Любовь стоит того, чтобы ждать (СИ) - Вознесенская Дарья

— Карра… погибла, — тихий, родной голос.

— Тело?

— Остался лишь браслет, — она вздохнула и опустила голову.

Как? Бездна, что произошло?! Все узнаем… Разберемся. А пока надо отлететь подальше, мало ли… Выслушать доклад. Решить, как поступить… И задавить в себе тошнотворное чувство облегчения от того, что не Аррина осталась на каменном шарике смерти.

Я позволил себе буквально на удар привлечь девушку… как свою. А потом отпустил и приказал всем раздеваться и обрабатываться как можно быстрее.

— Через сто ударов взлетаем ближе к центру системы.

И первым расстегнул комбинезон.

За девятнадцать космических суток до точки отсчета

Край

Гард Норан

В столовой было тихо…

Стражи, конечно, принимали смерть, но переживали её не меньше, чем все остальные, а может, даже и больше. Перепроживали, чувствуя, как рвется наживую связующая нить.

Мы были вечными странниками, что бредут рука об руку по почти бескрайнему космосу, и когда уходил тот, кто был рядом на протяжении долгого времени, осознавали, насколько холоднее становится вокруг.

— Вечность и Вселенная — теперь твой дом, и потому сияй, словно звезда, разгоняя Тьму и даруя Свет, — сказал я заключительную ритуальную фразу и провел рукой над символом линии, истончая её суть и… отключаясь от коммутатора, чтобы прервать связь с родственниками погибшей.

В этой гибели не было её вины… И чьей-либо еще тоже. Череда досадных случайностей, на излете задевшая одну молодую женщину.

Экспериментальные приборы и резонаторы, которые мы устанавливали на ЕААН, по всем параметрам должны были лишь воссоздать нужное нам поле тогда, когда мы были бы уже далеко и включали его дистанционно. И вторая команда ничуть не ошиблась, закрепляя и распределяя все необходимые детали. Не ошиблись и те, кто создавал все эти механизмы и компьютеры. И даже те, кто когда-то исследовал планету и поставил ей класс «ПР», что означало, что там ничего нет, не наврали…

Там действительно не было, с нашей точки зрения.

Просто наши приборы не смогли уловить иную форму жизни… Крохотные сгустки энергии, образующие невидимые глазу и датчикам завихрения, прижившиеся на том полюсе, куда отправилась Аррина… и Нарр, женщина-ученый, которой не повезло оказаться в эпицентре этого самого вихря.

Они никак не проявляли себя, пока я не приказал задать первичную волну… И как любая полуразумная форма жизни отреагировали на эту агрессию единственным понятным им способом.

Мгновенно раздавшись в ослепительной вспышке.

Это спровоцировало взрыв, а отголосок, прокатившийся по неспецифичным параллелям до первого полюса, еще и отказ всех камер и средств связи. Более того…

— Тридцать процентов приборов повреждено, — контроллер, наконец, появился в столовой и тяжело опустился на стул. Старшего механика все еще не было видно, и, похоже, его работа не скоро будет закончена.

Если бы не резервные приборы и копии, нам пришлось бы туго. А так… по сути, мы стали обычным кораблем.

И это плохо. Мы не имели права быть обычным кораблем… Не с нашей миссией и не на Краю, где в разы учащались несчастные случаи и любые проблемы. И это значило…

— Мы возвращаемся.

Удивились все.

— На… базу? — уточнил второй пилот.

Именно.

— Но мы не выполнили половину задач…

— И уже потеряли стража и фактически половину корабля. Хотите рисковать дальше?

— Разве не в этом наша работа? — усмехнулись парни из боевой четверки. Им лишь бы прободаться с чем-нибудь…Сохраняя уверенность в положительном исходе.

По большому счету я не обязан что-либо объяснять, слово капитана — закон. Но это были люди, которые всегда рисковали в той же мере, что и я… Потому я считал нужным договариваться.

— Мы не сможем повторить эксперимент ЕААН. И с такими приборами у нас уже не хватит мощностей для предпоследней планеты. Конечно, всегда остается возможность посмотреть самый грандиозный спектакль во Вселенной из первого ряда, но… В нашем случае даже это будет рискованно.

— Почему? — а это спросила Аррина. Девочка, которая играла со смертью и судьбой чаще, чем кто-либо из присутствующих.

— Мы понравились Бездне, — произнёс я то, что долго не мог сформулировать.

Но не стал сообщать, что на мгновение у меня мелькнула совершенно безумная мысль, что раз это так, то мы могли бы попробовать с ней договориться. На то она и безумная… чтобы не звучать и не выполняться.

И потому сказал лишь то, что стражи готовы были принять… И чему не могли возразить, самостоятельно домысливая, какие последствия могут быть у этой «любви».

— Четверть суток на восстановление. Спим по очереди — остальное время приводим в порядок приборы. А потом нырнем в сторону дома…

Теперь уже никто не возражал.

Я почти дошел до своей каюты — мне предстояло еще выводить корабль на край системы и в субпространство, потому нужно было отдохнуть, — когда меня догнала Аррина.

С той минуты в карантинной камере мы с ней не разговаривали… Но это же не могло продолжаться долго, не так ли? Вряд ли все то, что я осознал за прошедшие дни, должно было остаться безнаказанным… Нет, ему следовало вывернуть меня наизнанку.

Со мной как будто играли, раз за разом на моих глазах разворачивая Аррину в сторону смерти, ради моего понимания — и я, похоже, действительно понял. Вот прямо сейчас, глядя в её встревоженные глаза и на полные губы, проговаривающие вопрос:

— Ты и правда думаешь, что мы ей… нужны?

Ей? Уже не так важно, потому что… ты нужна мне! Ты… И я, оказывается, готов принять любую правду. Любую тебя. Потому что суть не в том, кто ты и что ты делала когда-либо, а в том, что я люблю тебя настолько сильно, что готов наплевать даже на принципы, которые считал наиважнейшими. Ничего на самом деле не важно… кроме тебя и твоей жизни… Рядом со мной. Во мне. В моей голове и сердце… Потому что ты для меня оказалась пулей последнего поколения, вызывающей изменение сознания. Я изменился… Из-за, ради, для… И знаешь что? Мне плевать… Я не стану звать докторов.

Но я не смог произнести это вслух, только мысленно. Может, опять струсил? Может, потому что был уверен: она хоть что-то, но поймет и так? Не зря смотрит, широко раскрыв невероятные фиолетовые глаза… Или потому, что, произнесенное, это снова разделит нас и поставит по разные стороны стены, теперь уже состоящей не из лжи, а из правды?

— Знаешь, что по одной легенде, бездна — суть одиночество? — мои губы двигались будто независимо от меня.

— Нет… не знаю, — отвечает она мне… голосом.

Но её суть вопит: «Я чувствую! Я понимаю!»

— Значит ли это, что она поглощает из потребности стать ближе? — спрашивает, наконец, не дождавшись от меня ответов и сама поглощая меня космическим взглядом.

— Возможно… В конце концов, у кого-то же мы этому научились?

Сглотнула. Кивнула… и сделала шаг назад.

Я дернулся было за ней, но остановился почти тогда же, когда Аррина отрицательно помотала головой. Что-то происходило между нами… что-то, чему я не мог пока дать названия, но что точно делило время на «до» и «после».

Я зашел в свою каюту и, не раздеваясь, рухнул на кровать.

Как ни странно, заснул даже без препаратов… И проснулся от вызова по своему личному коду. Еще какое-то время осоловело смотрел на имя Левана, не понимая, какой норы ему понадобилось, а потом, осознав, быстро нажал кнопку.

Впрочем, я уже знал, что тот скажет.

Как и знал, что мне и правда все равно. Безусловная любовь открыла во мне что-то новое… возможно, то было доверие. Но не просто к человеку, к которому я испытываю эти чувства, а к себе самому. К тому, что происходило и происходит между нами… И моей оценке происходящего.

Когда я увидел его лицо… понял, что больше не ошибусь:

— Что произошло тогда? — спросил я вместо приветствия.

Он не стал делать вид, что не понял.