Матвей уверенно уводил Фиму в нужный зал, напоминая, что остался всего час до закрытия. И когда они вошли в отличную по стилю залу, то Серафима даже с трудом выдохнула. Практически точная копия малого тронного зала имперского дворца. Таким она его видела на снимках. И зелёный браслет, который был на рекламном баннере, лежал на бордовой подушечке на постаменте в самом центре квадратной комнаты. Ребята подошли первым делом к нему, с жадностью рассматривая и обсуждая, подделка это или нет.
— Я не знаю, — пожала плечами Заречина. — Как он мог оказаться у атландийцев, если рептилоиды берегут императорские украшения как зеницу ока?
— Много вариантов, — отозвался Матвей, глядя на Фиму через прозрачный куб витрины.
— И всё же если это оригинал, то почему атландийцы выставили его на всеобщее обозрение?
— Провокация?
— Думаешь? Но здесь его могут увидеть только атландийцы.
— И мы, — добавил Матвей, подмигнув Фиме.
— И в чём провокация? — выпрямилась девушка, оглядывая таблички, запрещающие фото и видеосъёмки.
— Они же не ладят.
— И? — не поняла, к чему клонил Матвей.
— Ну это как подёргать ящерицу за хвост.
— У них нет хвостов, — шёпотом отозвалась Фима, принимая шутку Железного.
— Ну так поэтому наверное и нет, что закончились.
Фима рассмеялась, глядя на лукавую улыбку парня. Матвей решил с ней заигрывать. Серафиме было приятно вызывать в ком-то такой взрослый интерес.
— Ели это оригинал, то должно быть объяснение. Что тут написано? — указал Матвей на серебристую табличку, которую Фима не заметила, так как не дошла до неё и чтобы прочесть, ей пришлось подойти к Железнову и оказаться в интимной близости с ним, почувствовать его тепло. Оба они склонились, и рука Матвея как бы поддерживала девушку невесомо, она даже не ощущала её.
— Написано, что это подарок императора Юна Пятого республике Атланда.
— Подарок? — удивился Матвей, недоверчиво сдвинув брови. А Фима решительно сняла со своего бедра его ладонь и обиженно шепнула:
— Если не веришь, сам прочти.
— Прости, я верю, что там так и написано, просто не верится что подарок.
— Почему? — изумилась Фима недоверию Железнова. — Юн Пятый всегда был в хороших отношениях с республикой, это его сын хотел развязать войну.
— М-м-м, — задумчиво протянул Матвей, продолжая рассматривать браслет. — Возможно, — пробормотал он.
А Фима решительно отошла к другой витрине, чтобы поближе рассмотреть бумажную книгу. Письменность рептилоидов была намного сложнее, чем устная речь. Каждый символ это слог. Иероглифы — так раньше назывались подобные письмена — видоизменялись со временем и устаревшие совершенно отличались от современных. Поэтому Фима включила тилинг, пробуя прочесть текст, и каково же было её удивление, когда ей это удалось. Глядя на виртуальный экран, который выдавал текст на всеобщем земном, девушка читала мемуары императора Юна.
— Ух ты, — с трепетом выдохнула она, когда поняла, о каком времени шло повествование. Первые робкие шаги империи и республиканцев к сближению. Про землян ни те, ни другие в то время и не думали, хотя, насколько было известно Фиме, рептилоиды посещали Землю и три тысячи лет назад.
— Вот это да, — рядом раздался вздох Матвея, и его горячее дыхание обожгло висок Серафиме, отвлекая от мемуаров.
— Слушай, а он так всё может перевести?
Палец Матвея указывал на тилинг, а девушка расстроенно вздохнула, ведь ей казалось, что они с Железновым на одной волне.
— Наверное, — неловко отозвалась она, выключая экран, так как желание читать пропало.
— Эй, ты чего. Я даже не успел прочитать о чём книга.
— Да так, мемуары императора Юна, — легкомысленно отмахнулась Фима, решив немного подразнить Матвея.
— Что, честно?! Фима, а включи экран, а?
Девушка обернулась, сложив руки на груди.
— А что мне за это будет? — правила флирта она помнила, благо баба Мара всегда учила только плохому.
Матвей смутился, обеспокоенно моргнул и даже зачем-то в карманы полез.
— М-да, — расстроенно выдохнула Фима, понимая, что тогда, на трибуне, неправильно расценила действия парня, и, возможно, он и не старался её обнять или заигрывать. И никакого зелёного света давать ему не надо было, у него не тот интерес. Тогда чего он ищет в Фиме? Друга?
Отойдя к витрине, девушка включила экран, и они с Матвеем углубились в чтение. Император Юн был полон сомнений, когда принимал решение о полёте к республиканцам, о чём прямо и писал. Он знал, что империя слабее, и что войны не выдержит. Он думал, что Атланда заставит сына императора принять весь гнев обездоленных семей. Но все самые страшные мысли оказались беспочвенными. Императора приняли как должно и даже дали увидеться с сыном, прежде чем… Тут лист заканчивался и перевернуть его не было возможности.
— Ну на самом интересном месте! — простонала девушка, выпрямляясь. Матвей тоже разочарованно вздохнул.
— Что же там дальше? — попыталась вспомнить историю Фима.
В интерпретации имперцев первая встреча с республиканцами после кровопролитной войны прошла иначе. Император Юн не мучился сомнениями, а был преисполнен праведным гневом и отвагой, лично полетел вызволять сына из плена и вызволил. И никакого «прежде чем» не было. Война закончилась, обмен военнопленными, подписание пакта о ненападении. Только ловила себя Фима на недосказанности в древних страницах, хотелось перевернуть лист и прочитать с другой стороны. Прежде чем — что? Вызволить сына при его-то сомнениях? Или что? Увидел сына и решил, что праведный гнев более уместен, чем желание решить всё миром?
— Сиара Заречина, — мягкий баритон Хода был настолько неожиданен для девушки, что она вздрогнула и резко развернулась лицом к атландийцу, который целый день хранил молчание, а ведь она ждала, что он придёт поговорить. День прошёл и она расслабилась, не могла подумать, что вечером столкнётся с ним здесь, в Историческом музее, которым заведовал сам Ход. Как это она выпустила из головы! Забыла слова Тманга!
— А это кто рядом с вами? Не был лично представлен молодому человеку, — бесшумной походкой всё ещё в зелёной мантии Ход величественно подплыл к молодым людям, не скрывая ехидной ухмылки.
— Меня зовут…
— Это мой сокурсник, сион Железнов.
— Сион, — улыбнулся шире Дантэн.
— Сион Ход, — приветливо отозвался Матвей и даже руку протянул, которую Дантэн пожал.
— Очень приятно, — отозвался атландиец, перекидывая взгляд то на Фиму, то на Матвея.
