Как повываешь? (ЛП) - Хайд Жаклин

— Ты едва заглядывал ко мне за последние пятьдесят лет, а последние пять-десять вообще не появлялся, — Лахлан ворчит, снова напоминая мне, как давно это было. — Я бы размазал тебя своим хвостом за то, что ты оставил меня здесь гнить в одиночестве! Даже Влад навещал меня чаще, чем ты, а это скорее наказание. Ты вообще понимаешь, насколько он чертовски раздражающий?

Я хмурюсь, испытывая укол вины, осознавая, сколько раз мог бы зайти к нему или хотя бы проверить, как он. Я бы сошел с ума, окажись на его месте, но никогда особо не задумывался, что он может чувствовать себя одиноким.

— Прости, но я не был человеком последние пятьдесят лет, — бурчу я в ответ, но без злости. — И конечно, я знаю, насколько он раздражающий. Он называет меня своим чертовым дворецким, Лахлан. Я для него скорее нянька-идиот.

— И что с того? Ты не подумал заглянуть ко мне? А теперь у тебя есть пара, которая каким-то образом свалилась в мой ров. Не то чтобы я делал из мухи слона, — выпаливает Лахлан и, недовольно скрестив руки на широкой груди, откидывается назад.

Стыд обжигает шею. Я действительно должен был спуститься сюда, зная, что Лахлан один, но он и в лучшие времена был немного затворником. Я вообще не знал, что Влад тайком бегает сюда, но теперь его странные исчезновения обретают смысл. Могу только представить, сколько он ныл на ухо Лахлана, в то время как змей предпочел бы поспать.

— Я разбирался с тем, что с годами Владу становилось все хуже, — отвечаю я с гримасой. — Ты сам видел, в каком он был состоянии, было сложно его вернуть, на случай, если ты еще не заметил.

— Почему я выгляжу, как Росомаха⁶⁰, Коннор? — перебивает нас Уитли.

Я в изумлении таращусь на ее лицо, покрытое волчьей шерстью. Потом замечаю мешковатую тунику, в которую она одета, и рычу себе под нос — она пропитана запахом Лахлана, а не моим. Она не должна носить одежду, принадлежащую кому-то другому, кроме меня.

— Я не знаю, — признаюсь я ей, поднимаясь на ноги и миролюбиво протягивая руки. — Но мы разберемся в этом вместе. Обещаю.

Я возвращаюсь в человеческую форму, чтобы ей было комфортнее, и жду, когда вернется привычная тупая боль. Хмурюсь, когда боль не приходит. Потом у меня отвисает челюсть. Впервые за триста лет я могу сменить форму без боли. Я ошеломленно смотрю на свои голые руки, пытаясь понять, как это возможно.

— О ради бога, верни мех обратно. Я могу выдержать только определенное количество наготы, а у Лахлана нет одежды, — говорит она, прикрывая лицо теперь уже человеческими руками.

Я смотрю вниз на разорванные клочья брюк за тысячу фунтов (прим. 137 425,20 рублей.) с Сэвиль-Роу⁶¹ и вяло пожимаю плечами.

— Ну, теперь и у меня ее нет.

— Я и забыл, какими забавными могут быть люди со своей скромностью, — говорит Лахлан со смехом, но я игнорирую его слова.

— Иди сюда, Уитли, — я умоляюще смотрю на нее, протягивая руки. — Обещаю. Больше никаких секретов.

Кот уже выпущен из мешка, и мне нужно ввести ее в курс дела, пока гребаный Фрэнк об этом не прознал.

— Ты не сказал ей, что она твоя пара? — вмешивается Лахлан с укором в голосе, в очередной раз крадя мою гребаную минуту славы!

Я перевожу взгляд на Уитли, которая беззвучно произносит слово «пара», и испуг замирает на ее лице.

— Я еще не успел, — рычу я. — Какого черта ты затащил ее сюда?

Он указывает пальцем на себя.

— А почему бы и нет? Я думал, что она моя предсказанная человеческая пара, ведь она, черт побери, упала в ров, не так ли? — выплевывает он, и его глаза вспыхивают зеленым, когда он указывает пальцем на меня, будто это моя вина, что она моя пара, а не его.

Уитли не подходит ко мне, как бы я ни ни звал ее жестами, и я вижу в ее глазах недоверие. Она выглядит нервной, даже испуганной, и я понимаю, что это целиком моя вина. Могу только представить, что творится у нее в голове. Она человек, смертная. Осознание того, как все это должно ее пугать, разъедает меня изнутри. Мне нужно, чтобы она захотела прийти ко мне, доверилась мне, но она этого не делает, и это убивает.

Я сжимаю руки в кулаки, желая молить ее позволить мне обнять ее, чтобы утешить. Я хочу, чтобы она доверилась мне настолько, чтобы преодолеть это расстояние, но боюсь, что если я сам подойду к ней, она отступит. Или, что еще хуже, снова обратится во время эмоционального всплеска и навредит нам обоим.

Я не знаю, как объяснить, что произошло, когда сам этого не понимаю. Такое никогда раньше не случалось. Я никогда никого не обращал, и, судя по всему, этого вообще не должно было случиться.

Единственное, в чем я уверен — она моя пара. Но, черт возьми, обсуждать это в присутствии Лахлана я точно не собираюсь.

— Почему ты не сказал мне, кто ты? Ликан или как там это называется? — спрашивает она, и меня беспокоит спокойствие в ее голосе.

Я бросаю на Лахлана укоризненный взгляд. Как он посмел рассказать ей все это, когда по запаху должен был понять, что она принадлежит мне?! Это была моя ответственность, и мне кажется, он украл у меня что-то ценное.

— У меня не было возможности тебе сказать. Мы должны держаться в тени, скрываться, — мои слова звучат как полная чушь, хотя это закон сверхъестественного мира. Мы обязаны избегать людей, если не можем легко слиться с толпой, сохраняя свою тайну.

— Тупейшее правило, — презрительно фыркает Лахлан. — И как, по-твоему, ты должен найти себе пару, если не можешь рассказать ей, кто ты?

— Не я устанавливаю правила.

Я хочу заплакать от того, как плохо у меня получается объясняться. Все было бы проще, если бы мы могли поговорить без свидетелей. Лахлан слишком много болтает.

— Дурацкие правила, — ворчит он себе под нос, и мне хочется его придушить.

— Не мог бы ты просто заткнуться и снова стать ленивым мерзавцем? — спрашиваю я, жалея, что он вообще вмешался. У меня чуть сердце не остановилось, когда я увидел, как ее тащат вглубь этого проклятого рва! Теперь я понимаю, почему он это сделал, но от этого легче не становится.

Он только усложнил ситуацию.

— Пожалуйста, Уитли. Пойдем, — умоляю я.

Ее губы сжимаются, и она сверкает на меня своим фирменным гневным взглядом.

— Я никуда не уйду, пока ты не ответишь на мои вопросы, Коннор, — она указывает рукой на Лахлана. — Он, по крайней мере, дал мне хоть кое-какие ответы. А после всего, что мы пережили… как ты мог это скрывать? И теперь ты просишь меня тебе довериться?

Я вспоминаю, как после возвращения из Америки, где я спасал Влада от самого себя, я не мог спать, пока она не оказалась в моих объятиях. Ее запах, который одновременно возбуждал и бесил, пробуждая зверя внутри меня. Ее красота, голос и сияние волос сводили меня с ума неделями. Я решаю начать с того, что могу объяснить.

— У меня не должно было быть пары. Я не… — я хочу сказать «ликан», но не уверен, что это правда. — То, как я был создан, не похоже на норму даже в сверхъестественном мире. Я мог быть каким-то дефективным оборотнем, насколько мне известно. Все просто называют меня ликаном, но их так мало, что я даже ни разу не встречал ни одного из них за столетия жизни.

Я замолкаю, когда вижу, как на ее лице появляется озадаченное выражение.

— Дефективный кто? — спрашивает она.

Я морщусь и бросаю взгляд на Лахлана.

— Может вернемся внутрь, и я все объясню?

Она оглядывается назад, и этот долбоеб приподнимает бровь, будто это мы здесь странные. Разве он не видит, что переступает здесь черту?

— Что? — спрашивает он, поднимая бровь еще выше. — Вы в моем доме.

— Я не хочу оставлять его здесь одного, — тихо говорит Уитли, глядя на морского монстра. Что-то внутри меня умирает от этих слов.

Лахлан замирает, и наши взгляды встречаются. Он знает, как и я, что если она решит остаться, я тоже должен буду остаться. Если истории о связях между парами правдивы, то будет невозможно держаться от нее подальше. Она понятия не имеет, во что оказалась втянута.