Давай попробуем любить (СИ) - Солнцева Зарина

— …а ты пообещал не делать больно.

— Но обещание не сдержал.

Роняю я голову вниз, прикасаясь лбом к её лбу и внутренне ликуя от того, что девчонка не отшатнулась от меня.

Она шмыгает носом от долгого плача, и слёзы начинают обсыхать на бледных щечках.

— Я и не могла подумать, что тебя так много в моей жизни.

Признаётся искренне девушка. И отводит глаза в слейдушию секунду, избегая моего взгляда. Будто стесняясь того, что сказала.

А для меня это как вдох кислорода для утопающего. Вмиг всё внутри противиться желанию умереть.

Нет, я должен быть рядом со своей ведьмой, даже если она меня не захочет видеть рядом. Только потому, что она смогла меня принять раньше, я обязан быть рядом всегда.

— А я только сейчас понял, что ты начало и конец моей жизни.

Она хмурится, аккуратно из-под ресниц бросает на меня изучающий взгляд и спрашивает прямо, глядя в глаза:

— Почему ты уходишь порталом к пришлым?

— Потому что не могу жить спокойно, зная, что навредил тебе.

— И ты каждый раз в поисках боли и смерти уходишь порталом к этим тварям?

Изумление так ярко скользит в её взгляде, что кажется, эта эмоция очертила всё её лицо.

Моё молчание расценивается как утвердительный ответ, и Дави тут же вырывается из моих рук, отползая назад.

— Да ты… Да ты… С ума сошёл?! Убить себя вздумал?!

Она осталась такой же сострадательной и светлой. И мне этот факт греет душу, потому что, сломав её тогда, не смог бы собрать прежнию Дави никогда.

Её отсутствие возле меня приносит почти физическую боль, но я рад и возможности её видеть и слышать.

Дверь открывается неожиданно, но злой и недовольный змей тут же меняется в лице, увидев нас двоих. Секунда, и его глаза сужаются, как у змеи, но в слейдушию он уже берет себя в руках.

— Доброе утро. Что ж… Надеюсь, вы хотя бы завтраком друг друга накормите. Потому что если свалитесь в обморок оба, то я отказываюсь вас лечить!

Напоследок пригрозив нам своим фирменным взглядом, змей удалился, довольно насвистывая мотивчик и хлопнув дверью. Я был уверен, что Фаарат ушёл рассказывать новость другим.

Только мало в ней было хорошего. Мой милый человек не простил меня и не простит.

Парниша-солдат из обслуги Аникея появился так быстро, как только Фаарат ушёл. Поставил на столик у окна поднос с разными блюдами и удалился, стараясь даже не смотреть на девушку на полу и на обнаженного по пояс меня.

Впрочем, плевать, что скажут.

Я слишком много слушал других.

— Давай я тебе помогу подняться.

Предлагаю я ей почти умоляюще, но девушка лишь отрицательно качает головой и упрямо хватается за спинку кровати, чтобы подняться.

Но она ещё не окрепла после болезни, и, несмотря на все потуги, подняться не получается.

Аккуратно присев рядом с ней, я протягиваю раскрытую ладонь и прошу:

— Давина, я не сделаю тебе ничего плохого. Ну же, девочка, я жизнью готов искупить свою вину.

Последняя фраза стала для неё ключевой, спешно вложив в мою ладонь свою больную, она неуверенно смотрит на меня, позволяя бережно себя обнять, поднять и перенести на кровать.

Неохотно отпустив её тело, я возвращаюсь к столу и забираю большой поднос, прикрытый белой кухонной тканью.

И ставлю перед Давиной. Я помню слова Фаарата о том, что она не ест. И это крайне заметно по её внешнему виду.

— Ешь, и ни о чем не беспокойся.

С этими словами и большой неохотой я собираюсь покинуть ведьмочку, для того, чтобы она спокойно смогла позавтракать, а я не сорвался бы и не сжал в своих объятиях.

Я почти соскальзываю с кровати, как чувствую её руки на своём локте и панический:

— Нет!

Недоуменно застываю на месте, боясь пошевелиться, и смотрю на неё, не отрывая глаз.

— Не… не уходи.

Она опять прячет глаза, но не убирает руки и шепчет тихонька:

— Останься… Поешь… Но не уходи к ним.

Её страх и тревога за мою никчемную жизнь разливается бальзамом на душе.

Покорно оседаю обратно на кровать и делаю то, с чего надо было бы начать:

— Прости меня, Дави. За всё, прости… Я не сдержал обещание.

Внезапно она горько улыбнулась, потянулась руками к лицу, чтобы вытереть набежавшие слезинки:

— Знаешь, когда я проснулась после всего случившегося, то почувствовала себя настолько одинокой и разбитой, что хотелось выть. Хотя нет… Ничего не хотелось, даже жить. Но особенно горько становилось, когда в поисках укрытия для своей раненой души я заблудилась в этом мире и поняла, что чувствовала себя под защитой лишь в твоих руках. Вот в чем парадокс, Садэр, что счастливой я, кажется, была только с тобой.

Глава 23

"..наверное правильно говорят, что только влюблённые способны найти все дороги, и только они могут простить все.''

Он ушёл.

Дождался, пока я усну возле его крепкого и теплого плеча… А потом аккуратно, не потревожив мой сон, переместил на пышные подушки, укрыл тёплым одеялом и ушёл.

А я… действительно уснула. Всю ночь ожидая своего палача и защитника в одном лице. Я боялась уснуть и не увидеть его, не почувствовать запах мужчины, который стал таким родным.

И мои ожидания были не напрасны, шаад пришёл, когда темнота сгущалась над небом, с особенным рвением поглощая свет звёзд. Свечи дрожали в сумерках комнаты, когда дверь открылась и послышались шаги. Его шаги.

Моё тело дрожало от истинного страха вперемешку с желанием, когда широкая ладонь легла на талию. Сначала было страшно, ощущая почти воочию ту самую ночь.

Такую же темную, такую же странную…

Но тело помнило и о других воспоминаниях. Я помнила о его силе, о теплоте, нежности, надёжности.

Он, кажется, уснул, а я не могла надышаться его запахом. Как сумасшедшая, мысленно проклинала себя и удерживалась, чтобы не заплакать от душевной боли и обиды.

Но я не смогла удержать его надолго. Пришёл рассвет, а с ним и ответы на вопросы, которые, словно горькое лекарство, но заживляли раны.

Он был искренен со мной всегда, не лгал. Говорил правду в лицо, и сегодня, смотря в родные синие глаза, я видела ту отчаяность и желание распрощаться с жизнью.

И тогда стало так страшно, что захотелось орать и рвать с себя волосы. Потому что моя боль — это терпимо. Его боль, оказалось, ощущается ещё больнее, чем моя.

Надо же… ревность…

Никогда не думала, что меня когда-нибудь будут ревновать, тем более такой мужчина, как Садэр.

Но, как ни странно, этот факт не приносит мне удовлетворения и гордости за себя. Нет…

Почему-то становится мерзко от одной мысли быть с другим мужчиной.

Даже пусть в чужих фантазиях.

Только с ним. Только он.

Повсюду.

Я уже, кажется, свыклась с мыслью, что обезумела, потому что по-другому нельзя назвать мою тягу к нему, я как будто очарована.

На этот раз я спала спокойно, без сновидений, долго и даже немного со вкусом…

Но проснувшись глубокой ночью, насторожилась — Садэра рядом не было. Что-то внутри защемило, стало плохо от одного воспоминания об его исполосованной спине.

Дурные мысли взяли вверх, и я на нетвёрдых ногах, накинув на плечи накидку, вышла из комнаты, чтобы прямо в коридоре не свалиться в обмороке.

— Так, тихо, тихо…

Это определённо был Зенон.

Вечно недовольный и такой надёжный, как оказалось… друг.

— И куда ты, позволь поинтересоваться, в таком шикарном виде собралась?

Язвительность в его голосе при желании можно было хлебать ложками, но не то было у меня настроение, да и опыт в их компании собрался приличный, чтобы не обращать внимания на такой красноречивый тон.

Тем не менее моих сил хватило на одно слово.

— Садэр?

Волк, если и удивился, но виду не подал, деловито отвечая:

— На задание.

Я вся напряглась, помня его вчерашние откровения и желание избавиться от душевных мучений.

— Один? — сглотнула я со страхом в голосе, мысленно молясь, чтобы это было не так.