Свидетель (СИ) - Манукян Галина

- Ты освоишься, не переживай, - сказал он. - Ты привыкнешь...

Варя закрыла лицо руками, и Черкасов понял, что ляпнул не то. Смешался. Его было не застать врасплох на самых сложных переговорах и вообще где угодно, хоть в государственных верхах или перед телекамерами, а тут Валерий внезапно растерял все слова. Как мальчишка. Сердце захолонуло, смущенное, непослушное.

Варя отвела ладони, выдавила из себя ненастоящую улыбку.

- Привыкну, конечно. Противно быть беспомощной, но роптать - глупо.

- В твоей ситуации это нормально, - пытаясь загладить ошибку, сказал Черкасов.

- Ты думаешь? - Она стянула с плеч плед. - А смысл? Кому станет легче от того, что я расплачусь? Или начну жаловаться, что вместо того, чтобы найти кухню и выпить воды, я оказалась в бассейне? А если расскажу, как мечтала путешествовать по миру, и вот моя первая поездка за границу - Тель-Авив, Средиземное море, пальмы, но мне их не увидеть?

Вина захлестнула Валерия, как удавка на шее.

- Тут ничего нет хорошего, поверь, - хрипло ответил он. - Пальмы, как пальмы.

- Вот. Теперь и тебе стало больно, - без радости констатировала она. - Мне тоже. Учусь принимать. Я как-то читала, что боль надо прожить, иначе она покалечит еще сильнее, налипнет снежным комом и не отстанет до следующей жизни. Похоже, так и есть.

- Удивительно, что ты во все это веришь, в эти жизни...

- Приходится, - горько усмехнулась она. - Когда тебя как обухом по голове шарашит Вселенная образами и воспоминаниями, да еще и выключает свет у обычной реальности, не захочешь, а поверишь. Радости это не приносит, хотя дает понимание: почему имею то, что имею. Заслужила, увы.

Валерий почувствовал себя неловко: с одной стороны казалось, что всё это бред и самым подходящем слушателем тому был бы психиатр; с другой - от взявшей себя в руки Вари веяло светом разумности, какую редко встретишь у девушки такого возраста и внешности, и к досаде подмешивалось восхищение. Жаль, Варя была слишком серьезной, словно намеренно выстраивала между ними китайскую стену. Черкасов попробовал применить методику уступок, с партнерами всегда срабатывала.

- Хорошо, допустим, действительно существуют прошлые жизни. И кем ты была?

- Жизней было много, разных.

- Ты что-то говорила про Индию. Это интересно.

- Ювелиром, мужчиной. Знаешь, забавно, но я вспомнила, как делать украшения и обрабатывать драгоценные камни. Только зачем это слепой?

- А ты любишь драгоценности? - упорно не хотел слышать о слепоте Валерий.

- Красиво со стороны, у меня их особо не водилось, если не считать пары золотых сережек и кольца, подаренного мамой.

- Тогда про огранку, может, просто читала где-то? Память иногда выдает поразительные вещи, не говоря уже о подсознании.

- Не читала, - покачала головой Варя.

- И что же, мы с тобой встречались в Индии? Кем я был? Царем? Раджой? - Валерий решил подыграть, ловя себя на мысли, что несмотря на скептицизм, ему правда были любопытны ее ответы.

- О нет, не раджой. Уверен, что хочешь знать? Тебе вряд ли понравится.

- Почему? - засмеялся Валерий. - Меня что, съели львы?

- Львов в Индии не было, - медленно ответила Варя, отводя глаза, словно ей было стыдно. Помолчала немного и решилась. - Ты был девушкой, а я мужчиной. То, что случилось той ночью, повторяется много раз. Мы меняемся местами, калеча и унижая друг друга. Странная, в чем-то садистская любовь. Или болезнь... Я поступила с тобой так же мерзко, как ты со мной. Прости...

Смех Валерия мгновенно потух, ее прямота резанула по сердцу и оглушила. Что-то внутри него завибрировало от боли, будто Варя пыталась ударить его словом и попала в самую точку. И теперь не она, а он внезапно ощутил себя уязвимым, несмотря на всю логику, на то, что сам корил себя за ту бешеную, нутряную, тяжелую грубость по отношению к ней. Болезнь... В голове Валерия помутилось, но тут же сработала защита, будто предохранитель, спасающий электрическую сеть от перегрузки. Черкасов помрачнел и бросил жестко:

- Это ты больна. Только ты! И всё случилось, потому что ты сама этого хотела! Напросилась.

Распахнулись ворота, и въехал минивэн. Сергей и Ника! Еще пара спасательных кругов, пусть они с ней разбираются. Не говоря больше ни слова, Валерий встал и пошел в свою спальню, где противной трелью надрывался телефон.

1«Не снимай» на английском

Глава 23. Искупление. Пункт второй

- Зря радуешься. Он дорого берет за такие покупки, - хмуро сказала я, слыша праздничное возбуждение Ники при примерке обновок.

- Да ладно, ты к нему предвзята, - бросила подруга. - Он неплохой и вообще, кажется, в тебя влюблен.

- Это вряд ли. Посмотри. - Я выставила вперед запястья и щиколотки, как говорят, с синяками. Да, мне не скоро случится забыть его хватку и привязанные к кровати руки и ноги... В пояснице заныло, в животе похолодело от воспоминаний.

- Это же от аварии, да? - уже менее радостно спросила Ника.

- Нет. Столько стоит чемодан со шмотками, которые ты так хвалила.

- Он, что, тебя...

- Изнасиловал, - жестко закончила я, решив называть вещи свои именами. - Пьяный. Позапрошлой ночью. Грубо и цинично. Как модно говорить, с элементами БДСМ.

Никин контур медленно осел - на кровать, видимо.

- Боже мой, Варенька... Тебя? Как же это?

- Вот так, - я убрала с лица мокрые волосы. Мешало все: и одежда, и тело, и проклятая слепота. - После того, как я призналась ему в любви...

- Какой же гад! - Ника вскочила, обняла меня. - Я чувствовала, чувствовала, что-то не так! Почему тогда ты осталась?

Я рассказала ошеломленной Нике всё, не заботясь, как она воспримет мои «кармические галлюцинации» и уже не слишком веря собственным мотивам - резкий демарш Валерия выбил меня из равновесия гораздо больше, чем падение в бассейн. Я ведь готова была поверить, что он что-то понял, мне показалось, что его голос ласков и внимателен, что я со всеми моими «приколами» и странностями ему действительно интересна... Но с иллюзиями тоже надо уметь прощаться. Сона никогда не любила Матхураву, и ее право - не прощать ни сейчас, ни тогда. И мы не целое, мы - две разрозненные части Сущего, не сданные экзамены, столкнувшиеся в морях айсберги. Нормальных отношений у меня с Валерием не будет, они невозможны, как не вырасти манговому дереву среди льдов. Вот то, чего я, ослепленная вдвойне любовью и загипнотизированная идеей о принятии, не хотела признавать. Я была не только слепой, но еще и глухой. Разве можно было не обращать внимания на раздражение Валерия, на скованность, напряжение, слова хлесткие, как плеть, и равнодушные? Ему же было в тягость мое присутствие! Он лишь испугался, что убьют нужного ему свидетеля. И эту мимолетную слабость я приняла за нечто большее. Его «прости» ничего не стоило. Увы.

Мысли сплетались в орнамент, становились выпуклыми, и стало ясно, что моя слепота была настолько глубока, что из метафорической превратилась в физическую. Разве врач не назвал ее психогенной, добавив, что надо убрать объект стресса? А я с упорством осла продолжаю биться лбом в стену, считая, что это закрытые двери, к которым надо подобрать ключи. Шишка на лбу - еще одно доказательство тому. Вселенная говорит и показывает все, как есть. Расставила знаки, распылила эмоции. Их только надо понять правильно...

В конце концов, хочу вернуть свет. Я тоскую по свету! Я люблю свет! Достаточно уже мрака! - решила я и спросила у фонтанирующей эмоциями Ники, которая собиралась выдрать все до последней волосинки из шевелюры Черкасова:

- Ты сказала, у тебя есть с собой деньги. Много?

- Да, твой папа дал, в долларах где-то десять тысяч. Смотря какой курс обмена.

- Нам хватит. Ник, понимаю, что тебе хочется прямо сейчас расквасить ему лицо, но очень прошу, давай поступим мудро. Чтобы нас с тобой больше не подхватывали под микитки и, как багаж, не везли туда, куда нужно им.