Ворону не к лицу кимоно - Абэ Тисато

Через несколько дней после появления при дворе Надэсико ожидался цветочный пир.

Его устраивал не Весенний, а Летний павильон, и событие было значительным, пригласили много музыкантов. При Хамаю даже и подумать никто не мог, чтобы Летний павильон организовал пир. Судя по всему, глава Южного дома, волнуясь о любимой дочери, которая с опозданием прибыла во дворец, постарался сделать так, чтобы ее отношения с девушками из других домов сложились удачно.

Цветочный пир устроили на площадке для любования сакурой, под которой когда-то проходил молодой господин. Фудзинами не было, но роскошью событие не уступало официальным праздникам. В галерее постелили пунцовый ковер, а чтобы расположенную далеко внизу сцену было видно, на квадратной площадке развесили новые бамбуковые занавеси. Вино и яства тоже были только самые лучшие. Все от начала до конца было не таким, как при Хамаю, и все было наполнено любовью и заботой.

В тот день пир начался с самого утра и звуки музыки, несшиеся со сцены, не прекращались.

В утреннем свете ветки гордой сакуры в полном расцвете гнулись под тяжестью раскрывшихся цветов. Чистый воздух был напоен нежным, сладким ароматом, и Асэби, конечно, вспомнила прошлогодний праздник любования сакурой.

Тогда сакура была просто красива, а сейчас она выглядела как-то по-другому. Асэби с каким-то невыразимым чувством наблюдала, как лепестки падают в расставленные чашечки для саке. Обернувшись, она заметила, что за занавесями снуют придворные дамы. Сиратама, с того времени пребывавшая в каком-то неустойчивом состоянии, в основном лежала у себя в комнате, но сегодня вышла. Асэби стала оглядываться, пытаясь найти ее, но вдруг заметила приближавшуюся фигуру.

– Вы ведь госпожа из Весеннего павильона? – живо проговорила новая госпожа из Летнего павильона, Надэсико.

Асэби, пробормотав что-то невнятное, стала разглядывать Надэсико.

Это была милая, пышущая здоровьем девочка с ярко очерченными глазами.

На ней был наряд, в котором основной тон задавала накидка-карагину модного цвета – не розового, но более темного оттенка. Золотая вышивка, изображавшая весеннее поле, выглядела ярко и одновременно создавала впечатление утонченности.

Надэсико, не обращая внимания на состояние Асэби, весело улыбнулась:

– Я Надэсико из Летнего павильона. Вы, наверное, думаете: «Что за неопытная девица?» Но я постараюсь подружиться с вами. Рада знакомству.

Она склонила голову в поклоне – видно, что полна надежд. Что ж, конечно. Вряд ли ей что-то причиняет беспокойство.

Асэби уклончиво ответила и ушла оттуда, почти сбежала. Увидев перед поворотом галереи Масухо-но-сусуки, Асэби с облегчением вздохнула. Надэсико казалась слишком уж бодрой, и Асэби перед ней было просто тяжело дышать.

– Госпожа Масухо-но-сусуки!

Та с удивленным видом обернулась на зов, но лицо ее оставалось жестким.

– Асэби…

– Я познакомилась с Надэсико.

– А-а, – пробормотала Масухо-но-сусуки и вздохнула: – Она хорошенькая. По сравнению с нашей глупой Хамаю она слишком искренняя, нет в ней ничего интересного.

Слушая брюзжание Масухо-но-сусуки, Асэби невольно улыбнулась:

– И правда. Мне тоже так показалось.

Масухо-но-сусуки не ответила и перевела взгляд на сцену. Асэби безмолвно присела, последовав ее примеру. На сцене как раз начался танец бабочек: дети с крылышками, изображая бабочек, с ветками керрии-ямабуки в руках премило кружились. Их одежды сверкали в теплых лучах солнца, музыка звучала громко, разносясь над головами.

Девушки сидели молча, рассеянно наблюдая за представлением. Вдруг на краю сцены поднялся какой-то шум. Масухо-но-сусуки, из интереса чуть приподнявшись, вдруг застыла.

– Что-то произошло? – спросила Асэби, но ответа не получила.

Заподозрив что-то, Асэби тоже поднялась и ахнула. Она увидела, что из галереи, лицом к которой они сидели, к ним приближается какой-то мужчина, чей вид совершенно не соответствовал этому месту.

Он был одет в черное. Впрочем, в этой одежде часто видели гвардейцев Ямаути-сю, так что это не особо вызывало удивление. Необычным казалось его лицо.

– Это… маска?!

Только Асэби успела подумать, что у человека странно белое лицо, как тут же поняла, что на нем плоская маска. Такие обычно не используют в любимых благородными воронами представлениях. Может быть, ими пользуются простолюдины? Однако в руках мужчина нес ветку ямабуки – такую же, с которыми исполняют танец бабочек, поэтому он не производил цельного впечатления.

Мужчина до противного величаво приближался к сцене. Никто не двигался с места, словно все были охвачены страхом. Пока все так стояли, он поднялся на сцену.

Музыканты наконец тоже заметили подозрительного человека и поспешно бросились к нему. Однако в этот момент он обвел взглядом площадку для любования сакурой и на чем-то остановил свой взгляд.

В следующий миг музыканты отпрянули, а придворные дамы завизжали.

Мужчина, не сводя глаз с одной точки, медленно развязал красный шнурок, удерживавший маску на лице. В это же мгновение тело, плотно укутанное в черную одежду, изогнулось, рукава превратились в крылья, покрытые черными перьями, ноги стали птичьими, с крючковатыми когтями. Облик человека сменился птичьим обликом. Он словно переплавился. Однако музыканты и танцоры, которые должны быть привычны к таким превращениям, дружно вскрикнули от изумления.

Он был огромен.

Этот ворон был гораздо больше, чем даже те несколько коней, которых видела Асэби.

Он с шелестом распахнул крылья, и те, кто попал под кончики перьев, попадали на пол. Чудесные крылья были красивого черного цвета с лиловым отливом. В лучах солнца они переливались и синим, и зеленым. Это был огромный, невероятно красивый ворон.

Повернув свой острый клюв в сторону девушек, он вдруг полетел прямо к ним.

Бамбуковые занавеси разлетелись от порыва ветра.

Лепестки цветов взметнулись в вихре, заплясали над площадкой.

В еще юных утренних лучах, потоком заливающих площадку, черная тень приземлилась на перила – и это уже была не птица. Висевшая на шее маска со стуком упала на пол.

Мужчина взял в руку ветку ямабуки, которую принес в клюве, – он оказался тем, кого Асэби даже видела во сне.

Благородное лицо. Пугающе красивые глаза.

Она с восхищением любовалась им, потеряв дар речи, а он спрыгнул с перил и подошел к Асэби.

– Молодой господин! – Перед Асэби оказалась Масухо-но-сусуки. Она встретилась глазами с мужчиной, и они некоторое время пристально смотрели друг на друга. Потом она склонила голову.

– Мы ждали вас.

Он – молодой господин – кивнул, прошел мимо тихо отступившей Масухо-но-сусуки, двинулся дальше, ей за спину, и легко отодвинул рукой занавес.

Та, что скрывалась за занавесом, ошеломленно смотрела на мужчину, стоявшего перед ней.

Простая, как у служанки, одежда, заплетенные в косу черные волосы. Она сидела, оцепенев, и Асэби уже знала, кто это.

– Хамаю! – ясным голосом позвал ее молодой господин, а затем спокойно протянул ей ветку ямабуки. – Прости, что заставил тебя ждать так долго.

– Что все это значит?! – дрожащим голосом обратилась к молодому господину Такимото.

Все уже перебрались с площадки в павильон Глициний. Сиратама бессильно рухнула на пол, Асэби тоже пребывала в растерянности, Надэсико нервничала, и только Масухо-но-сусуки сидела спокойно. Все девушки вели себя по-разному, но все они устремили взоры в центр гостиной.

Усадив рядом с собой смертельно бледную Хамаю, там вольготно устроился тот, кого они ждали больше всего на свете, – Его Высочество наследник престола. Молодой господин оказался юношей с невообразимо правильными чертами лица.

Прямые, того же черного цвета, что и его птичьи перья, волосы обрамляли белое лицо настоящего аристократа. Взгляд слишком черных, сверкавших, точно аметист, глаз, не похожих ни на чьи другие, поражал.