Лилэр (СИ) - Иолич Ася

Женщина молчала, пошатываясь. Лиля метнулась к ней, подхватывая под руку.

- Пойдёмте! Я отвезу вас! Чёрт... Проклятый телефон... Залезайте... Осторожно!

Кто-то посигналил на перекрёстке, и Лиля обернулась, потом снова смахнула карту на экране.

- Чёрт, тут только роддом рядом... В роддоме же не примут...

- Со мной всё хорошо.

Лиля повернулась к женщине, заглядывая той в лицо. В свете фонарей было видно, как она улыбается.

- Точно? - Лиля почувствовала одновременно радость и угрызения совести за это облегчение. - Может быть, я вас домой тогда отвезу? Где вы живёте?

- Бутово.

- Сейчас... Сейчас... А. А улица?

- Старозабежная. Я покажу.

Сфетофоры одноглазо подмигивали. Лиля вытащила сигарету и открыла окно.

- Простите ради бога. Я разговаривала с отцом.

- Дурная привычка, - сказала женщина, кивая на сигарету.

- Знаю. Надо бросить... Давно курю. С шестнадцати. Стимула нет, - нервно улыбнулась Лиля, щелчком отправляя недокуренную сигарету за окно.

- А муж не против? - Женщина снова кивнула, на этот раз в сторону кольца на пальце.

- Против. Он против, - вздохнула Лиля, глядя на навигатор. - Тут нет такой, только Сатрокачаловская... Знаете что... вы лучше завтра всё же сходите в поликлинику. Давайте, я вам свой номер оставлю. если потребуются какие-то обследования дополнительные... или лекарства. Позвоните, хорошо? Как вас зовут?

- Ирма. От Старокачаловской я покажу.

- Красивое имя. Вот моя визитка. Звоните, договорились?

Женщина покрутила в руках белый прямоугольничек визитки, потом повернулась к Лиле.

- Ты занимаешься путешествиями?

- Да... - махнула Лиля. - Училась заочно на связи с общественностью, но не моё это. Отец пристроил. А тут как-то получилось...

- Тебя назвали в честь цветка? - вдруг спросила с улыбкой женщина. - Лилия, это ведь тот нежный цветок с пятнистыми лепестками?

- Да.

- У нас говорят, каждый цветок должен расти на своей грядке. Лилия, почему ты всё проклинаешь?

- День дурацкий, - честно сказала Лиля, доставая пачку из бардачка. - Чёрт. Закончились. Я заскочу в круглосуточный, хорошо? Ирма, вы не против?

- Погоди. Ты же хотела бросить, - лукаво улыбнулась женщина. - Может, это твой шанс?

Лиля пожала плечами, покосившись на женщину, потом взглянула пристальнее. Она же была светловолосой, почему сейчас волосы кажутся тёмными? Неужели кровь?

- Я была молодой, как ты, - сказала Ирма, вздохнув. - Мою любовь предали. Знаешь, как это больно? Эту боль не выразить словами.

Лиля стиснула зубы, вспоминая крики Ромки под окном, пьяные, отчаянные.

- Я тоже предавала любовь, - сказала она. - Ирма, у вас точно нет на голове раны? Ваши волосы потемнели...

- Это иллюзия, - улыбнулась Ирма. - Игра света. Тебе кажется. Люди часто видят то, чего нет, и не замечают то, что есть. У вас столько красивых легенд... Нет им числа.

- "У вас"? - переспросила Лиля, провожая глазами диодную вывеску заправки.

- Да. Их рассказывают даже детям. Как то сказание про девушку, которая жила с мачехой и сёстрами, а потом с помощью чуда оказалась во дворце и танцевала с принцем в неудобных туфельках.

- "Золушка"? Да. Но там ничего не было про неудобные туфельки. Просто очень красивые.

- Это уже о многом говорит, - рассмеялась Ирма.

- Ну, там же была фея. Может, она чудом сделала красивую обувь удобной, - улыбнулась Лиля.

- А ты веришь в чудо?

- Не-ет, - подумав, сказала Лиля. - В детстве - верила. Я жила в такой же нищете, в задрипанной каморке, а потом приехал папа и привёз чудесные деньги, которые решили много наших проблем. Но с его появлением открылись другие проблемы. Слава богу, сейчас всё наладилось. Папа вернулся в семью, я разобралась со своей жизнью, вышла замуж за любимого, и всё складывается хорошо.

- И это не иллюзия. - В утверждении Ирмы слышалась вопросительная интонация.

- Нет, - пожала плечами Лиля. - Почему же? Я не склонна смотреть на мир сквозь розовые очки. Голодное детство, знаете ли, отбило такие привычки.

- Ты чистая душа, - вздохнула Ирма. - Несмотря на то, что разбила ему сердце. Мне не хотелось бы, чтобы разбилось твоё.

Лиля с удивлением покосилась на Ирму.

- С чего ему разбиваться? Я же говорю, у меня всё наладилось, наконец-то, и я бы не хотела сейчас ничего менять.

- Иногда достаточно стронуть один камешек, чтобы лавина сошла, - сказала Ирма. - А бывает, человек идёт себе спокойно по улице и совершенно не ожидает, что сейчас его повалит на землю.

- Извините, пожалуйста. - Лиля повернулась к ней. - Я правда виновата. Отвлеклась.

- Я прощаю тебя. При одном условии. - Ирма махнула на дорогу, и Лиля спохватилась. - Вот то, что ты уронила. - Она протянула Лиле гарнитуру. - Я прощаю тебя, если ты пообещаешь не курить. Это моё условие. Продержись до двадцать шестого.

- А что будет, если я нарушу условие? - Лиля снова повернулась к Ирме, и та встретила её взгляд добродушной улыбкой. - Если я не продержусь? Прощение отменится?

- Придётся выбирать между дымом и туманом, - пожала плечами Ирма. - И то, и другое отделяет тебя от исполнения твоих желаний. Разница лишь в том, что туман собирается сам, а для появления дыма нужно, чтобы что-то горело. Там, где нечему гореть - и дыма не будет.

Лиля нахмурилась, потом недоуменно пожала плечами. Видно, действительно Ирма ударилась головой. Ладно. Она предложила помощь, а дальше - не её дело. Она повернула, следуя указаниям навигатора, и остановилась, потом открыла окно и выглянула наружу.

- Но тут же ничего нет, - сказала она, поворачиваясь. - Тут стройка...

Пассажирская дверь была открыта. Ирмы в машине не было.

6. Ну вот мы и попались

– Эй... – неуверенно позвала Лиля, перебираясь на сиденье справа, и вдруг замерла.

Сиденье было холодным. Мини-юбка, которую молчаливо одобрял шеф, в машине всегда задиралась, и тонкие, как паутинка, колготки не оставляли возможности ошибки. Лиля потрогала ладонью сиденье слева и нахмурилась. Её сиденье было тёплым. Сиденье Ирмы было таким, будто на нём никто и не сидел вовсе.

Ладно. Лиля скептически сморщилась. Это всё игры воображения. Надо вернуться и лечь спать, а с утра собрать вещи. И Максу помочь, а то он за эти годы уже разучился собираться сам.

Дорога домой по неожиданно пустым улицам была приятной. Лиля удивлялась отсутствию машин, потом попыталась вспомнить, может, она пропустила какой-то праздник? Радио негромко наигрывало романтичные мелодии, прохладный ветерок холодил левую щёку. Май, май... Прекрасный май. Интересно, Ирма позвонит? В её возрасте опасно оставлять...

Стоп. В каком возрасте? Сколько ей...

Лиля моргнула, потом потёрла глаза. Она, хоть убей, не могла вспомнить, как выглядела эта женщина. Игра света... Ладно, не меньше тридцати. Она не младше Викуси, а та в последнее врем выглядит паршиво. Хоть и не курит теперь.

Лиля остановилась возле круглосуточного минимаркета.

– С вас девяносто три.

– Картой. О, подождите... Вон ту зажигалку.

Лиля сидела в машине, рассматривая новую зажигалку. Между двумя слоями пластика – крошечные махровые шарики цветов гипсофилы и какие-то мелкие веточки, напоминающие укроп. В деревне у одного из уазиков была такая ручка рычага переключения передач. Из эпоксидки, а внутри – вечная, застывшая роза в пене мелких пузырьков воздуха. Когда бабе Даше стало плохо, дядь Володя на руках перенёс её туда, на заднее сиденье, а Лиля села спереди, рядом с ним, и всю дорогу вглядывалась в эту розу, как в живую. На следующий день у неё болели коленки, которые всю дорогу на ухабах стучались друг об друга. У неё были тогда коленки, как у новорождённого жеребёнка... С такими же огромными суставами.

Она посмотрела на свои ноги, обтянутые паутинкой тончайших колготок, и потянула за краешек ленточки на слюдяной упаковке. Проклятый мир, в котором у маленьких девочек умирают любимые бабушки, а мама не может даже утешить, потому что сидит допоздна в тухлом магазинчике, который как был местным сельпо, так и остался, несмотря на регулярно обновляемую вывеску. "ИП BARANOFF", – гласила она, когда небольшой грузовичок, подскакивая на ухабах, увозил маму, Лилю и их небогатые пожитки на юго-запад, к такой далёкой Москве, к новой роскошной жизни. А спустя полгода и Викин папа перебрался за ними, с помощью старого друга, конечно. Вика была тогда уже совсем взрослой на вид, но так радовалась Москве!