— Скотина… — процедил сквозь зубы Ливий.
— Я? Несомненно! — прищурился Мэйо. — Погасив за него долги, я приобрëл законное право на дом, виноградники, рабов и прочую собственность этого человека. У него нет достатка, нет доброго имени, посему я — Мэйо из Дома Морган, перворождëнный и единственный сын сара Макрина из Таркса, носитель ихора и хранитель наследия великих тланов, не даю согласия на брак моей сестры благородной Виолы и лживого ублюдка Ливия из Силлада. Свадьба отменяется.
— Ну, ты и тварь… — сжал кулаки Ливий.
— Я освобождаю свою сестру от клятвы, принесëнной тому, кто видел во мне лишь докучливого идиота и неспособного разобраться в серьëзных делах мальчишку.
— Ты — ненормальный! Чокнутый негодяй с грязной мелочной душëнкой! — Ливий сорвал с шеи золотую цепочку. — Подавись всем, что ты у меня отнял, выродок!
— Сегодня я приму решение, касательно моего нового имущества, назначу ответственного управляющего и подпишу необходимые бумаги. Чтобы отпраздновать это событие, я приглашаю в свой дом гостей. Для вас накрыты столы и будут поданы разнообразные кушанья. Веселитесь! Во славу Веда!
Мэйо спрыгнул с возвышения и притянул к себе Виолу.
— Почему ты ничего мне не рассказал? — возмутилась девушка.
— Ты бы не поверила, что твой жених — лгун, транжира и азартный игрок. Нужны были неоспоримые доказательства и я их заполучил.
— Мэйо, ты расстроил мою свадьбу.
— Наш уговор в силе. Отправляйся к Като и ни о чëм не тревожься. Скажи, что я прощаю ей сонное зелье в обмен на чуткую заботу о моей любимой сестрице.
— Она дала тебе сонное зелье?!
— Полагаю, исключительно из благих побуждений.
— А говорят, будто Оракул никогда не ошибается… Где мои золотые трубы и слава на весь белый свет?
— Прости. Не успел это устроить. Но в следующий раз обязательно исправлюсь!
— В следующий раз? На что ты намекаешь?!
— На то, что найду тебе самого лучшего мужа во всей Империи!
— Отец будет в дикой ярости, когда узнает, — Виола погладила брата по вздымающейся после долгой пробежки груди.
— Он столько раз орал на меня, оскорблял и грозил оставить без наследства, что ещё один громкий скандал уж как-нибудь переживу.
Девушка вздохнула:
— Твой любимый раб пропал. Надеюсь, не сбежал и не влип в неприятную историю.
— Не сбежал, — рассмеялся Мэйо. — И не влип. Я потом всë объясню. Когда страсти поулягутся.
— Наверно, я должна поблагодарить тебя…
— Наверно. Хотя и необязательно. Я отлично провëл время, от души повеселился и вовек не позабуду эти славные силладские каникулы!
Глава тридцатая
Когда ночь прочно утвердилась в своих правах, Мэйо прокрался по тёмным улицам и перешагнул порог кабака.
Нереус терпеливо ждал хозяина в углу, не желая укладываться в постель.
Заметив поморца, раб поднялся ему навстречу и сложил руки в жесте покорности:
— Мой господин…
Нобиль опустил тëплые ладони на ободранные в драке пальцы геллийца:
— Встречай меня не как господина, а как друга.
Меченосец обнял улыбающегося нобиля:
— Прижал бы крепче да рëбра ноют. Присаживайся. Выпьем, если не побрезгуешь глиняной посудой.
— Лучше пить из глины с честными людьми, чем из золота в окружении лжецов, — Мэйо плюхнулся на лавку. — Как твоë здоровье?
Нереус усмехнулся, сверкнув зубами:
— Ты оказался прав. Уделал меня гладиатор, как щенка. Пожалел мою глупость и уступил победу.
— Не огорчайся. Ты доказал свою храбрость и преданность. А главное — остался жив. Последнее, чего бы я хотел в Силладе — оплакивать твою кончину.
Нереус удивлëнно приподнял брови:
— Ты стал бы плакать по мне?
— Да.
Островитянин посмотрел в чëрные глаза собеседника и понял, что тот не врëт.
— Брось! — рассмеялся Нереус. — Ни один благородный не склонится перед надгробным камнем раба!
— Я бы сделал это.
— Ты войдëшь в историю!
— Надеюсь, мы войдëм в неё вместе. И хорошенько отымеем, как продажную девку!
Невольник рассмеялся, положив руку на правый бок:
— Сумасшедший, тебя ведь слышат Боги!
— Пусть чаще промывают уши.
— Всë получилось, как ты хотел?
— Даже лучше. Я оставлю дом Косме и Йине. При умелом подходе он принесëт хорошую прибыль. Ещë хочу вложить деньги в это заведение. За скромный процент от выручки.
— Не знал, что ты разбираешься в подобных делах.
— Нереус, мой отец — градоначальник главного поморского города и второго по величине порта на южном побережье. Так вот, если тебе кажется, что я умею только бездумно сорить деньгами — это заблуждение.
— А тот гладиатор, с которым я бился, — меченосец покрутил в руке кубок, — теперь тоже принадлежит тебе?
— Угу. Парня зовут Векос, если ты запамятовал.
— Хочу попросить… Выпусти его из подвала и прикажи снять колодки.
— Уже приказал. Мы с ним приятно пообщались, обсудили ваш бой, немного поболтали на отвлечëнные темы. К слову, он похвалил тебя как воина и как искусного ритора.
— Правда?
— Извини, что не утерпел и заранее вызнал все вкусные подробности. Я любопытен. Это моя слабость.
Геллиец решился осторожно спросить:
— Ты не будешь принуждать его драться в яме?
— Нет. Он проявил милосердие и заслуживает лучшей доли. Я дам ему возможность осуществить давнюю мечту — вернуться к семье. Не хочу разрушать созданный тобой миф о добрых богах.
— Я сказал так, как думал.
— Нисколько в том не сомневаюсь.
— Что с подлецом Ливием?
Мэйо прищурился:
— Хотел подать на меня жалобу, но я напомнил местным отцам города про яму и его претензии были отклонены. Кажется, он отправился к дальней родне, живущей где-то в окрестностях. Будем надеяться, что его приютят.
— Как это пережила госпожа Виола? — смущëнно спросил меченосец.
— Отбыла развлекаться с Като и Канной. Я дал слово не мешать им. Подыщу момент получше и во всех красках распишу сестре твои подвиги!
— Не надо, — опустил голову Нереус. — Я ничего такого не сделал…
— Ты сражался с именем любимой на устах. Какой сюжет для трагедии! Я мог бы изложить эту историю в стихах, прославив твоë имя на всë Поморье. Только представь: «Геллиец и тлания»! Одно название будоражит умы, волнует сердца!
— Не надо, — повторил островитянин. — Меня потом дома камнями побьют.
— Любовь не ведает границ!
— Если это так, почему ты не увезëшь Виолу в Эбиссинию? У них разрешены браки между братьями и сёстрами. По крайней мере, для знатных семейств.
— Я уже говорил тебе, что мы с ней очень похожи. Мне нравятся девочки. Ей нравятся девочки. Я хочу, чтобы окружающие уважали мой выбор, и стараюсь уважать выбор других. Особенно — близких мне людей.
— Ага, — буркнул раб. — Только не упускаешь случая напомнить мне о традициях Парты, к которым я не имею никакого отношения.
— Нереус, ты с горящими от вожделения глазами полез в яму, где потный голый парень, обмазанный маслом, лапал тебя за все места на глазах у десятков людей. Только не говори мне, что это другое.
— Это другое. Спорт. Понимаешь?
— Геллийский спорт, — насмешливо хмыкнул Мэйо.
— Это демонстрация уверенности в себе и презрения к смерти.
— Что мешает презирать смерть хотя бы в набедренных повязках?
— А что плохого, если воин гордится своим крепким, хорошо сложенным телом не меньше, чем красивой броней?
— Геллийство!
— Эстетика.
— Геллийство. И оскорбление воинов с менее красивой броней.
— Думай, что хочешь.
— Я думаю, надо ещë выпить, — нобиль помахал рукой Лауре. — Красавица, разбавь вино не более, чем на треть! Иначе я буду слишком трезв и проиграю спор!
— Мэйо, — примирительно сказал Нереус. — У тебя мешки под глазами больше, чем у меня синяки. День был долгим и непростым. Дай телу отдых.
— У меня полный дом веселящихся гостей. Еле сбежал от них. И желудок болит после сонной отравы. Вряд ли в ближайшее время я смогу хорошо отдохнуть.
