Рыцарь (ЛП) - Андрижески Дж. С.

После того, что он сказал ранее, я не могла решить, стоит ли мне сдерживать его, или…

— Нет, — грубо сказал он. — Нет. Пожалуйста. Прошу… Я о тебе позабочусь.

Я кивнула, всё ещё стараясь контролировать свой свет, подавляя желание наорать на него, поскольку он удерживал моё запястье, и я могла разве что кричать. Сдерживая меня, он полностью отдался движению.

Его глаза светились.

Моя боль резко усилилась, когда он схватил меня за волосы, вынуждая посмотреть на него. Я чувствовала, как он пытается остановиться, хотя бы замедлиться, расслабить свой свет и тело, но он опять стонал и входил всё глубже, как будто не в силах сдержаться. Я чувствовала, как он старается поговорить со мной, проникнуть глубже в меня, но и это ему не удавалось.

Он не мог кончить. Он даже не мог достаточно успокоиться, чтобы полностью удлиниться.

Я попыталась взять свой свет под контроль и помочь ему, но и это у меня не получалось. Обхватив свободной рукой его талию, я впилась пальцами в его спину, удерживая его внутри и слабо вскрикивая, когда он не замедлился.

Тут по мне ударило кое-что другое, своеобразный ужас, когда я вспомнила…

— Нет, — он опустил губы к моему рту, и его голос напоминал нечто среднее между бормотанием и рычанием. — Я не чувствую их, Элли. Я не чувствую никого, кроме тебя.

Боль окутала мой свет. Опять-таки я не могла сказать, моя это боль или его.

Мои ногти впились в его спину. Наверное, я делала ему больно, но не могла себя остановить. Он прав. Я не чувствовала их. Я не чувствовала ничего из своего времени с Лао Ху. Ни кого-то из клиентов. Ни Улая. Ни Дитрини…

— Перестань, — он закрыл глаза, стискивая зубы. — Элли, gaos. Не надо. Не думай об этом. Пожалуйста, не думай об этом, детка…

Я кивнула, подавляя прилив эмоций, от которых мой разум опустел, и мне стало сложно видеть его. От слез всё размылось, и я ослепла ещё сильнее.

— Ревик… — я выдавила его имя, хотя в груди всё сжалось. — Я так сильно по тебе скучала. Это едва не убило меня — настолько сильно я по тебе скучала. Я ненавидела это. Всё это разбивало мне сердце. Я никогда не переставала хотеть, чтобы это был ты…

Его боль полыхнула, разгораясь ещё жарче, и вскоре я не могла чувствовать больше ничего.

Затем он притягивал меня, пытаясь заставить открыться сильнее. Он чувственно тянул, ударял по мне пульсацией своего света, пытаясь обойти меня — лишь бы я подпустила его ближе. Его свет сделался отчаянным, притягивал моё сердце, структуры, которые я едва чувствовала.

— Впусти меня, — он издал надрывный стон. — Жена, впусти меня… пожалуйста. Прошу…

Я пыталась помочь ему, подавляя щиты, которые сама не осознавала. Когда я почувствовала, как его раздражение усиливается, моя боль сделалась невыносимой. Она эхом вторила его боли, делая тягу более сильной, более настойчивой и такой нетерпеливой, что я не могла дышать…

Постепенно та бдительная часть меня начала расслабляться.

Я ощутила его облегчение в то же мгновение, когда это началось.

Он вплетался в каждое пространство, что я ему давала, крепче стискивал моё тело ладонями, замедляя свои движения. Это свивающееся, переплетающееся ощущение между нами сделалось таким интенсивным, что я потеряла всякую ориентацию в пространстве.

Даже тогда он не прекратил попыток открыть меня. Я чувствовала, как он работает с какой-то остервенелой сосредоточенностью, распутывает блоки в моём свете и снова теряет контроль, когда эти замки и щиты постепенно начали поддаваться.

Затем по нему внезапно пронёсся какой-то шок, настолько сильный, что Ревик помедлил.

Он издал очередной стон, полностью замерев надо мной.

— Бл*дь, — он выдохнул это слово куда-то мне в шею. То же осознание отразилось в его голосе. — Если мы закончим вот так, ты можешь забеременеть, Элли.

Стиснув его ещё крепче, я постаралась найти в себе часть, которой это было небезразлично.

— Это нормально? — выдала я наконец.

Он издал что-то вроде сдавленного смешка.

Затем поднял голову. Его глаза прищурились прямо перед тем, как он поцеловал меня, лаская моё лицо руками. К тому времени, когда он оторвался, чтобы глотнуть воздуха, его тело опять двигалось надо мной, заставляя нас обоих вцепиться друг в друга.

— Они могут это чувствовать, — пробормотал он. — Они чувствуют, как мы это делаем. Вся конструкция на ушах стоит. Я не могу заставить себя переживать из-за этого и остановиться… прости, жена.

Осознав, что я тоже знала это где-то в уголках своего сознания, я лишь кивнула.

Но мой разум не оставлял другую тему, не мог это забыть.

— Ты не собираешься мне отвечать, да? — спросила я. — По поводу беременности.

Наши взгляды встретились. По мне ударил резкий импульс, такой сильный, что у меня перехватило дыхание. Когда я опять сосредоточилась на нем, его глаза блестели.

— Элли, — пробормотал он, целуя мой подбородок и лаская моё лицо. — Элли… я ещё в хижине хотел завести ребёнка с тобой, — он закрыл глаза, сжав пальцы в моих волосах, и другой ладонью обхватил мою грудь. — Я беспокоюсь не о том, что ты забеременеешь. Я беспокоюсь о том, чтобы не принудить тебя к этому. Я беспокоюсь о том, что поведу себя как слишком напористый и манипулирующий ублюдок, если скажу тебе, как сильно мне этого хочется.

Меня накрыло осознанием и лёгким шоком.

— Оу.

— Как-то раз ты сказала, что хочешь от меня детей. Это всё ещё так?

Сглотнув, я посмотрела на него.

— Да.

Его тонкие губы поджались. Я всё ещё ощущала в нем сдержанность.

— Сейчас? — грубовато уточнил он. — Сейчас тебя устраивает? Я не имею в виду эту самую минуту… я имею в виду, ты не хочешь подождать лет сто? Тебя устраивает ближайшее будущее?

Я покачала головой.

— Мне не нужно ждать. Я не хочу ждать.

Боль пронеслась через меня очередным горячим потоком, затмевая мои мысли. Мне понадобилась секунда, чтобы осознать — это его боль. Его желание усилилось, и он опять толкнулся в меня.

— Значит, я могу попытаться? — спросил он, снова целуя меня.

Его боль усилилась в ту паузу, пока я думала. Я почувствовала, как к моему лицу приливает тепло, но я не могла мыслить достаточно связно, чтобы хотя бы притвориться.

— Мы не слишком молоды? — спросила я наконец. — Я не хочу размечтаться и узнать, что мы не можем это сделать ещё лет двести…

Я всхлипнула, когда он вновь вдолбился в меня, да так сильно, что мой разум опустел. Его боль усилилась, и он покачал головой, жарко вплетаясь своим светом.

— Мы элерианцы, не сарки, — он крепче обхватил меня руками. — Галейт сказал мне, что я могу кого-то оплодотворить. Он хотел, чтобы я попытался, когда я ещё был Шулером… — он умолк, когда в моём свете заискрила ревность. Крепче обняв меня, он покрыл поцелуями моё горло. — Он сказал, что сделал что-то с моим светом, и поэтому такое стало возможно в моем возрасте. Но теперь я думаю, что это из-за того, кто я. Он знал, что у нас всё иначе, — он поднял голову и посмотрел на меня. — Балидор со мной согласен. Он говорит, что это определённо возможно.

— Ты спрашивал у Балидора? — я ошеломлённо уставилась на него.

Он кивнул, и из его света выплеснулось смущение.

— Я мог оказаться стерильным, Элли. Многие мужчины-сарки стерильны. Я не знаю насчёт элерианцев.

На это я тоже кивнула, всё ещё всматриваясь в его глаза.

— Я могу попробовать? — спросил он. — Я могу попробовать прямо сейчас, Элли? Даже когда все они наблюдают за нами?

Ощутив наплыв боли, в этот раз моей, я покачала головой, но не в знак отрицания.

— Они не важны. Ты можешь попытаться… если хочешь.

Его боль усилилась, а свет сделался более сосредоточенным.

Он не стал ждать, а начал притягивать меня, стараясь заставить мой свет открыться и проникая глубже там, где он уже меня держал. Я старалась следовать за его уговорами, но пока мы говорили, я немного закрылась — может, потому что другие за нами наблюдали, может, от смущения или взгляда его глаз, или серьёзности его света, или моего собственного нестабильного самоконтроля… не знаю, почему.