Когда завтра настанет вновь (СИ) - Сафонова Евгения

— Глупая, глупая я… — Латоя медленно опустилась обратно, зависнув в паре сантиметров над полом; из-за чёрной маски голос баньши звучал несколько приглушённо. — Я же тогда не знала, что планы Великой Госпожи нерушимы. И если попытаться изменить её план, она просто перестроит его. Так, чтобы твои действия входили в него. — Баньши сдёрнула обрезанный чулок с головы, и прежде гладкие волосы её взъерошились, торча в стороны непослушными прядками. — Мэлори увидела Кромешника и, конечно же, испугалась, что он заберёт её. Даже не пошла в кино с однокурсницами, хотя у одной из них был день рождения, и после кино они всей компанией собирались идти отмечать. Первым делом Мэл сообщила о чудище мне. Потом и однокурсницам написала, тем самым, с которыми должна была идти в кино. И все, кроме меня, пытались её успокоить, доказать, что ей приснилось, померещилось… так что под вечер она немного осмелела. Даже выбралась из дома за хлебом к ужину, по маминой просьбе. — Баньши помолчала. — Но до булочной не дошла.

— Ты надела папин костюм, — обречённо проговорила я. — И маску из чулка. Ты подлетела к её окну. — Я прижала ладони к вискам. — Ты была Кромешником, которого она видела!

— Не совсем правильным, конечно. Меня осенило лишь под вечер, и колготки нашлись только чёрные, а бежать в магазин за серыми было поздно. Но Мэлори хватило и этого. — Латоя криво, страшно улыбнулась. — Я пыталась уберечь её от гибели, но если бы она не испугалась мифического Кромешниками, а всё-таки пошла в кино… в тот час, когда её сбил мобиль, она бы сидела дома у одной из них и пила чай с праздничным тортиком.

Я почти не слушала.

Всё, что мы предполагали — всё оказалось пустышкой. Ликорис не имеет ко мне никакого отношения. Несчастный случай после появления Кромешника оказался просто несчастным случаем. Розыгрышем. И в этом свете все остальные несчастные случаи с полукровками сразу оказывались действительно случаями. Никакого коварного плана по истреблению потомков высших фейри.

Может, и жертва Ликориса действительно просто начиталась страшилок на ночь?

— Путь, уготовленный тебе Великой Госпожой, неисповедим. С него невозможно сойти. Я не знаю, девочка, как ты избежала гибели, и не знаю, что это за тварь, которая тебя преследует, но одно могу сказать — ты не сможешь бежать от неё вечно. — Латоя пристально, в упор смотрела на меня. — Рано или поздно поцелуй Владычицы Предопределённости настигнет тебя, и нужно ли вообще в таком случае бежать? — бледные губы баньши вновь скривила улыбка. — Да, пей чай, а то остынет. В конце концов, кто знает, сколько тебе ещё осталось чаепитий…

***

— Ну что там? — с тщательно скрываемым нетерпением поинтересовался Эш, когда я открыла дверцу мобиля.

Я села назад, рядом с притихшим Питером. Молча.

Я не знала, что сказать.

— Это был не Кромешник. Вообще не порождение Дикой Охоты, — без намёка на эмоции произнесла Роксэйн, заняв переднее сидение. — Её подруга… она её разыграла. Переоделась в Кромешника.

Глаза Эша расширились:

— То есть… это не убийство?

— Нет.

— И тварь не имеет к этому никакого отношения?

— Нет.

— И никакого контрактора, истребляющего полукровок?

— Нет.

— А как же остальные несчастные случаи?

— Видимо, просто несчастные случаи. — Баньши уставилась в окно, за которым сновали жизнерадостные прохожие. — Просто пять погибших полукровок за два года.

— До этого три года никто не умирал.

— Закон распределения вероятности, — негромко сказал Питер. — Когда кидаешь кость, тебе долго может выпадать всякая мелочь, зато потом попадётся несколько шестёрок подряд. Это жизнь, в ней возможно всё. — Я едва не вздрогнула, когда он взял меня за руку. — Мы выясним, что это тварь, Лайз. Мы что-нибудь придумаем. Обязательно.

Я смотрела на улицу, где сияли весёлым разноцветьем огни фонарей, витрин и окон. Огни жизни.

— Я уже придумала, — тихо ответила я. — У меня был… запасной план.

Все уставились на меня, ожидая пояснений.

— Эта тварь — определённо порождение Дикой Охоты, — как можно рассудительнее произнесла я. — А порождениям Дикой Охоты никак не выбраться в наш мир без контракта с жителем Харлера. — Тёплая ладонь Питера, сжимавшая мои пальцы, успокаивала, растворяла норовившую вонзиться в сердце ледяную иглу растерянного страха. — Раз мы не смогли найти контрактора сами, значит, нужно встретиться с тем, кто его знает. И сможет назвать нам его имя.

— С кем же? — скептично осведомился Эш. — И с чего бы ему это знать?

— Потому что он знает очень многое. И повелевает всеми тварями в Дикой Охоте. Той, что охотится за нами, в том числе. — Я прикрыла глаза. — Он — тёмный бог Донн, Повелитель Кошмаров. И завтра ночью я попробую его призвать.

— VI —

— КОГДА-ТО ~

Шелест буковых листьев напоминает шушуканье встревоженной толпы. День в самом разгаре, но озеро серое, как и небо, отражённое в нём, и ветер заставляет воду бить песок на берегу частыми мелкими волнами.

Двое проходят по берегу озера и углубляются в лес. Под буковыми кронами властвуют тень и прохлада; в густой траве не видно и намёка на тропу, но, видимо, фейри точно знает, куда ведёт свою спутницу. Оба молчат — просто идут, неторопливо, держась за руки.

Они проходят совсем немного, прежде чем видят холм.

Холм не слишком высок, где-то в полтора человеческих роста. Он окружён кольцом из буков и порос вереском, и посреди ровной лесной земли смотрится немного… странно. Коул и его спутница застывают рядом, и фейри пропевает короткую фразу на неведомом языке — чисто, ясно, совсем негромко, — но почему-то кажется, что его голос отзывается во внезапно затихающем ветре и в расступающихся облаках.

Когда Коул замолкает, робкие солнечные лучи, пробившись сквозь тучи и буковую листву, падают на холм. Высвечивая из сумрака вереск, лучи едва заметно преломляются над ним — и, если присмотреться, можно увидеть, что в воздухе над холмом будто соединяются два огромных, кристально прозрачных стеклянных полотна.

— Это она и есть? — спрашивает девушка, до того молча наблюдавшая за действиями фейри. — Прореха?

Коул поворачивается к ней.

— Да. Если сделать шаг за эту грань, попадёшь на Эмайн Аблах.

— А я-то думала, развернется земля, и в холме откроется провал. — Девушка улыбается, но глаза её явственно выдают, что улыбка даётся ей через силу. — Вот и всё? Пора?

Фейри берёт её руки в свои:

— Вэрани, быть может…

Осекается, когда она высвобождает руки — мягко, но непреклонно

— Помнишь, что я пела, когда мы впервые встретились? — прежде чем глотнуть воздуха для песни, она легонько касается ладонью его щеки. — «Нет, не зови, не зови за собой»…

— «…и, уходя по дороге зазвёздной, стань моей самой далёкой мечтой, самой короткой и сладостной грёзой».

Фейри подхватывает певучие строчки с тихой обречённостью.

— Да. Именно. — В сизой глубине её глаз плещется печаль. — Останься моей грёзой, Коул. Так будет лучше для нас обоих.

— Всего лишь грёзой? Но разве реальность, похожая на сказку, не лучше всего лишь грёзы о ней?

— Жизнь — не сказка, Коул. И никогда ей не будет. Не для меня. Не для смертных.

Он перехватывает её руку, удерживая её у своего лица.

— Почему вы так в этом уверены?

— Я просто… знаю. В нашем мире давно нет ни спящих принцесс, ни прекрасных принцев, а самые красивые сказки о любви никогда не получают счастливых концов. Те, кто верят в иное, лишь лгут себе. И в итоге кончают жизнь несчастными, одинокими, среди осколков своих разбившихся надежд. — Она не делает попыток выкрутить руку, но фейри сам отпускает её, глядя на неё тяжело и сумрачно. — Я не верю тебе, Коул. Ты не лгал мне, потому что сейчас ты сам веришь в то, что говоришь — но рано или поздно ты поймёшь, что ошибался. Так всегда бывает с теми, кто юн и влюбляется с первого взгляда. Ты полюбил не меня, а образ, который сам себе придумал. Однажды он спадёт, как морок, и ты увидишь моё истинное лицо, и оно тебе не понравится. И твоя любовь исчезнет, как дым, а мне… а мне останется только умереть. Познав любовь фейри с Эмайна, ты уже не сможешь смотреть на смертных. Познав жизнь на Эмайне, ты уже не сможешь вернуться к той жизни, которую вёл здесь. — Она отступает на шаг. — Уходи, Коул. Уходи, пока я могу спокойно тебя отпустить. И не зови за собой. Не надо.