Украденная беременность (СИ) - Лактысева Лека

— Разумеется, я не буду держать на вас обиды, Надежда Семеновна. Это и в самом деле довольно забавный и беззлобный розыгрыш. Видели бы вы, какими глазами смотрели на меня продавцы в магазинах, когда я просил подсказать, где у них стоят сталипаты в собственном соку!

Фая, присевшая рядом с Федором и прижавшаяся к его боку, тут же прыснула, захихикала по-девчоночьи. Баба Надя тоже заулыбалась:

— Вот и славно! Я рада, Федя, что вы оказались незлопамятным человеком. Ценю людей, способных посмеяться над собой и способных простить, когда над ними подшучивают.

— Так, значит, вы хотели проверить, есть ли у меня чувство юмора? — догадался Федор.

— Да, чувство юмора, самоирония и умение прощать. Без них в семейной жизни — никуда. Внучка моя в этом уже убедилась, не так ли, Фая?

— Да, бабушка, — слегка удрученно признала Фая и потерлась носом о плечо Лукьянова. — Давай уже покормим мужчину?

— И то правда. Пора за стол, — согласилась надежда Семеновна. — Покажи Федору санузел, чтобы он мог умыться.

Вскоре все трое уже сидели за празднично сервированным столом в обеденной зоне гостиной. Федор переоделся, умылся и повеселел: он, оказывается, успешно прошел проверку у строгой Надежды Семеновны, и теперь пожилая дама смотрела на него с явной симпатией.

Из легкой застольной беседы выяснилось, что по образованию Надежда Семеновна — историк-искусствовед, и что она всю жизнь проработала в музее Канта.

— У нас в Кафедральном Соборе сегодня и завтра — вечера органной музыки, — рассказывала Надежда Семеновна. — Прибыл исполнитель-органист из Польши, так что можете съездить, послушать орган. Вы были в нашем музее, Федор?

— Нет, я впервые в Калининграде, — признался Лукьянов, — но органную музыку очень люблю, так что с удовольствием посетил бы концерт вместе с Фаиной. Фая, ты не слишком устала? Может, и правда прогуляемся?

— Да я уже отдохнула, — заверила мужчину Фифа. Вспомнила, что в последнее время ее постоянно клонит в сон и уточнила: — Ну, может, часок еще после обеда посидеть или полежать не мешало бы… Ба, во сколько концерт?

— В шесть вечера, — тут же сообщила довольная баба Надя. — Еще успеешь немного подремать, внучка.

Надежде Семеновне все больше нравился Федор, нравилось, что он из хорошей семьи, что сам когда-то закончил музыкальную школу и интересуется историей и классической музыкой. И даже его приступы, о которых не рискнула умолчать и рассказала Фаина, пока Федор ездил по магазинам в поисках несуществующих сталипатов, пожилую даму не особо смущали. «Главное, что это не наследственное, — заявила она Фифе. — И что интеллекту не вредят, дурачком не делают. А так-то — кто у нас без недостатков?».

— Тогда договорились, — подытожила Фая. — Обедаем, я помогаю бабушке убрать со стола, часок на отдых, потом — в музей. А завтра я свожу Федора в музей янтаря, если он будет работать — тридцатое число, предновогодний день все-таки.

— Будет-будет, — успокоила Надежда Семеновна. — Я узнавала. Не сомневалась, что ты побежишь любоваться на свои любимые камешки.

Вечер этого дня и весь следующий оказались расписаны едва ли не по минутам: Калининград всегда предлагал своим гостям насыщенную культурную программу, а в предпраздничные дни она стала еще богаче, и Федор с Фаиной спешили этим воспользоваться.

35. Федор и Фаина

31 декабря 2015 года — 1 января 2016 года. Калининград

Последний день уходящего года оказался хлопотным, но приятным. Сразу после завтрака Фаина с бабой Надей составили список покупок, после чего Фая и Федор отправились по магазинам — закупать продукты для новогоднего застолья. Заехали они и на елочный базар, где выбрали небольшую, высотой полтора метра, живую елочку.

— Мы с бабулей займемся готовкой, а ты поставишь и нарядишь эту красавицу, — усаживаясь в такси вместе с Лукьяновым, предложила Фифа.

— Поставить — поставлю, а вот наряжать елку мне как-то раньше не приходилось, — засомневался мужчина. — Вдруг некрасиво получится?

— Ну, я буду тебе подсказывать, — успокоила его Фаина. — К тому же, игрушки у нас все небьющиеся, так что даже если уронишь чего — трагедии не случится.

— Тогда ладно, — смирился со своей не такой уж печальной участью Федор.

Он, правда, представлял себе, что наряжать елку будет вместе с Фифой, попутно прикасаясь к ней и срывая будто бы случайные поцелуи. В присутствии бабы Нади так заигрывать с Фаей Лукьянов, наверное, не рискнул бы. Так что, может, и неплохо, что желанная женщина будет занята другим делом: Федор не мог поручиться, что сумел бы сдержаться и не прикасаться к ней.

Елку, разумеется, решено было поставить в гостиной, чуть правее висящего на стене плоского телевизора с большущим экраном.

Надежда Семеновна лично, отказавшись от помощи Федора, принесла откуда-то из кладовки пару вместительных, но легких коробок. Из них в четыре руки с Фаиной выгрузила несколько коробочек поменьше.

— Вот, смотри, Федь, — пригласила мужчину подойти поближе Фифа. — В этой коробке — гирлянда из лампочек. Ее нужно повесить в первую очередь. Начинай с верхушки и обматывай елочку по спирали. Потом нужно будет развесить крупные шары из этой коробки, — она придвинула к Федору очередной картонный ящичек.

— А потом?

— Давай сначала ты сделаешь это, потом скажу, что дальше.

— О'кей, — вздохнул Лукьянов, подтянул повыше рукава домашнего свитера мелкой вязки и приступил к выполнению ответственного задания.

«Вот и еще одно испытание, — про себя усмехнулся он. — Только в этот раз я отчего-то совсем не боюсь его провалить».

Пока мужчина пристраивал на елку лампочки, Фая и баба Надя успели разложить на кухонных столах все нужные им продукты и взялись колдовать над праздничным ужином. Федор то и дело посматривал в их сторону, благо, кухня отделялась от гостиной лишь спинкой дивана. Мужчине нравилось наблюдать, как слаженно действуют бабушка и внучка, слушать, как они переговариваются, решая какие-то свои вопросы.

Наконец, световая гирлянда была прилажена, и Федор приступил к развешиванию игрушек. С этой частью задания справиться оказалось неожиданно сложно. «Есть ли какие-то правила развешивания шаров и прочих фигурок? — ломал голову мужчина. — Веток у елки — тьма, и они разной длины… как решить, куда вешать этот шар… или вот этот?..»

Лукьянов невольно завис, замер перед елкой, чувствуя себя в полной растерянности. К счастью, Фифа не бросила его в беде.

— Федь, чем крупнее шары, тем ниже их нужно вешать, — поделилась она знаниями. — Потому что верхние веточки тонкие, они тяжелые игрушки не выдержат.

— О! Точно! Спасибо за подсказку, — обрадовался Федор. — Может, посоветуешь что-то еще?

— А дальше все зависит от твоего желания и фантазии, — задорно подмигнула Фая. — Можно стараться чередовать шары двух цветов. Можно вешать только однотонные. Сейчас вообще в моде художественная небрежность, когда шары развешиваются без всякой системы, случайным образом.

— Ага, понял, благодарю, — Лукьянов, наконец, решился, выбрал из верхнего слоя игрушек один большой и самый красивый, на его взгляд, шар, присел и повесил его на одну из веток.

Глянул на Фаю. та ему кивнула: продолжай, все ок. И он, осмелев, продолжил развешивать яркие блестящие игрушки так, как подсказывала его собственная фантазия. Одновременно вдруг подумал о том, что ему безумно нравится, когда Фифа называет его не полным именем, а коротко и ласково: «Федя, Федь…» Это было куда теплее и приятнее, чем манерное «Тео», придуманное Ланой.

В последнее время все чаще случались мгновения, когда Федору начинало казаться, что они с Фаиной уже женаты, причем не первый год — настолько спокойно, по-домашнему чувствовал он себя в ее обществе. И даже баба Надя, с которой он познакомился только пару дней назад, воспринималась как близкий человек.

Фаина тоже исподтишка наблюдала за Федором и даже немножко любовалась им: расслабившись и уйдя с головой в творческий процесс, он начал двигаться легко и плавно — видимо, сказывались годы занятий боевыми искусствами. Его музыкальные пальцы держали хрупкие елочные игрушки мягко, но уверенно.