Отбор для дракона (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

– Перестань. Ты ни в чем не виновата.

Я кивнула, не слишком в это веря и все же благодаря Робина за то, что он так говорит. Добавила:

– Только ты не сможешь уберечь меня от всего.

И от моего страха.

– Но очень хотел бы.

Я заставила себя отстраниться, посмотреть на дом. Тяжелые, потемневшие от времени бревна, поросшая мхом крыша, мертвецы, замершие навытяжку по обе стороны от входа. Ком встал в горле, мешая дышать. Вот, значит, каково это – испугаться до смерти, причем в прямом смысле.

Но Робин говорит, что видит совсем другое. Значит, то, что вижу я, – просто страх. И если я поддамся ему, то позволю страху окончательно убить себя. И неважно, мой ли он или наведен этим местом.

Да не бывать этому!

Раз все, что здесь есть, – лишь порождения нашего разума… Я прикрыла глаза и потянулась к сознанию Робина. Точно почуяв это, он обнял меня со спины, обхватил руками плечи. Я откинула голову, прижимаясь к нему затылком. Полуприкрыла глаза. И увидела.

Круглые глинобитные стены. Геометрические узоры, такие же яркие, как та краска, которой люди бросали друг в друга на празднике. Коническая крыша, крытая тростником. Совсем небольшая хижина. Похоже, сюда пускали только ближний круг.

Император Кефраса, значит… Другой конец света, откуда возили цветные шелка, пряности и драгоценные камни. В самом деле «очень дальний» родич – к слову, насчет родственных связей я не была уверена, генеалогия правящих родов меня никогда не интересовала. Придется подтянуть…

– Пойдем! – Чтобы сказать это, мне пришлось прокашляться.

Даже если хижина снова превратится в избушку графа, я справлюсь. Даже если там встанет два десятка мертвецов. Робин убил того, кто их поднял, значит, и я справлюсь со своим воображением. Мы выйдем отсюда!

Робин опять взял меня за руку. Еще несколько десятков ступеней. Меня трясло, колени подгибались, но, раз изменившись, домик оставался глинобитным, и никаких мертвецов не наблюдалось. Наконец мы остановились перед бамбуковой дверью.

– Ты первая, – сказал Робин. – Пока не случилось еще чего-то, чтобы задержать тебя здесь. Похоже, Морок не хочет отпускать добычу.

– Тогда вместе. Только не отпускай меня.

Я имела в виду – «не выпускай мою руку», но Робин ответил неожиданно серьезно:

– Не отпущу. Никогда и ни за что.

Я коснулась бамбукового полотна, и наступила темнота.

Открыв глаза, я обнаружила, что все еще в том кресле, куда меня швырнул граф. Но теперь сижу на коленях Робина, прижавшись к нему. Я выпрямилась и едва не закричала. Закрытые глаза, мертвенная бледность и выражение лица… таким расслабленным оно не бывает у живых даже во сне. Я коснулась шеи Робина, пытаясь нащупать пульс. Нет!

Робин вздохнул – глубоко, точно просыпаясь, открыл глаза. Я всхлипнула и ткнулась лицом ему в шею, смеясь и плача.

– Все хорошо, – шепнул он, баюкая меня. – Все кончилось. Все хорошо.

Я в последний раз шмыгнула носом, вытерла лицо рукавом, точно маленькая. И только сейчас заметила, в каком он виде. Щеки налились краской, и – что куда хуже – тянущее тепло наполнило низ живота. Я сглотнула, не зная, на что решиться – соскочить ли с его колен и отвернуться, давая возможность накинуть иллюзию, – или прижаться крепче и позволить ему сделать со мной все, что он захочет.

Робин улыбнулся и притянул меня за затылок. Поцеловал – жадно, настойчиво, прошелся языком по нижней губе, и я не удержалась от стона, когда он легонько прихватил ее зубами. Выпустил и глянул на меня, точно выжидая чего-то. Я взяла его лицо в ладони, провела подушечкой пальца по скуле, бровям, словно запоминая руками черты, что видела глазами.

– Хорошо, что ты не под иллюзией, – выдохнула я. Поцеловала в кончик носа, уголок губ. – Второй раз голого императора без предупреждения я бы не пережила.

– Я под иллюзией. – Его рука устроилась у меня на груди, заставив ахнуть. – Только ты видишь меня настоящего.

– Но… – От удивления я пришла в себя. Отстранилась, глядя в его лицо. – Но почему…

– Давай об этом потом. – Робин прильнул к моей шее, а пальцы его безошибочно нашли чувствительную точку на груди, и я снова забыла обо всем. Неровно вздохнула, запрокидывая голову. – Сейчас я могу думать только о тебе. – Он прошелся губами вдоль моей ключицы. – И о том, что ты заслуживаешь лучшего первого раза, чем в кресле посреди пыльной развалюхи, где тебя едва не убили.

Робин подхватил меня под колени и спину.

– Куда мне открыть портал: в дворцовый парк или мою спальню?

Вместо ответа я обвила руками его шею, прильнув всем телом, прихватила зубами мочку уха, проведя по ней языком. Робин прижал меня крепче. Сверкнул портал.

– Погоди, я запру двери, – сказал Робин, ставя меня на пол.

Я огляделась. Комната была просторной и светлой, единственной роскошной деталью в ней казались шторы из плотного тяжелого шелка с вытканными узорами. Задерни такие – и день превратится в ночь. Все остальное казалось скорее удобным, чем богатым. Комодик рядом с кроватью, уютное кресло, секретер у окна – но я даже думать не хотела, во сколько могла обойтись эта подчеркнутая простота.

– Все, теперь нам никто не помешает, – сказал Робин.

Я обернулась к нему и ахнула, разом забыв про все непристойные мысли. Бок покрыт темно-вишневой крошкой запекшейся крови, кровь на предплечье, на второй руке от плеча до локтя – въевшаяся в кожу копоть.

– Ты ранен?! – Даже нагота его перестала меня смущать, осталась лишь тревога.

– Нет. Уже нет. Ты меня исцелила.

Когда это? Наверное, не я, а сила, что я смогла передать.

– Да уж… – Робин взъерошил волосы, и на пол посыпалась земля и мелкие веточки. – Забыть обо всем от страсти, конечно, звучит красиво, но…

Он вдруг снова подхватил меня на руки и двинулся к ближайшей двери.

– Куда ты меня тащишь? – возмутилась я, задрыгав ногами скорее для порядка, чем в самом деле желая освободиться.

– Я же не дикарь какой, чтобы набрасываться на барышню, не отмывшись от грязи и крови.

Робин пинком распахнул дверь, и моему взору открылась ванная комната. С виду такая же непритязательная, как спальня, вот только во вмурованной в пол ванной можно слона вымыть, а над одном из бортиков нависала изогнутая трубка, рядом с которой были вделаны две полусферы, покрытые эмалью – синей и красной. Две такие же полусферы выступали из стены, откуда торчала лейка, – это водные артефакты, чтобы не тратить магию, наполняя ванну, и не ждать, пока слуги натаскают воду ведрами. Дядя рассказывал о таких артефактах и думал, стоит ли устанавливать в доме подобное чудо – маг, что изобрел их, немедленно оформил патент и задрал цену до небес.

– Но и заставлять барышню скучать в ожидании кавалера тоже неприлично, – делано серьезным тоном продолжал Робин, ставя меня на пол. По очереди коснулся стопой полусфер – из крана полилась вода. Снова вернулся ко мне, бесцеремонно разворачивая спиной. – Так мы убьем двух зайцев. – Он притянул меня за талию, коснулся губами шеи у края волос. – Я приведу… – еще один поцелуй, чуть ниже, и еще, – себя… в порядок… и не дам тебе заскучать. – Говоря так, он добрался до выреза платья на спине. Выпустив мою талию, взялся за шнуровку. – Возражения не принимаются.

Даже если бы я и собиралась возражать – все мысли вылетели из головы, когда он начал меня целовать. От каждого прикосновения его губ кожи словно касалась маленькая молния, рассыпая искры по телу. Умом я понимала, что он предлагает мне нечто чудовищно неприличное для незамужней девушки. Ладно бы просто в постель уложил, там можно и шторы задернуть, если что. Но сердце – то есть не сердце, но все же явно не голова – хотело быть с ним.

Интересно, как это можно делать в ванной?

Робин хрюкнул, давясь смехом.

– Как-нибудь покажу. Но не в первый раз. Сейчас мы просто искупаемся и…

– Ты что, как Эрвин, читаешь мои мысли?! – возмутилась я.

– Только самые громкие. – Он стянул платье с моих плеч, распустил завязки нижних юбок, позволив всему этому вороху ткани упасть к ногам. – Извини, я не хотел тебя обидеть.