Невеста - Демина Карина

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117

И если ввяжется, то сумеет ли победить?

Хильда молчала, полагая, что здесь бессмысленно гадать. А Тора волновалась, даже не столько за себя, что еще можно было бы понять, сколько за райгрэ. И Хильда, которая прочно обжилась в местных зеркалах, нашептывала, что это беспокойство делает Тору глупее.

Думать надо о себе.

Иначе Тора не выживет.

— Прекрати, — попросила Тора, касаясь отражения. И оно протянуло пальцы навстречу, холодные, как само стекло. — Он добрый.

Потому что Тора делает то, что ему хочется. Она нужна ему. И хорошо если будет нужна еще некоторое время. Но видеть в этой заботе нечто помимо самой заботы бессмысленно.

— Мы должны предупредить.

Хильда согласилась, что это разумно. Тот, другой, способен ударить исподтишка, и тогда у райгрэ не будет шансов. Хильде не жаль, если он умрет, но тогда Торхилд достанется победителю. А с ним поладить будет куда сложнее.

Он такой, как королева.

Любит делать больно.

— Раньше, — Тора не любила думать о ком-то плохо, — он мог измениться.

Хильда возразила, что уж на это рассчитывать не следует. Тора видела истинное обличье, пусть и давно, но время, как оказалось, значения не имеет.

Да и будь Тора права, — она редко оказывается права, — неужели получила бы она букет белых лилий? И эту записку в напоминание о давней встрече. Или предупреждение? Охота начата.

Сложно спорить с отражением, и Тора отворачивается от зеркала. Она подымается в спальню и, закрыв дверь, — еще слишком рано и ждать долго, — ложится на кровать. Здесь два запаха, и его — сильнее. Тора обнимает подушку и лежит.

Так ей спокойней.

Хильда не мешает. Ей все равно, вот только платье наверняка помнется, а неряшливость в одежде недопустима.

А Торе почему-то думается совсем о другом. О журналах, присланных портнихой в огромном количестве, эскизах, образцах и собственной растерянности.

— Подумай, что тебе глянулось, куколка. — Портниха подсовывала картинку за картинкой, разноцветные клочки ткани, кружева, ленты…

…и не понимала, почему девушка молчит.

Увещевала. Уговаривала.

Сдалась, велев позвать, когда Тора уже на что-нибудь да решится.

А Тора, набравшись смелости, взяла десяток эскизов наугад и подошла к райгрэ. И он не оттолкнул, хотя наверняка имел множество куда более важных дел.

— Найденыш, — он отобрал листы и образцы тканей, — это ведь твои наряды, ты их будешь носить. И нравиться они должны именно тебе.

— У меня несовершенный вкус.

— Это ложь. — Райгрэ усадил Тору на колени. — Забудь ее… и его, если сможешь. Ты очень красивая девочка. И умная. Сильная. Тебе просто не хватает немного уверенности в себе.

Какое отношение уверенность и сила имеют к платьям?

— Вот скажи, если бы ты увидела это… на ком-то другом, — райгрэ взял эскиз платья с пышными рукавами и многочисленными оборками, — что бы подумала?

— Что… это очень эксцентричный наряд.

— А это?

— Домашнее платье… для первой половины дня. Если в светлых тонах…

— Видишь, ты все сама прекрасно знаешь. — Райгрэ поцеловал Тору в лоб.

— А если я выберу что-то ужасное?

— Тогда мы это «ужасное» в саду закопаем… у тебя очаровательная улыбка.

Хильда думала иначе, но рядом с райгрэ Хильда замолкала, а у Торы иногда появлялось желание улыбаться. Не сегодня — сегодня снова было страшно.

Когда же наступили сумерки, Тора спустилась в музыкальную комнату. Она умела ждать, но сейчас почему-то умение это не спасало.

А если она опоздала?

Если плохое уже случилось?

Хильда предложила не тратить нервы по пустякам, а подумать о побеге. Не сейчас, конечно, но подготовиться стоит…

Девушка коснулась клавиш. Играть учила мама, говорила, что слух у Торы идеальный и руки подходящие. Талант опять же имеется… и, конечно, на сцену ей нельзя — это совершенно неприлично, но вот если для себя… для семьи… для будущего мужа.

Хильда знала, что ни семьи, ни мужа у Торы не будет. Дети — возможно, и жаль, что Тора пока не беременна. Ребенок упрочил бы ее положение.

Клавиши откликались на прикосновение. Хороший инструмент, только давно им не пользовались, и настройка не помешала бы.

Тора играла.

Без нот. По памяти. Для себя… и оказалось, что не только. Надо же было пропустить его появление…

— Не останавливайся, — попросил райгрэ.

И Хильда потребовала сосредоточиться. Исполнение должно быть безукоризненно или настолько близко к таковому, насколько это возможно. Была ли она права? Тора не знала, но музыка перестала доставлять ей удовольствие. Впрочем, райгрэ подобные мелочи не интересовали.

И вечер был обыкновенен.

Разве что райгрэ снова задавал странные вопросы.

Подымаясь в спальню, Тора осмелилась посмотреть в зеркало. Хильда кивнула: все правильно, спешить не надо. В постели мужчина скорее выслушает женщину, если, конечно, она постарается.

Но Тора опять все испортила.

Почему-то рядом с райгрэ она забывала о том, что думать следует о себе… еще и заснула.

Хильда будет разочарована.

Глава 20

ПРЯТКИ

Пятую ночь кряду я устраивалась на ночевку отдельно, да и днем старалась держаться в стороне от Одена настолько, насколько позволяло пространство. Нет, причина не в затаенной обиде, скорее уж после того разговора не могла относиться к нему по-прежнему.

Куда-то исчезла прежняя игривая легкость, которая ранее казалась вполне естественной, и теперь меня не отпускало ощущение, что Оден запоминает каждое произнесенное мною слово, каждый мой поступок. Запоминает. Взвешивает. И решает, наградить меня или наказать.

Наверняка я не слишком-то успешно справлялась с ролью свиты.

Не нанималась.

Ребра мои зажили, и рука подозрительно быстро вернула утраченную подвижность. О полученной травме напоминал лишь приятный, зеленовато-желтый окрас кожи. И если позавчера я еще сомневалась, выдержу ли дорогу, то сегодня сомнения исчезли.

Да и… болеть лучше дома, на перине и под пуховым одеялом, с книжкой, спрятанной под подушку, травяным чаем и мамиными пирогами. А лучше нет средства от ссадин, чем обслюнявленный лист подорожника, прижатый к разбитой коленке. Ну или к локтю, локти у меня страдали особенно часто.

Только вот волшебный подорожник остался в детстве.

И книжки.

И пироги.

И бабушкины мешочки с травами.

И уверенность, что завтра, в крайнем случае послезавтра, все будет хорошо.

Здесь же — бесконечный луг и Оден, который, прочувствовав мое настроение, все больше помалкивал. А меня это его молчание почему-то раздражало неимоверно. Этим вечером нас разделил костер, который я разложила на плоском камне. Судя по старым следам копоти, ему уже случалось давать прибежище огню. Пламя расползалось рыжей кляксой, изредка подымалось, силясь дотянуться до котелка, и опадало, неспособное удержаться на темных его боках.

— Скажи, — Оден все же заговорил первым, — все альвы такие злопамятные? Или только ты?

— Что?

Он повторил вопрос, и показалось — издевается.

Я злопамятная? Да я тут с ним нянчусь, вожусь каждый вечер, выкладываясь в полную силу, у меня даже арканы стали почти идеальны, и я злопамятная!

— Была бы злопамятная — ушла бы.

— Не надо, — тихо произнес Оден.

— Не буду.

Мы оба прекрасно знали, что я никуда не уйду ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, когда мы наконец доберемся до Лосиной Гривы и там уже придется решать, идти по ней либо же срезать путь через Долину. И не следует надеяться, что проберемся незамеченными.

Я смотрю на закипающую воду, понимая, что надо бы заговорить… я ведь не злопамятная.

Я практичная.

А темы для разговора нет. Теперь почему-то любая, самая отстраненная, кажется мне небезопасной. И молчание затягивается, оно неправильное, болезненное, и потаенное желание сбежать крепнет. Одной ведь лучше. Я прекрасно со всем сама справлялась, так зачем тогда себя мучить?

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117