Невеста повелителя моря - Головина Оксана Сергеевна

— Я страшусь того, что сотворите вы в этом случае. — Последние слова Бринн произнесла едва слышным шепотом, понимая, что посмела бросить обвинение самой Верховной.

Но та снова рассмеялась, будто забавляясь растерянностью гостьи.

— Браво! Ты похожа на Пальмистрию гораздо больше, чем я себе представляла. Мне это нравится. Но ответь мне, Бринн, посчитают ли они оправданием твою ложь?

— Нет, — качнула головой Бринн.

— Чем же твоя ложь станет для смертной семьи? — продолжила пытать расспросами Миррайн.

— Предательством, — мрачно проговорила Бринн, чувствуя, что кулаки уже покалывает от неожиданного прилива силы.

Вот только не хватало выйти из себя и разнести дом Верховной. Пожалуйста, только не сейчас… Девушка тревожно взглянула на стеклянную стену, которая отгораживала террасу от гостиной, и уже буквально слышала звон бьющегося стекла. Нет, спокойно, главное — спокойно.

— Прекрасный ответ, — едва кивнула хозяйка дома, продолжая прохаживаться по старинному ковру. — Что же следует за предательством?

— Необходимость получить прощение, — покорно отозвалась девушка.

— Верно, моя дорогая! — щелкнула ухоженными пальцами ведьма. — И тут во всей своей красе проявляется еще одна сторона любви — «жертва во имя». Ради получения прощения появляется необходимость в жертве. На ее алтарь бросается многое: свобода, мечты, надежды, свои собственные чувства, а весьма часто — и сама жизнь. Причем не всегда своя.

— Я не понимаю, зачем вы…

— То, что смертные зовут любовью, — лишь банальное желание обладать кем-либо. А ввиду отсутствия и капли магии люди прибегают к своим уловкам. Словно кристалл, они вращают свою или чью-то жизнь, наслаждаясь или будучи ослепленными одной из его граней! — Миррайн остановилась рядом с гостьей, глядя в ее глаза. — Но чем больше магии в руках держащего, тем острее этот кристалл, Бринн.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ты считаешь, что Эйден Даррелл — тот, кто дарует тебе ощущение свободы? Желаешь идти за ним? Колеблешься в своем выборе?

— Верно, — твердо ответила Бринн, выдерживая потемневший взгляд Верховной, хоть и не хватало воздуха, словно невидимая рука сжималась на ее шее. — Вы правы. Я колеблюсь. И я ощущаю себя свободной рядом с этим человеком. Он…

— Человеком? — Тонкая бровь Миррайн пренебрежительно изогнулась при этих словах. — Он полукровка. Тот, кто вообще не должен был появиться на свет.

— Не смейте так говорить о нем! — не сдержалась Бринн, окутываясь черным туманом, чувствуя, что сила захлестывает ее.

Проклятье!

— Сирена — губительница! Дух, топивший корабли ради забавы. Игра — вот вся их суть. Каждое движение, каждый взгляд — все создано лишь для погибели человеческой.

— Это не так! — возмутилась Бринн.

ГЛАВА 42

— Одного голоса хозяйки моря достаточно, чтобы подпасть под чары, — ничуть не смутившись, пояснила Миррайн. — Но чтобы песня звучала убедительнее, боги, видимо, забавляясь, наделили ее еще одним даром.

— Каким? — глухо спросила Бринн.

— Читать каждую мысль своей наивной жертвы, дорогая моя Бринн. — Холодная улыбка мелькнула на губах Верховной. — Наверное, Эйден Даррелл казался таким чутким? Он буквально угадывал каждое твое желание? Верно? И сердечко так сладко замирало всякий раз. Все сокровенные тайны, святая святых каждого живущего, для сирены — лишь забава. Игра. Поддайся ей — и будешь утянута в омут, из которого возврата нет. Теперь что ты думаешь о лжи во благо? Чего стоит она, когда оказываешься по другую сторону?

Девушка не ответила. Дыхание сбилось, а воздух заискрился, вызывая боль в пальцах от прилива силы. Отказываясь верить услышанному, Бринн по-прежнему яростно стискивала кулаки, пытаясь остановить метавшиеся мысли. Нет, Верховная просто зла на нее, вот и сказала подобное. И Лорейн — разве бабушка могла солгать? Побоялась открыть ей правду? И Эйден… Он не мог. Нет. Не мог читать ее!

От одного лишь осознания того, что все творящееся в ее голове в последние дни Эйден мог легко узнать, хотелось провалиться сквозь землю от смущения и негодования. В следующий момент Бринн была буквально оглушена звоном бьющегося стекла.

Передняя стена дома разлетелась на сверкающие осколки, грозя изранить обеих женщин. Но так и застыла над их головами ледяным смертельным дождем благодаря щиту Верховной. Стихия, вызванная гостьей, продолжала бушевать, разнося гостиную, срывая шторы и ломая бесценную мебель. Когда Миррайн решила, что с ее дома довольно, то коснулась кончиками среднего и указательного пальцев лба девушки, быстро чертя знаки. Помогая Бринн усмирить силу, Верховная переступила через сломанную ножку своего любимого кресла.

— Не позволяй играть собой, Бринн. Если действительно хочешь обрести свободу.

Миррайн небрежно повела рукой, возвращая гостиной первоначальный вид. Бринн перевела дух и дрожащей рукой поправила съехавший с плеча рукав платья. Она не могла видеть, какой беспорядок сейчас творился на ее голове и во что превратились спутанные после погрома волосы, потерявшие заколки. Зато тактично отвела взгляд от колтунов на голове Верховной. Величественная походка хозяйки дома никак не вязалась с этой «прической».

— Спасибо за ваш урок. — Бринн заставила себя склонить голову перед старшей.

— Я рада, что ты меня услышала, дитя, — благосклонно проговорила Миррайн.

— И за то, что приняли удар на себя, ведь я так несдержанна, — снова поклонилась гостья.

— Да-да, — согласилась Верховная, недоверчиво глядя на юную ведьму.

— Я благодарна вам за то, что решили сами рассказать мне все, госпожа. Прошу прощения, что доставляю столько проблем, — глухо пробормотала Бринн.

— Ты ведь внимательно слушала мою речь? — сухо поинтересовалась Миррайн.

— Да, — лаконично ответила она. — Позволено ли мне идти?

— Ступай! — велела Верховная. — И прими верное решение!

— Я приму его, — уже сама себе ответила Бринн, выходя из гостиной.

Так вот в чем Эйден хотел сегодня признаться. Нет, не сметь думать о том, что он мог прочитать у нее в голове за то время, что они находились рядом! Нет! То, что она была сейчас так сердита, помогло не сгореть от стыда. Лорейн ожидала родственницу на крыльце дома, пребывая в крайнем волнении. Но, понимая теперешнее состояние внучки, только указала кивком в сторону своей оставленной машины.

Обе прекрасно осознавали, что вести разговор на территории владений Верховной было бы откровенно глупо и не сулило ничего хорошего. Подавляя очередной приступ негодования, Бринн вынужденно приняла предложение бабушки и села в машину. Она отвернулась к окну, ожидая, пока Лорейн присоединится к ней и выведет машину за ворота.

— Прости меня, Бри, — наконец тихо произнесла ведьма, следя за дорогой. — Я подвела тебя.

— Нет. Ты просто приняла решение, которое посчитала верным, — глядя на темневшую за окном полосу леса, отозвалась Бринн. — Как и Эйден. Как и я принимаю, уверенная в том, что права. Как и Миррайн. У всех своя правда. Но сейчас я слишком сердита, чтобы разговаривать. Мне нужно время, чтобы все обдумать и что-то решить.

Когда они возвратились, Бринн, не останавливаясь, взбежала по деревянной лестнице в комнату, плотно закрывая дверь. Время шло, за окном уже стемнело, и небо сверкало крошкой мелких звезд. Но Бринн все продолжала сидеть на подоконнике, на любимом «чердаке» у Лорейн. Бабушка мудро дала ей возможность побыть наедине со своими мыслями. Только запах яблочного пирога наполнил весь дом, говоря о том, что хозяйка готовила свои фирменные «извинения».

Телефон, который бросила на кровать, едва поднялась сюда, уже в который раз звонил. Бринн не смогла пересилить себя и подойти к нему, только смотрела на то, как вспыхивал, а затем гас экран. Вот и сейчас, глядя на знакомый профиль Даррелла, которого, как она считала, «тайно», сфотографировала, ведьма со стоном зажмурилась. Склонила голову, пряча лицо в ладонях. Как же ей отвлечься от этих мыслей? Наложить на Эйдена чары забвения?