Магистр ее сердца (СИ) - Штерн Оливия

— Кретины, — прошептал Мариус, — идиоты…

Не зная, чтобы такого сломать, он опрокинул тележку с инструментами, и они, звякая, покатились по каменному полу.

— Идиоты, — рыкнул он.

Пастырь, да как же так?

Ну почему, почему Алайна не захотела ему поверить?

И как вовремя подвернулся этот… Кьер, с его, как их, архаанами…

Он замер, сжимая пальцами виски. Во рту пересохло. Перед глазами плавали серые ошметки.

Эти двое, Кьер и Алайна, собственноручно выпустили Авельрона, которым завладел Магистр. Такое даже придумать сложно, даже в кошмаре не приснится, а тут на тебе — все происходит наяву.

— Принцесса жива? — как сквозь одеяло, просочился хриплый голос Кьера.

Мариус улыбнулся.

Вот именно сейчас, именно теперь он дошел до той точки, когда хочется причинять боль. Возможно, себе. Чтобы прийти в чувство.

Он, посмеиваясь, поднял с пола скальпель и провел острием по ладони.

Едкая боль. На пол шлепнулись алые капли.

— Жива, — ответил неторопливо.

Она ведь… и в самом деле жива. Пока что.

Иногда боль в самом деле необходима. Лучше порезать ладонь, чтоб от невыносимой тоски и отчаяния не лопнуло сердце.

— Где она? — прошептал Кьер, — что с ней?

— Судя по всему, ее забрала тварь, которая вселилась в принца, — тихо ответил Мариус, зачарованно наблюдая, как по краям пореза стремительно набухают капли крови. Словно блестящие бусины, красивые, бордовые… Цвета благородного вина.

— Которого вы благополучно выпустили на свободу, — закончил Мариус.

— Где она? — шепот Кьера бился обезумевшей птицей о стены, — где она, скажи?

— Я не знаю, — Мариус пожал плечами и усмехнулся, — не знаю…

А сам подумал, что Алька так глупо его предала… Даже не его, нет. Все то светлое, что было в ней самой. Почему она так поступила, его ласковая птичка?

Он ведь… думал, что она его любит.

И сам любил, и до сих пор любит так, что предпочтет сдохнуть, лишь бы только она уцелела.

А она взяла — и за его спиной решилась на обман, на подлость…

— Эй, — позвал его Кьер, — Магистр… Отпустишь меня? Я должен ее спасти, принцессу…

— Ты уже сделал все, что мог, — съязвил Мариус, едва ворочая языком.

— Я все тебе рассказал, — голос Кьера прозвучал очень устало, — я должен… пусть я сдохну, спасая ее, понимаешь?

Мариус покачал головой. Конечно же, он все понимал. Не понимал только одного, как она могла врать, глядя ему в глаза. Отдаваясь ему. Вот как так? И это была его Алечка, его светлое счастье…

Он молча принялся раскручивать винты, которыми были прикручены к столу лодыжки Кьера, затем перешел к рукам. Покряхтывая Кьер сел на столе, поежился.

— Одежду дадите? — спросил глухо и как будто о чем-то размышляя.

— Дадим, — покладисто ответил Мариус.

В голове царил сумбур. Надо было… что-то делать. Искать Алечку. Спасать ее. Уничтожить тварь, которой стал Магистр. Непонятно, как ее искать. Магистр словно издевался, хотел его, Мариуса, помучить…

— Послушай, — вдруг подал голос Кьер, — ты бы… в самом деле меня на ремни собирался резать?

— Если бы ты стал упрямиться, то да, — Мариус пожал плечами.

И это было правдой, вот в чем беда.

Орвил Дей Флодрет полулежал на кушетке. Ему перевязали раненое плечо, и теперь он просто сидел в подушках, положив пострадавшую руку на валик. Рубашка была небрежно наброшена на здоровое плечо, а в свободной руке он держал зеленую керамическую кружку с горячим кофе.

— А, Мариус, вот и вы, — отсалютовал кружкой и криво улыбнулся, — должен признать, что стражи Надзора куда эффективнее в схватке с тварями, чем увальни Фаэра.

Мариус вошел в комнату, тщательно прикрыл за собой дверь. Огляделся. Это была комната для таких вот, вроде Флодрета, посетителей. Тусклый свет из маленьких зарешеченных окон, шторы из потертого желтого бархата, кушетка у стены, потертые подушки. Стол и стул. На чистой скатерти серебряный поднос с посудой. Запах свежесваренного кофе мешается с терпким ароматом травяных снадобий.

— Вам рану зашили? — поинтересовался через силу.

Вообще, говорить не хотелось. И видеть никого не хотелось. Он ловил себя на том, что едва волочит ноги. То, что было в пыточной, вытянуло все силы, выпило кровь, выжало сердце, словно лимон. А что было-то? Узнал о том, что любимая женщина предала, вот и все. Так мало и так много. И где она теперь, его птичка? Что с ней делает ублюдок, протянувший свои мертвые руки сквозь астрал?

— Не зашили, — сообщил король, — замазали какой-то дрянью, и оно само срослось.

— Липучкой, — поправил Мариус механически.

Он отодвинул стул и уселся за стол. Плечи наливались тяжестью, хотелось просто положить голову на столешницу и немного поспать. Но он понимал, что никакого сна не выйдет. Вряд ли он сможет вообще спать, пока не найдет Альку… Или то, что от нее останется.

— Какая разница, — Флодрет подался вперед, поставил чашку на стол, а потом снова откинулся на подушки. — Так что, Магистр Эльдор, это было объявление войны? Или демонстрация силы? Или что?

В душе медленно поднималось раздражение. Да что ж ему неймется, королю? Почему нельзя просто помолчать? Почему обязательно надо говорить, что-то спрашивать?

— Не войны, — все же ответил он, — владыка крагхов вообще не причем здесь.

И задумался о том, что попросту не сможет королю объяснить все. Да и не нужно это Флодрету. Это его, Мариуса, беда и боль.

— Тогда я не понимаю вообще ничего, — сказал король, — скорее всего, Сантор успел получить мое второе письмо, которое я написал в вашем присутствии. Вы ведь тоже читали, что в нем было, верно? Так почему же…

— Сантор далеко не единственный, кто может управлять роем, — подумав, ответил Мариус, — возможно, Сантору рой даже не подвластен. Нет, это не объявление войны…

В голове все путалось. Ему нужно было думать о том, как спасти Альку — пусть и предательницу, которая протопталась по его чувствам, но все же его любимую птичку. О том, как ее разыскать. О том, как вышвырнуть магистра обратно в астрал… А ведь… Энола Дампи обещала, что попробует помочь, поищет книги…

Мариус с досадой взглянул на Флодрета. Тот ответил невозмутимым, светлым взглядом.

— Почему вы решили арестовать ниату Дампи, ваше величество?

Король поморщился. Было видно, что тема ему неприятна.

— А чтобы вы, магистр, сделали с женщиной, которая вас предала? Которая так успешно пыталась управлять вашей волей?

— Это все-таки ваша женщина, насколько я понимаю, — тяжело ответил Мариус, — вы могли для начала просто с ней поговорить. Может быть, она и не виновата ни в чем.

А у самого перед глазами — лицо Альки. Сам-то он сможет "поговорить" с женщиной, которая предала?

И ответил сам себе. Да, сможет. Потому что… уже простил. Это было больно, да. Но — простил… Лишь бы только осталась жива.

— Была бы невиновна, не сбежала бы, — зло процедил Флодрет, — я объявил награду за ее голову…

— Даже так?

— Ее должны взять живой. И тогда я задам все интересующие меня вопросы, магистр.

Мариу пожал плечами. Наверное, Флодрет совершил ошибку, вот так обходясь со своей фавориткой. В конце концов, вина Дампи не был доказана, а если она невиновна на самом деле — ух, обиженная женщина способна на многое…

Вздохнув, он посмотрел в окно. За пределами резиденции было утро, хмурое зимнее утро. Усталость давила на плечи, гнездилась в затекшей шее.

— Ваша дочь по-прежнему играет с той бабочкой? — все же поинтересовался Мариус, припоминая рассказ Кьера.

Флодрет нервно повел плечами, поморщился — видимо, рана еще давала о себе знать.

— Играет. Котлетами кормит. Знаете, Мариус, иногда я думаю, как бы эта бабочка не навредила Леоне, думаю, что надо бы ее убить, но… Леона так к ней привязалась.

"Да, — Мариус все еще смотрел в окно, щурясь на льющийся в комнату серый свет, — бабочку надо бы убить… Но, наверное, не сейчас. Сейчас надо заняться другим".