Одна из тридцати пяти (СИ) - Ромова Елена Александровна

— Черт бы побрал эту дрянь! — раздался скрипучий голос лорда Ламберта. — Стоило вам уехать, ваша милость, здесь объявился де Хог с этим сосунком-принцем! Мы здорово надрали им задницы! — его смех пролетел над головами воинов.

Ламберт спускался по каменной узкой лестницы со смотровой стены.

— Мы несколько часов преследовали их, пока нас не встретило войско королевы. Вот черт! — мужчина заметил, что куртка и доспехи регента залиты кровью. — Вы в порядке, ваша милость?

Берингеру поднесли воды, он отхлебнул, выплеснул немного на голову, смывая с волос густую кровь.

— Я не ранен.

— Отлично, ваша милость. Мы обошлись малыми потерями.

— Какого дьявол вы полезли за ворота? — довольно резко спросил регент.

— Хотел принести вам голову Эдмунда. Разве это настолько скверная идея, мой лорд? — загоготал Ламберт. — Мы поразмялись.

Райт перебросил флягу Дэшу, который едва поймал, с трудом переводя дыхание.

— Потери? — осведомился регент, сверля Ламберта хмурым взглядом. — Хочу знать во сколько мне обошлась твоя глупость, старик? Разве не понятно, что они только и добивались того, чтобы ты открыл ворота.

Ламберт спустился с последней ступени, изумленно изломив бровь.

— Всего-то восемь человек, ваше сиятельство, — из его голоса пропала веселость. — Мы убили порядка тридцати их ратников. Их трупы усыпали северную равнину.

— Проклятье… — послышался вздох Дэша. — Зачем им это было нужно, ваша милость? — обратился к регенту, едва поспевая за ним в дом. — Что это за уловки?

Райт молча шел к кабинету. Его оруженосец бежал позади. За регентом двигалась целая процессия лордов, усталых и израненных. Двое из них, Кайетан и Деквуд, едва не валились с ног после битвы. За ними тянулся размытый кровавый след.

Прислужники тотчас зажгли свечи в кабинете.

— Сигару! — приказал регент, скидывая и отшвыривая куртку.

Он закурил, держа сигару окровавленными пальцами, которые еще дрожали от напряжения, и велел расстелить на столе карту.

— Хотите знать, куда они бежали, ваша милость? — несколько виновато покашлял Ламберт.

— Было два отряда. Один мы разбили на западе, — произнес Райт, ставя на стол лампу, в которой трепетал огонек. Его лицо, забрызганное кровью врагов, казалось особенно хищным. — Другой подошел сюда через северные равнины. И нигде не было королевы…

— Женское дело сидеть у очага, — пожал плечами Ламберт.

Секунда, и взор регента полыхнул кровью. Райт медленно поднял голову, оторвавшись от карты.

— Что ты сказал? — в его темных глазах вспыхнула догадка. Райт побледнел, оглядел присутствующих, затем схватил за ворот прислужника, держащего свечу: — Привести сюда Джину! Немедленно…

Опустилась гробовая тишина, лишь лязганье ножен Дэша Кайетана напоминало, что окружающие еще живы.

Райт сокрушенно опустился на стул.

— Мой лорд… — аккуратно начал Деквуд, но рычащий невероятно злой и напряженный голос регента приказал:

— Сядь и помолчи, дружище…

Время замерло, все пришло в полнейшее оцепенение. И в мертвой тишине спустя мучительное ожидание скрипнули двери, в кабинет вошла заплаканная мистрис. Увидев своего хозяина, свирепого, испачканного кровью и скалящегося, она пролепетала дрожащим голосом:

— Мой господин, — … и Райт вдруг рассмеялся.

— Ее нет, ведь так? Девчонка испарилась… улетучилась, как ночная мгла, правда? — его голос превратился в безжизненно мертвый. — Кто помогал ей? Кто увез ее?

— Ваша милость… — Клер разрыдалась, прижимая к губам платок. — Я не знаю.

— Ламберт! — этот возглас мог сотрясти стены. — Где она?

Старик изменился в лице, и вымолвил осторожно:

— Не знаю, ваша милость, я не следил за девицами, я…

— Где Саргол? — Райт вдруг заметался, заставляя присутствующих испуганно расступиться. — Где мой помощник?

— Ваша милость, он погиб, преследуя принца. Мне жаль… мы… — Ламберт осекся, когда бешенный, совершенно безумный взгляд Райта остановился на нем.

И случилось бы что-то страшное, если бы не господин Кайетан.

— Их еще можно найти, — твердо сказал он, возвращая взгляду регента осмысленность. — Мы должны понять, в какой точке силы королевы соединились. Ваша милость, карта… — выхватив свечу у прислужника, Дэш поставил ее на стол.

— Седлать лошадей, — хрипло приказал Райт, снова склоняясь над картой. — Что ж, Дэш, куда они могли увезти мою женщину?

ГЛАВА 21

Совещательный зал во дворце. Тихая кроткая ночь.

Убеждена, никто из стражников королевы не тронул бы меня и пальцем, вздумай я бежать, потому что бежать было некуда. Да и зачем?

Ливень за высокими витражными окнами создавал пелену гулкого шума, безнадежности и тоски. Холодный мраморный пол, по которому мы шествовали к дубовому столу на двенадцать персон, полон бликов и переливов.

Лорд эль-Берссо был один и ждал меня. Его сгорбленная над столом фигура, освещаемая лишь светом факелов, горящих у противоположной стены, была неподвижна. Мы встречались не в темнице, он не был закован в кандалы и не был избит. Мой отец приподнял голову, печально взглянув на меня, улыбнулся.

Я остановилась на площадке между колонн, напротив огромного полыхающего камина, глядя на отца и чувствуя… что? Пустоту, тихую злость, обиду?

Стража удалилась, дверь громыхнула, и наступила тишина. Пожалуй, я была благодарна Генриетте, что она позволила этой встрече случиться без свидетелей.

— Я рада, что ты жив, отец, — интересно, мог ли он сказать мне то же самое? Или хотя бы обнять?

— Джина, сложные времена настали для Хоупса, — у него оказался совершенно чужой утомленный голос. — Близится зима… зима всегда наступает так… внезапно…

— Что значит моя жизнь против жизней сотни, да? — хотелось услышать правду, хотя бы от него. — Именно столько умирает из-за голода и мороза, правда, отец?

— Если бы ты знала, как сложен был для меня выбор, дитя. И я полагал, что теперь, зная правду, ты не приедешь. Считал, ты возненавидишь меня за то, что я предал нашу семью. Бросишь здесь, одного.

Нет, не брошу. Даже если ты предал, обманул.

— Ты знал, что Элина подослана убить Эдмунда моими руками? Знал, что меня саму могут убить? — скорее это были не вопросы, а желание услышать очевидную истину.

— Ты не знаешь, как я люблю тебя, дочка, — он поднял полный мерцания взгляд, — не знаешь, на что я готов пойти, чтобы защитить тебя. Но три года назад я продал самое родное, что у меня было, ради Хоупса. Ради сотен людей, Джина. И ты не знаешь, как я страдал, с каким трудом выносил эту правду.

— Верно, я не знаю…

— Я не смею просить твоего прощения, дитя. Но ведь теперь все изменится. Королева обещала сохранить мне жизнь, не смотря на участие в покушении на ее сына…

— Сохранить жизнь? — гулко переспросила я, кусая губы. — Да ты жив лишь потому, что я — хорошая дочь. Я солгала единственному человеку, который видел в девчонке из Хоупса женщину, а не разменную монету! Я верила до последнего, что ты не продавал меня епископу, что ты ничего не знал о покушении. Я верила вопреки всему, даже собственному рассудку. Я пришла сюда, чтобы обнять тебя, чтобы ты утешил, сказал, что я поступила правильно! Но… этого не случилось, боже, этого не произошло…

Мой отец напряженно меня разглядывал. Он, вероятно, не узнавал свою семнадцатилетнюю юную, неискушенную дочь.

— Джина, я благодарен небесам, что ты осталась жива, — нервно откашлявшись, прошептал он, — дочка… — мужчина поднялся, резко отодвигая стул.

Я отступила шаг, не желая, чтобы он приближался. Сколько всего намешано было у меня в душе, должно пройти время, прежде чем я осознаю…

— Уезжай в Хоупс, — сказала ему, — там ты, безусловно, нужнее. А я… я буду знать, что не поступила так же, как когда-то поступил ты. Забирай мою жизнь, отец, пользуйся, не стесняйся, потому что она закончилась. В этих стенах больше не будет твоей кроткой Джины.

— Дочка…

— Я не зла, не презираю тебя, нет. Я поступила так, как считала нужным и правильным. Но я не нуждаюсь больше в тебе, в твоей любви или хотя бы жалости. Тебе нет смысла оставаться здесь. Передай королеве, а она обязательно спросит тебя о нашей встрече, что Джины из рода эль-Берссо больше нет, и в твоем пребывании здесь тоже нет смысла.