Атрионка. Сердце хамелеона - Бланк Эль

На Атрионе нет растений. Мне даже те, что росли в диком виде на Терре, казались невероятным чудом живой природы. Но то, что я сейчас держала в руках, превосходило все, виденное ранее. Это была музыка форм, гармония цвета, полет фантазии! В этот момент мне безумно хотелось петь, из груди буквально рвалось все то, что могло отразить мои ощущения — восхищение, воодушевление, восторг. Сдержалась с трудом, и то лишь потому, что потенциальные слушатели не были на это настроены. Они выясняли… Что-то свое выясняли. Мне непонятное.

— Мне нужно разрешение. Правил больше не нарушу, — почти торжественно пообещал Эд.

Вот только Дмитрий почему-то не пошел ему навстречу:

— Разрешения не дам. Меня не устраивает твоя позиция.

— Нормальная позиция! — смирение в голосе сменилось возмущением. — Что не так? Почему я должен делать исключения?

— Потому что, как всегда, сначала делаешь и говоришь, потом думаешь.

— Я же сказал, что исправлюсь!

— Ты так ничего и не понял.

— Да уж куда мне! — с отчетливой издевкой фыркнул Эдуард. — Разумеется, простому управляющему и практически основателю корпорации, выполняющей заказы Конфедерации, не по уму разобраться в том, что с налета понял наемный проверяющий, которого за десять лет работы так и не повысили до руководящей должности!

— Видимо, так, — с непередаваемым спокойствием подтвердил Дмитрий. — У тебя ко мне есть еще просьбы?

Молчание. Напряженное, гнетущее, от которого мне стало не по себе. Получается, они ссорятся?

Бросив на Эдуарда осторожный взгляд поверх цветов, я наглядно убедилась, насколько же сильно он раздосадован несговорчивостью оппонента. Эд просто кипел, едва сдерживая рвущиеся наружу слова, впиваясь испепеляющим взглядом в невозмутимое лицо моего опекуна. В итоге шатен развернулся так резко, что подошвы ботинок скрипнули по гладкому полу. А уж как стремительно он удалялся…

Дмитрий коротко выдохнул. Сдавленно, тяжело, сокрушенно. В этом вздохе не было облегчения от того, что неприятный собеседник ушел, была лишь грусть. И точно такая же явственно читалась в глазах, наконец посмотревших на меня.

— Эд не со зла, — пытаясь оправдать поступок собеседника, натянуто улыбнулся мужчина. — Таков уж характер. Не умеет себя контролировать, если что-то идет не так, как ему хотелось. К вечеру остынет.

— А что он не понял? — полюбопытствовала я. Ведь так и не разобралась в причинах ссоры, лишь догадалась, что Эдуард не получил от Дмитрия желаемого. Но что именно? — Это как-то связано с цветами? Он не должен был их дарить? Мне придется вернуть букет?

Предположение все же высказала, потому что Дмитрий не спешил с ответом, а в этот момент мне больше всего на свете хотелось быть уверенной в том, что я не лишусь той радости, которую крепко держала в руках.

— Мы решали личные вопросы, Рианна, семейные. Тебе ничего не нужно возвращать… Кстати, давай цветы оставим дома? Они будут мешать.

Ну нет! Я с таким энтузиазмом отрицательно замотала головой, что волосы тут же распушились. На мгновение я спохватилась, вспомнив о внешнем облике, но тут же отмела проблему в сторону как неважную. Пусть я не буду такая красивая, как утром, зато мое удовольствие при мне.

Отвлеклась и вспомнила о резанувшем сознание слове, только когда забралась на сиденье летара, опустившегося на площадку за поворотом коридора. Едва дождалась, когда мужчина, сев напротив, закроет дверь. На большее моего терпения не хватило.

— Дмитрий, а ты с Эдуардом давно знаком? Ты, кажется, сказал «семейные» вопросы? Он для тебя…

Предложение не завершила, ожидая, что землянин скажет: друг детства, муж сестры (если таковая имеется, конечно), подопечный (ну как Дмитрий и для него опекун!), просто дальний родственник — версий у меня было много, и любую из них я бы с легкостью приняла, кроме той, которая прозвучала в итоге:

— Младший брат.

— Вы же разные… — потрясенно выдавила я, растерянно рассматривая худощавого бледного голубоглазого блондина, который в моем восприятии не имел ни малейшего сходства с круглолицым ярким кареглазым шатеном.

— Мне внешность от папиного дедушки досталась, а Эд все взял от мамы и отца.

Ну если так… Природа порой и не такие шутки выдает. Взять меня, например. Я в атрионском облике — вся в папу, а в человеческом — в маму. Счастье, что признаки проявляются не одновременно, а то на меня было бы страшно смотреть.

— Эд в нашей семье самый младший. Отец его избаловал до невозможности. Ни в чем не мог отказать. Да и мама ему всегда больше внимания уделяла, чем нам с сестрой. — Дмитрий, решив, что я имела в виду не только внешность, попытался объяснить и разницу в характерах.

— А сестра вас намного старше?

— Нет, Гелия на три года позже меня родилась. Эд младше меня на восемь лет.

— Ясно. Мой брат на шестнадцать земных лет меня старше, — поддержала я возрастную тему. — И хотя родители всегда ровно к нам обоим относились, мы с ним тоже не очень ладим.

— Наверное, из-за разного облика? — предположил Дмитрий. — Натан Лайрович говорил, что твой брат — атрион. А ты — человек.

Как же мне хотелось сказать ему, что это вовсе не так! Однако признание, готовое сорваться с губ, осталось со мной. Не время для откровений. Да и не место. Не в смысле того, что внутри летара шумно или неудобно, как раз наоборот, разговору ничто не мешало, просто мы уже прибыли — за прозрачным бортом стремительно проносились крыши низеньких домиков. Не прошло и пары минут, как техника, мягко качнув меня на сиденье, опустилась на землю. А еще через минуту я уже обнимала взвизгнувшую от радости Оксану, вылившую на меня поток слов и эмоций:

— Вот видишь! Я же говорила, что дедушка у нас самый лучший! Сразу прилетел! И помог. А ты сомневалась!

Я-то как раз не сомневалась, но спорить не стала. И когда кузина настойчиво потянула меня в дом, послушно пошла с ней. На оставшихся у входа Дмитрия, Федора Антоновича и Анну успела бросить лишь краткий взгляд, надеясь, что они найдут общий язык.

— Рассказывай! — приказала сестричка, усадив меня на свою кровать. — Что там произошло на кастинге? Мне толком никто ничего не говорит!

Ее горячность вызывала улыбку. Серьезность, с которой девчушка слушала мой рассказ, сдвинув к переносице брови и сжимая губы в тонкую линию, умиляла. А вот рассуждения в очередной раз доказали — не просто так бывший разведчик Натан Лайрович Саталь все делает, чтобы вырастить из девочки агента.

— От мужчин иногда бывает толк, — признала Оксана, когда я дошла до поступка Дмитрия. Посмотрела на букет в моих руках и строго пригрозила: — Ты только голову не теряй. А то расслабишься и не заметишь, как с ним в постели окажешься.

— В смысле? — напряглась я.

Она намекает на то, что между опекуном и мной может быть что-то… личное?

— Думаешь, он из чистого альтруизма тебя выручил, взяв под опеку?

— Ну да. — Я стояла на своем.

Дмитрий все это время вел себя безукоризненно! Как я могла подозревать его в чем-то нехорошем?

— Ладно. Раз не веришь, я попробую выяснить.

Оксана вскочила и стремительно исчезла в распахнувшемся дверном проеме. Я, помедлив, тоже поднялась, не видя смысла просто сидеть и ждать. Правда, в гостиную не спустилась. Прошла чуть дальше по коридору, в комнату, которую мне выделила Анна. Толкнув ладонью дверь, постояла на пороге, окинула взором светлое лаконичное пространство, контраст которого с интерьером ультрасовременного дома был таким разительным. Теперь я понимала, как сильно различаются миры Терры и Земли, активно взаимодействующие, но до сих пор продолжающие существовать независимо, потому как за сорок лет так и не сумели объединить ни своих жителей, ни свои технологии. Последнее особенно бросается в глаза.

Вот стол, например. В земных апартаментах он не имеет опоры, удерживаясь в воздухе с помощью какого-то невидимого устройства или физического закона. А в домах террианок этот же стол вполне объяснимо и прочно стоит четырьмя ножками на полу.