Золотая кровь (СИ) - Зелинская Ляна

«Королей» в этом городе много…

— С чего такая спешка? — спросила Эмбер, догоняя Люка.

— Дельце наклёвывается, — Люк выплюнул зубочистку и поцокал языком, — слышал, что отменный куш. Я бы и сам взялся…

— Так чего не взялся?

— Не того полёта птица, — усмехнулся он. — Это не часы стащить у благородных господ. Работать на Голубом холме — дело тонкое. По твоей части.

— На Голубом холме? Я же не работаю там, — удивилась Эмбер, но комплимент оценила. — Джарр знает, что я туда ни ногой.

− Это ты сама патрону скажи. Меня же он за тобой послал.

− И что за дело? − она насторожилась.

Раньше ей не поручалось таких дел. Джарр знал, что она ни за какие деньги не пойдёт работать на самый верх. Так что произошло?

— Мне болтать не велено. Но из того, что мне не говорили, а я услышал сам… но ты же знаешь, любая информация имеет плату…

И Люк многозначительно замолчал. Эмбер знала, что слышит этот посланец богов всегда вдвое больше, чем вообще говорится вслух. И умеет связать воедино всякие скрытые нити.

— Ну, никто не сомневается, что уши у тебя, как совы, — фыркнула она и добавила: — Говори уже. Сочтёмся.

— Я слышал, хотя… это всего лишь слухи, конечно… что в городе появилась одна реликвия — вещь небывалой ценности…

− Ну, кража реликвий не такое уж и сложное дело, так чего ты спасовал?

− Ты же слышала, что гранд−канцлер болен? Алехандро де Агилар?

− Ну, что-то такое говорили в таверне. Но это здесь при чём?

− А при том, что, судя по всему, его отравили.

− Отравили? Хм, ну такое случается, даже у грандов. Сыр с плесенью оказался несвеж? — она хмыкнула. — Так при чём тут кража реликвии?

− Следи за цепочкой рассуждений, ми амор, − Люк многозначительно поднял палец, продолжая вышагивать по мостовой, изящно перепрыгивая нечистоты. — Он отравлен и болен, и, вроде бы, даже при смерти, и угадай с трёх раз, кто в этом виноват?

− Хм, если следить за цепочкой… что, снова эйфайры? — насмешливо спросила Эмбер, повторяя за Люком виртуозные прыжки.

Ходить по улице Бургун, там, где к ней примыкают переулки Красных фонарей, всегда небезопасно для обуви.

− Именно, ми амор! В этом снова обвинили эйфайров! Кстати, это было не далее чем три дня назад на заседании сената. Ты знаешь, что сенат и все эти гранды, и бла-бла-бла… — Люк манерно махнул рукой, как делал всякий раз, когда речь шла о тех, кто живёт на Голубом холме, — собрались проголосовать за то, чтобы на всех эйфайров поставить метки?

Про это она тоже слышала. Болтали, что учтут каждого, наденут постоянные браслеты и…

− Так значит, всё из-за гранд-канцлера?

− Сама знаешь, был бы повод… И тут так кстати! Слышал я, шуму было в сенате! К тому же, кто как не гранд-канцлер больше всех ратовал за этот закон? А теперь вот во всех газетах: «Гнусные кровопийцы пытались убить совесть Акадии!» — Люк зажал нос и гнусавым голосом изобразил газетчика-зазывалу. — Теперь дело решённое, проголосуют уже на днях.

— Да, и правда, как «кстати»! — воскликнула Эмбер.

Люк перемахнул через камень ограждения, и она последовала за ним, оказавшись на площадке перед подъёмником. Большое колесо, несколько корзин… За пару сентимо ты вмиг окажешься на самых верхних улицах Средней Акадии. А если жалко денег, так топай по извилистой дороге, которая опоясывает холм тугими кольцами, точно локон юной девы, завитый на палец. Подниматься по этому серпантину пешком — занятие не из лёгких.

Люк дёрнул за верёвку, колокольчик звякнул, и откуда-то из тёмного неба вынырнула большая корзина и опустилась к их ногам. Они забрались внутрь, снова звякнул колокольчик, и корзина поехала вверх, сопровождаемая натуженным скрипом колеса.

Значит, закон о метках всё-таки примут! Вот же, бесово отродье!

Всё это означало только одно — ей снова придётся бежать.

Акадия была тихой гаванью, последним городом во всей Магонии, где эйфайры могли сосуществовать рядом с людьми, пусть не на равных, пусть в тени, на самом дне, но хотя бы имея некое подобие прав. А метка…

Метка — это контроль. А контроль — это грядущее рабство. Или смерть.

Будет облава, их загонят, как зверей, и наденут браслеты, как ошейники на собак. Непокорных отправят в резервацию на уничтожение. Ну уж нет!

Вот поэтому деньги ей сейчас особенно нужны, чтобы убраться подальше от предстоящей облавы. Потому что, как и Люк, она тоже эйфайр − носитель проклятой крови.

*Джумалейцы — народность негроидной расы

*Гранды — высшая знать, почётный статус представителей высшего дворянства.

*Каджуны — этническая группа

*Кантина — бар, погребок, подвальчик, кабачок, таверна (в Италии, испаноязычных странах и США)

*Эмпатия — способность тонко чувствовать эмоции другого как свои собственные. Осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека без потери ощущения происхождения этого переживания. Люди, которые могут делать это, называются эмпатами.

*Жакаранда — палисандровое дерево. Вечнозелёное дерево, растущее в Южной Америке. Цветёт душистыми сиреневыми или пурпурными цветами.

*Пачуко - мексиканско-американская субкультура. Её представители носили броские костюмы со свободными пальто и мешковатыми брюками с высокой талией, сужающимися к низу. Наряд часто дополняла длинная цепь, свисающая с пояса. Пачуко предпочитали причёску «утиный хвост» и носили фетровые шляпы.

*Патрон — (исп. patrón) хозяин, начальник, босс.

Глава 2. Костяной король

− Так ты не ответил на вопрос, сам-то почему не подвизался украсть реликвию? — спросила Эмбер, глядя на море огней, мерцающих в поднимающемся над Лагуной тумане. — Ведь хорошо заплатят…

Начался прилив, и там внизу, у кромки моря, туман уже поглотил мангровые заросли, а теперь в нём медленно тонули огни далёких пирсов.

− Ну, так всё дело в том, что реликвию надо вроде как стащить из дома самого гранд-канцлера дона Алехандро де Агилара, − ответил Люк, глядя туда же, куда и Эмбер. — Того самого, в чьём отравлении обвиняют всех нас. Сама понимаешь, такое я не потяну. Так вот поэтому.

Она ощутила, как внутри что-то дрогнуло от звуков этого имени. Что-то завибрировало, как проснувшийся рой ос, и холодное жало ненависти начало наливаться ядом.

Гранд−канцлер Акадии дон Алехандро де Агилар — один из грандов сената, самый ярый борец за резервацию эйфайров. Ну, понятно, чего Люк струсил! Туда и Эмбер не полезет, не такая дура, чтобы оказаться в лапах семьи инквизиторов. Ну уж нет! Работать на Голубом холме — уже большой вопрос, а в доме Агиларов! От одного этого имени у неё мурашки по коже. Это его сторонники стояли за смертью её отца. И, чтобы научиться жить с этим, не вспоминая постоянно тот страшный день, ей понадобилось несколько лет…

− В самом деле? Ничего себе! И Джарр хочет, чтобы я туда пробралась и стащила её?! — спросила Эмбер, едва сдерживая накатившую ярость.

− Именно так. Ведь кто у нас тут лучший мимикрист*? — спросил Люк, явно подтрунивая, и посмотрел на неё искоса. — То-то и оно. Но я тебе ничего не говорил. И не кипятись так, я же вижу, вся уже светишься от злости. Смотри на это иначе: утащить реликвию у дона Алехандро — это ли не изощрённая месть?

− Простенькое дельце, ничего не скажешь! — хмыкнула Эмбер в ответ. — Тебе легко говорить, не ты же суёшь голову в петлю. А меня просто убьют, и вся недолга!

Она выдохнула и постаралась успокоиться. Не стоит сиять своей аурой, пусть даже сейчас они во владениях Костяного короля. Злость отхлынула, а на её место пришла какая-то растерянность.

И как же ей быть?

Костяному королю не отказывают. А если отказывают, то причина должна быть уж очень веской. Настолько веской, что должна перевесить сиюминутную личную выгоду Джарра невосполнимыми грядущими потерями, а иначе он это запомнит. Он вообще злопамятный. Даже не так. Злой. И память у него хорошая, как он сам любит повторять. И, как только его поданные перестают приносить ему пользу или начинают упрямиться, они исчезают бесследно.