Руины (ЛП) - Уэст Джиллиан Элиза

— Я хочу тебя, Рен.

ГЛАВА 38

Ренвик

Я долго не мог отвести от неё взгляд.

Но затем сделал медленный, глубокий вдох, позволяя её запаху окутать меня. Неужели прошло меньше часа с того момента, как я чувствовал её губы на своих, как мои руки касались её лица, ощущая лишь отголосок её скрытого желания? Казалось, словно целая человеческая жизнь пронеслась с того момента.

Сапфировая юбка разлилась вокруг неё тёмным сияющим озером. Грудь мерно вздымалась, но в её взгляде больше не было тревоги и сомнений, которые я видел сегодня утром. Ни следа страха, что заставил её бежать от меня неделю назад.

Я осторожно прикоснулся к её нижней губе, кончиками пальцев скользя по щеке. Её веки затрепетали и сомкнулись, она прильнула к моей руке, приоткрыв губы, подарив невесомый поцелуй.

— Почему ты убежала? — тихо спросил я, запуская руку в её волосы и большим пальцем поглаживая скулу. — В ту ночь, в библиотеке.

Оралия глубоко вдохнула, и на миг мне стало страшно, что она снова замкнется в себе. Но её глаза открылись, и она облизала пересохшие губы.

— Я… я никогда не говорила об этом вслух, с того самого дня, — прошептала она, погружаясь мысленно в далекие воспоминания.

Я кивнул, смягчая своё прикосновение, и бережно убрал прядь волос за её ухо, готовый ждать столько, сколько ей потребуется.

— Когда меня укусили, Тифон привёл лекарей со всех уголков королевства и даже из более далёких земель. Из северных равнин, где снег настолько глубок, что в нём можно утонуть. Но… ничего не помогло, и попытки изгнать проклятие из моих вен оставили на мне шрамы, — она прикоснулась двумя пальцами к своей груди.

— Почти столетие я никого не касалась. Я была осторожна, а указы Тифона сделали все остальное. Но со временем страх ослаб, воспоминания детства стали размытыми, а моя сила росла, пока я не приблизилась к прайму.

Я кивнул снова, понимая, хотя сам, как бессмертный бог, не мог в полной мере ощутить, что значит достигнуть прайма — момента, когда магия проявляется в полной мере, а тело обретает свою окончательную форму. Я видел такое множество раз за века, зная, что этот период был часто опасным для молодых богов, когда их безрассудство перевешивало логику, подталкивая их к испытаниям пределов своей силы.

— Я встретила человека, который работал на территории дворца, ухаживал за растениями и посевами, которые я вырастила, — её медно-рыжие брови нахмурились, а губы дрогнули. — Со временем нам стало комфортно вместе, наши короткие приветствия превратились в разговоры, которые стали совместными прогулками по садам. И моя одинокая жизнь вдруг… стала намного терпимее.

Я тихо хмыкнул, давая понять, что понимаю её. Для кого-то, обречённого на изоляцию, такое общение должно было стать настоящим даром. Я нежно погладил её лоб, пытаясь разгладить морщинки между её бровей. Когда она сглотнула, но не продолжила, я мягко коснулся её виска губами.

— Тебе не нужно продолжать, если ты не хочешь, — шепнул я.

— Я была безрассудной, — продолжила она. — Я не видела, чтобы моя сила в полной мере проявлялась в течение многих лет, за исключением тех редких мгновений, когда тени вырывались наружу, и Тифон использовал свой свет, чтобы сдерживать их. Со временем мои чувства к новому спутнику росли, как и его чувства ко мне. Хотя, я понимала умом, что мы никогда не сможем быть по-настоящему… — Она покачала головой, её плечи дрогнули в крошечном жесте смирения. — Не знаю, заботился ли он обо мне по-настоящему или же просто видел во мне богиню, которой он поклонялся с тем странным благоговением, что бывает у людей. Но однажды днём, когда мы сидели под одним из яблоневых деревьев, он наклонился, чтобы коснуться моих губ своими.

Я услышал, как она сглотнула.

«Ты не знаешь, что я сделала» — сказала она тогда.

Я положил ладонь ей на сердце, и её мягкая рука накрыла тыльную сторону моей, едва заметные шрамы на её коже поблескивали в голубом свете огня.

— Его грудь лишь слегка коснулась кончика моего пальца, но этого оказалось достаточно. Думаю, именно этот короткий контакт и стал его концом. Его глаза расширились, он издал стон боли, и через мгновение обратился в пепел у меня на руках. После этого мне дали перчатки, которые я больше никогда не снимала, — её глаза, до этого устремлённые куда-то в область моего горла, вернулись к моему лицу. — Вот почему я убежала. Я не могла вынести мысли, что ты пострадаешь так же…

— Я понимаю, — ответил я, когда её голос затих. Я чуть присел, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и обеими руками нежно обхватил её лицо. — И я не виню тебя.

И это была правда. Я действительно понимал. В своей бесконечной жизни я видел достаточно ужасов, чтобы понять, как один такой момент мог изменить её, заставить верить, что она — чудовище. Великие Матери, как же я её понимал.

Облегчение вспыхнуло на её лице, и мягкий вздох вырвался из её груди, когда она подалась к моим ладоням. Повернув голову, она коснулась губами моей руки.

— Я больше не убегу, — поклялась она. — Если… если это то, чего ты хочешь.

Мои губы едва коснулись её, когда она закрыла глаза, и тихий всхлип почти разрушил моё самообладание.

— Ты завладела мной, Оралия, — прошептал я в ответ, прижимаясь поцелуем к уголку её глаза, скользя губами по тонкой коже века, пока её ресницы не защекотали мои губы. Я нежно коснулся пространства меж её бровей. — Я не могу спать. — Я переместился к другому веку. — Не могу есть. — Скользнул вниз к её скуле. — Ты проникла под мою кожу. — Мои губы задержались у уголка её рта. — Ты пустила корни в самой моей душе.

Мои губы накрыли её, требуя, впустить меня. Она издала хриплый стон, вцепившись руками в мои предплечья, а губы приоткрылись для меня. Я скользнул рукой вверх по её талии, большим пальцем лаская нежную кожу под её грудью. Она вздрогнула и, словно потеряв контроль, прильнула к моему прикосновению с такой отчаянной жаждой, что мой голод лишь разгорелся сильнее. Окрылённый, я провёл ладонью выше, касаясь затвердевшего соска сквозь шёлковую ткань её платья.

— Пожалуйста, — простонала она, её глаза потемнели, а губы припухли.

— Скажи мне, чего ты хочешь и как далеко ты готова зайти, — прошептал я.

Я осыпал поцелуями её челюсть, затем опустился ниже, к месту под ухом, которое раньше заставляло её дрожать. Оралия сжала мою тунику так, что её ногти впились в моё плечо, а грудь высоко вздымалась на вдохе. Она ещё сильнее прижалась ко мне. В этот момент я перестал сдерживаться и впился зубами в нежную кожу её шеи. Её стон оказался громче всех, что я слышал раньше. Мой член болезненно пульсировал в ответ, и моя решимость начала трещать по швам.

Нет, я хотел, чтобы она это сказала. Она сама должна была понять, чего просит. После того, как всю жизнь ее лишали выбора, это решение принадлежало только ей. И после той ночи в библиотеке, когда она отдалилась от меня, мне также нужна была уверенность, что она действительно знает, чего хочет.

— Пожалуйста, Рен, — начала Оралия, тяжело сглотнув, когда я вновь коснулся её груди. — Я хочу, чтобы ты забрал эту боль внутри меня.

Я отстранился, чтобы взглянуть на неё, на щеки, вспыхнувшие в свете костра, на высоко вздымающуюся грудь. Медленно я подтолкнул ее назад, пока она не уперлась в стоящий рядом диван, и мягко направил её на него. Нависая над ней, я стиснул резные деревянные подлокотники, заключая её в клетку из своих рук.

— Как ты хочешь, чтобы я это сделал, eshara? — Древнее ласковое слово, предназначенное для кого-то особенного, которое я никогда не произносил ранее, слетело с моих губ прежде, чем я успел себя остановить.

Моя дорогая. Моя жизненная сила. Мой пульс.

Одна рука соскользнула с подлокотника на её шею, двинулась вниз, проведя по верхней линии её груди, пока не достигла ложбинки.