Дело смерти (ЛП) - Халле Карина

— Сидни?!

Я открываю глаза.

Поднимаю голову.

Вижу, как Кинкейд смотрит на меня, и на его лице беспокойство.

Моргаю и смотрю на свои запястья и лодыжки.

Никакого мицелия.

Оглядываю лес.

Деревья стоят на своих местах, и нет ни единого гриба.

Словно их никогда и не существовало.

— Ты в порядке? — спрашивает он, и в его голосе слышится легкая паника. Нигде нет и намека на оранжевую пыль.

Я криво улыбаюсь, чувствуя себя крайне странно.

— Я просто…

Но не знаю, как закончить фразу.

Я в порядке?

— Казалось, ты была в другом мире, — говорит он, медленно выпрямляясь и садясь на колени. — Я звал тебя, но ты не реагировала. Я, блядь, до смерти перепугался.

— Видимо, оргазм был настолько ошеломительным, — выдыхаю я, приподнимаясь на локтях. Я не собираюсь рассказывать ему, что мне привиделось, будто лес приковывает меня к земле, пока он делал со мной что хотел. Есть странности вроде видений Амани и снега в июне — а есть жутко странное. Как бы снисходительно Кинкейд ни относился к моим психическим проблемам, думаю, это переплюнуло бы предел его сострадания.

Он помогает мне подняться, по пути целует и, взяв за руку, ведет к ручью, чтобы помыться.

Он снимает штаны, его член наполовину возбужден, и я опускаюсь на колени, чтобы довести его до оргазма. Это справедливо, и я быстро справляюсь с задачей, проглатывая его сперму.

Потом мы заходим в воду. Она ледяная, и я забираюсь лишь по бедра, приседая, чтобы помыться. По крайней мере, это отрезвляет, возвращает меня к реальности. Такое чувство, будто меня выдернули из сна.

Мы выходим из ручья, и небо как раз очищается, солнце согревает нашу кожу. Здесь высота чуть выше уровня моря, а это значит, что солнечные лучи ярче и мы быстро высыхаем.

Я хватаю свою одежду и отхожу по нужде.

— Далеко не уходи, — предупреждает он, натягивая боксеры.

— И не подумаю, — отвечаю я, отступая за деревья.

Только не сейчас, когда лес, кажется, оживает, стоит отвернуться.

Я заканчиваю свои дела и натягиваю трусы и леггинсы. Уже надеваю футболку, как вдруг слышу шорох в кустах.

Стремительно заканчиваю одеваться и вовремя замечаю синюю бейсболку и темные волосы, появившиеся над желтыми цветами орегонского винограда на склоне подо мной.

Внезапно незнакомец поднимает голову и замирает, заметив меня.

Он из местных, одет в черную футболку с короткими рукавами и джинсы, через плечо перекинут рюкзак.

— Это ты, — произносит он суровым голосом, полным презрения. — Давно не виделись. Снова решила меня подставить? Мало тебе того, что ты с нас поимела?

Я лишь молча смотрю на него. Я никогда раньше не видела этого человека.

— Простите? — говорю я неуверенно.

Он приподнимает козырек бейсболки и хмуро смотрит на меня. Затем в его глазах появляется страх.

— Нет, — качает он головой. — Нет. Простите, простите. Ошибся. Вы — не она.

И он поворачивается, чтобы уйти.

— Эй! — кричу я ему, но он не останавливается и быстро скрывается в кустах, словно бежит от меня.

Что за хрень?

— Сидни? — появляется рядом Кинкейд. — С кем ты разговаривала?

Я показываю в сторону кустов, но там и следа не осталось от человека.

— Там был мужчина, — говорю я ему, и он хмурится. — Нет! — быстро восклицаю я, чувствуя, как нарастает паника. — Нет, это не галлюцинация. Можешь поймать его, он просто спустился вниз. Там был мужчина. Из местных. Он принял меня за кого-то другого.

— За кого он тебя принял? — спрашивает он, вглядываясь в заросли и лес под нами.

— Не знаю. Он сказал, что давно меня не видел, и спросил, собираюсь ли я снова его подставить.

На его лице появляется понимание, и он кивает.

— Понятно. Он принял тебя за Эверли. — Он бросает на меня взгляд. — У Эверли были проблемы с местными. Они ее боятся. Боятся всех из «Мадроны».

— Проблемы в смысле она их обманывает?

— Ага.

— Боже правый, что еще? В «Мадроне» вообще есть что-то нормальное?

— Мы делаем благое дело, — вздыхает Кинкейд. — Но за это приходится платить. «Мадрона» арендует землю, но так как грибы находят на их земле, «Мадрона» просто присвоила всю прибыль себе. Я и еще несколько человек договорились, чтобы местные получали процент от продаж фармацевтической компании, но без моего ведома составили новый контракт, который по сути вычеркнул их из сделки. Джонстоны наняли каких-то юристов, которые составили договор так, утопив все в формулировках и сделав его железобетонным. Когда адвокаты попытались оспорить его, местных уже ни во что не ставили.

Я кривлю губу от отвращения.

— Ужас какой-то. Это их земля, все здесь принадлежит им. Им же должны хоть что-то.

— Я знаю, — грустно говорит он, но сам ухмыляется.

— Ты чего ухмыляешься?

— Потому что, — он вздыхает с облегчением. — Я хотел знать, на чьей ты стороне в этой всей истории. Приятно осознавать, что ты чувствуешь то же, что и я.

— Ну, конечно, я на их стороне. У меня есть мораль.

— Так и держись за свою мораль, — говорит он, и его глаза вспыхивают напряженностью. — Я видел, что амбиции делают с человеком. Я видел, что они сделали с Эверли. Все отбрасывается в сторону в погоне за признанием или богатством.

— Ты говоришь так, будто ненавидишь это место, — отвечаю я ему. — Почему бы тебе не уплыть отсюда?

— Когда-нибудь, — говорит он, глядя вдаль. — Когда-нибудь я так и сделаю. Но сейчас я не могу уйти. Пока ты здесь.

— О нет, — говорю я, хотя на душе становится тепло. — Не говори, что остаешься из-за меня.

— Я остаюсь из-за тебя, милая, — говорит он, хватая мою руку и прижимая ее к своим губам. — Я сгораю от любви к тебе. Ты — моя лихорадка, Сид. И лекарств нет.

ГЛАВА 24

Тем вечером, когда уже все спят, я пробираюсь в темноте к палатке Кинкейда. К счастью, он поставил ее недалеко от моей, так что идти недалеко.

Он расстегивает молнию, и я вползаю внутрь — мне не хочется оставаться одной. Воспоминания о мицелии, опутавшем меня, о цветах, ласкавших мою кожу… Кажется, что стоит мне закрыть глаза, и земля поглотит меня, если рядом не будет Кинкейда, чтобы помочь.

Но мы не спим. Вместо этого мы занимаемся сексом — тихими, сдержанными движениями, от которых палатка немного колышется. Кинкейд не спешит, он медлит и дразнит, то входя в меня, то выходя, то замирая, чтобы провести языком по моему телу. Иногда он снова опускается ко мне между ног, словно жаждущий мальчишка, который не может насытиться, а потом переворачивает меня на спину и берет сзади.

В какой-то момент, в тумане похоти, снаружи раздаются шаги, хруст веток на земле, и луч фонарика выхватывает силуэт.

Я замираю, но Кинкейд не останавливается.

— Уэс, — шепчет Эрнандес. — Ты не спишь? Куда ты положил запасные колышки?

Кинкейд кладет руку мне на рот и прокашливается.

— В сумке с дополнительными одеялами, — говорит он ровным голосом, будто в этот самый момент не входит в меня.

Я смотрю на Кинкейда широко раскрытыми глазами, а он ухмыляется, явно наслаждаясь тем, что мы трахаемся прямо перед его коллегой, который пока ничего не подозревает, но может нас в любой момент поймать.

— Спасибо. Извини, что разбудил, — говорит Эрнандес и удаляется.

— Я не спал, — бросает ему вдогонку Кинкейд и быстро доводит меня до оргазма, так и не убирая руки.

После этого я сплю крепко, без плохих снов, пока Кинкейд не будит меня на рассвете.

— Тебе лучше вернуться в свою палатку. Как только солнце взойдет, все тут же проснутся.

Мне казалось, я вернулась в свою палатку в сером рассветном сумраке незамеченной, но позже ко мне подходит Лорен, отводит меня в сторону и говорит:

— Я видела, как ты утром выходила из его палатки.

У меня неприятно сводит живот, и я виновато на нее смотрю.

— Ну, ты же сама говорила, что он вечно на меня пялится. Просто хотела проверить, правда ли это.