Счастливчик (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

— Надеюсь, дело все-таки в выкупе, — высказывается Дилан.

Согласен с ним полностью. Не очень-то парни в черном дружелюбны. И идея обратиться к Рикардо за помощью уже не кажется такой унизительной, как прежде.

Капитан возвращается минут через двадцать. Жив-здоров и даже не избит, только хмурится еще сильнее.

Ди вскакивает и бросается ему на шею. Замечаю, как Мэг вздрагивает и собирается тоже подняться, но потом отводит взгляд и остается на месте.

Капитан обнимает дочь, а потом мягко отстраняет от себя, чтобы иметь возможность оглядеть всех присутствующих.

Пора бы уже что-то сказать, но Джонатан молчит, то ли не находя слов, то ли сил.

— Ты выяснил, где мы? — не выдерживает Дилан.

— Выяснил, — кивает капитан. — Мы… в заднице.

Отворачиваюсь, старательно маскируя вырвавшийся смешок кашлем.

На деле, Роу позвали, чтобы поставить перед фактом: наш корабль у них, наши документы у них, все наше имущество у них. Где мы? Верно, в неисследованной части космоса, о которой никто не знает, и где нас никто не станет искать, следовательно, мы в их полной власти. Деньги? Нет, не нужны. А нужна только…

— Рабочая сила? — не веря, переспрашивает Дилан.

— Да, — мрачно подтверждает капитан.

Не я ли на днях смеялся над собой, когда рассуждал, не продадут ли преследователи нас в рабство? "Какое рабство в наше время?" — кажется, так я подумал. У моей интуиции, оказывается, своеобразное чувство юмора.

— Ерунда какая-то, — не верит Мэг. — Какая еще рабочая сила? Сейчас все достигается с помощью техники.

— Папа, они сказали, какого рода рабочая сила? — Ди.

Джонатан качает головой.

— Их капитан сказал, это все, что мне пока следует знать. Живыми нас никто не отпустит. Хотим пожить еще немного, нужно быть паиньками. Если нет — он готов в любой момент сбросить лишний балласт.

— Это возмутительно, — вдруг взрывается Томас, совсем расклеившийся без самогона. — Я не собака, чтобы служить любому, кто заявит на меня права.

Любому, ага. Похоже, кто-то не слышал о собачьей верности.

— Я немедленно положу этому конец, — он бросается к двери и начинает в нее тарабанить, выкрикивая ругательства.

Пожалуй, Томас прав, так он сможет положить конец — всем нам. Отличный план: ничего не выяснить, но разозлить здоровых дядек с оружием, когда сами заперты в комнате с гладкими стенами.

— Том, прекрати немедленно, — рявкает капитан, но его крик на слетевшего с катушек бухгалтера как мертвому припарка.

— Томас, пожалуйста, — Дилайла.

— Том, остынь, — Дилан.

— Тише, ты чего? — Норман.

— Уймись уже, — Эд.

— Жаль, у меня нет успокоительного, — Мэг.

Зато у меня есть. Сколько можно уговаривать человека, который себе-то не отдает отчет в том, что делает?

Поднимаюсь с пола. Подхожу к бьющемуся в дверь и сыплющему проклятиями Томасу, настолько увлеченному своим занятием, что совершенно не замечающему, что творится у него за спиной. И… вырубаю его одним ударом в лицо, как когда-то учил сержант Ригз. Эдварда таким способом я бы, конечно, не вырубил, а с Томасом — ничего, срабатывает.

— Ах-ты-ж-еж, — на выдохе и скороговоркой произносит Норман, остальные смотрят на меня так, будто у меня во лбу вдруг засияла звезда.

— Что? — спрашиваю язвительно. — Дадим им повод нас пристрелить? — подхватываю бесчувственного Томаса под мышки, чтобы убрать от двери. — Может быть, кто-нибудь поможет мне его оттащить?

Дилан приходит на выручку. Эдвард задумчиво трет переносицу, провожая нас взглядом. Еще бы — бить своих у них не принято.

— Иногда пощечина очень хорошо помогает, чтобы прекратить истерику, — серьезно замечает Маргарет, как я понимаю, в мою защиту. Обожаю Мэг, без шуток.

— Ничего так пощечина, — бормочет Норман, поглядывая на меня с опаской. Можно подумать, я размозжил его другу голову.

Больше никто ничего не говорит по поводу моего поступка. Когда мы с Диланом оттаскиваем Томаса, и я возвращаюсь на свое место, капитан молча ловит мой взгляд и кивает.

Морщусь в ответ. Честное слово, мне сейчас наплевать на его одобрение.

Не знаю, сколько времени проходит. Свет в камере не гаснет и не тускнеет, поэтому не понять, день сейчас или ночь. Еду приносят дважды, и оба раза вырваться под дулами игольников нет ни малейшего шанса. Самый крупный и хмурый спрашивает, что за шум у нас был? Роу отвечает, что им показалось. Здоровяк хмыкает и уходит.

Очнувшийся Томас больше не устраивает сцен. Молчит. В мою сторону даже не смотрит. Честно говоря, я опасался, что, придя в себя, он с еще большим энтузиазмом кинется выяснять отношения, но нет. Том включает голову и теперь ведет себя паинькой. Пожалуй, все же выпьем с ним вместе, когда выберемся из этой передряги.

Несколько раз я засыпал, также, сидя у стены в неудобной позе. От этого снова какого-то черта разболелось плечо. Пришлось сжимать зубы и терпеть. Хотя бы спал без снов и кошмаров — уже хорошо. Сон про моих матерей в прошлый раз впечатлил меня больше, чем хотелось бы себе признаваться.

Просыпаюсь от того, что Эдвард и Норман таки воспользовались моей идеей и начали играть в города:

— Эйдон.

— Нью-Йорк.

— Койрус.

— Сиента.

— Анубис, — вставляю, открывая глаза.

— Дело говорит, — ухмыляется Эд. — Сорн.

Перекидываемся названиями городов еще около часа. К нам присоединяются Тим, Дилан и Дилайла, а затем и Маргарет. Капитан молчит, а Томас и вовсе решает поспать. Боюсь, после моей выходки у него болит голова.

Думаю, проходит чуть больше суток с момента нашего пленения, когда "Королева" замедляет ход. Это чувствуется по изменению мерной вибрации корабля. Мы куда-то прилетели, значит, база наших захватчиков оказалась совсем близко.

— Мы сами пришли к ним в пасть, — вторит моим мыслям капитан и с досадой бьет кулаком по полу, на котором сидит.

Он принял решение уходить от "окна", стало быть, и ответственность на нем. Вот только не ему пришла в голову идея "прыгать" на неисследованную ветвь, где кто-то обосновался задолго до нас.

По логике стоило бы сказать что-то ободряющее, например, что его вины в том, что произошло, нет. Но врать я не люблю. Вина Джонатана есть, как и моя. И осознавать это, надо сказать, паршиво.

За нами приходят. И на этот раз не двое, а пятеро, как и в шлюзовой отсек, — не хотят рисковать. Можно было бы побрыкаться, но каждый из этой пятерки немногим уступает в размерах самому Эду. Нас, конечно, больше, но у них оружие, и это далеко не парализаторы.

Любая попытка к бегству сейчас будет стоить головы, а лишаться мне ее не хочется. Нужно быть паинькой, выяснить, куда нас привезли, а потом уже пытаться сбежать. Без корабля, идущего через "окно" отправить сигнал бедствия на Лондор невозможно, но что-то определенно можно придумать.

Иначе и быть не может.

Выкрутимся.

Нас выгоняют из камеры и ведут длинными коридорами. Дилан был прав, и правда, как скот. Надеюсь, не на убой.

— Ты боишься? — шепотом спрашивает Ди, по стечению обстоятельств идущая рядом (нас построили по двое).

Дергаю плечом.

— Нет.

Ловит мой взгляд.

— Храбришься?

— Да нет, — признаюсь, — пока не знаю, чего бояться. Попозже.

Ди улыбается, и мне это чертовски нравится — ее лицо будто преображается. И то, что ее улыбка адресована мне, нравится вдвойне.

— Храбришься, — повторяет, но на этот раз утвердительно.

Не спорю. Ей страшно, и не хочу ее разубеждать. Если она так чувствует себя увереннее, то пусть считает, что тоже боюсь. На самом деле я не соврал — мне не страшно. Пока.

По-прежнему держа на "мушке", нас заставляют сесть в катер. Конвой устраивается с нами. Этот аппарат вдвое больше "Ласточкиного", сюда при желании можно загрузить человек тридцать.