Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина

И я продолжила снимать. Сначала моё внимание привлекла ссора лавочника с покупателем, потом я увидела заросшую длинной шерстью корову, что беззаботно прогуливалась по улице, потом настало время сменить кассету, а там уже и Шанти покончил с покупками и старательно привязывал к поклаже коня целый мешок только что купленного риса.

– Зачем тебе ещё рис? – полюбопытствовала я. – У тебя же есть один полный мешок.

– Поверь, в походе риса много не бывает.

– Скажи, – помявшись, обратилась я, – у тебя все деньги ушли на этот рис?

– А что ты хочешь ещё купить?

Он спросил это с такой лёгкостью, без удивления или претензии, а мне всё равно стало очень стыдно за своё попрошайничество:

– Ты ведь продал двух овец. Неужели на выручку с них нельзя купить хотя бы маленький кусочек баранины? Совсем маленький. Чтоб разок добавить в кашу.

Да, я не вегетарианка, а заядлый мясоед, потому с тоской глянула на висящие над прилавком полосы сушеного мяса, а Шанти тихо шепнул мне на ухо:

– Лучше не стоит. В Жатжайских горах не принято убивать живых существ, тем более на мясо.

– Тогда откуда оно здесь?

– Так ведь и овцы с конями когда-нибудь да умирают. Обычно, в глубокой старости.

Мне стало дурно от такого откровения. Я тут же вспомнила рассказ про похищенный труп лошади и сушёную полоску мяса, которая досталась мне от Шена ещё в Чахучане. Неужели и он не закалывает скот на мясо? Хотя, что с нищего холостяка взять? Но вот выставлять мертвечину на продажу…

– Будем подходить к Кутугану, я постараюсь подстрелить дикого барана, – пообещал мне Шанти. – Сами наедимся, а остатки продадим в городе. Пусть и жатжайцы хоть раз поедят свежее мясо.

Пришлось согласиться с его планом. Мы уже собирались исполнить наказ пузатого ворчуна, что посоветовал нам поскорее покинуть город, как вдруг у самых ворот нас нагнал долговязый морщинистый старичок и схватил Шанти за руку:

– Идём со мной, я знаю, где есть то, что ты ищешь.

Я вопросительно посмотрела на Шанти, а он лишь сказал:

– Подожди меня здесь, никуда не уходи. Я скоро вернусь.

И он пошёл вслед за старичком и зачем-то увёл с собой всех своих животных. Я же осталась в компании кобылки в полной растерянности. Что за дела у Шанти с тем старичком? Виделся с ним на рынке и хочет что-то купить? Что именно, интересно знать? Обязательно прошу, когда вернётся.

А пока я ждала Шанти, то решила поснимать открывшиеся с вершины горы виды соседних скал и клочков тумана. Внезапно меня отвлёк тоненький голосок:

– Бледная сестра, не бойся, я пришла помочь тебе. Идём со мной.

Я обернулась и опустила глаза, чтобы увидеть ту самую девушку с корзиной, которую засняла возле рынка. Я смотрела на эту миниатюрную красавицу с десятком длинных косичек на голове и никак не могла понять, чего она от меня хочет.

– Прости, но я жду своего попутчика. Он скоро вернётся, и мы покинем город.

– Нет, бледная сестра, только не ходи с ним. Этот оборотень ведёт тебя на верную погибель.

Я невольно улыбнулась и сказала наивной, но отзывчивой девушке:

– Мой спутник не оборотень, просто у него очень необычная собака.

– Это не собака, а вместилище его души. Сосуд для злых дел. Я знала одного колдуна из Санго. Однажды он тоже пришёл в Эрхон и начал говорить всем, как по пути сюда его преследовала большая пятнистая кошка. Потом он сказал, что ищет смелого охотника, кто бы вышел ночью вместе с ним за крепостные стены и помог изловить её. Самый смелый и безрассудный юноша согласился пойти вместе с колдуном на ночную охоту, а утром мы нашли от юноши одни лишь кости. А колдун пропал, будто его и не было в Эрхоне никогда. А всё почему? Потому что тот колдун из Санго и был тем пятнистым котом. В Жатжае больших котов нет, только маленькие, толстые и желтоглазые. А пятнистые живут в лесах Сонго, откуда колдун родом. А он на самом деле был оборотнем и жаждал человечьего мяса. В кошачьем облике он им поживиться не мог, потому принял человечий, чтобы лживыми речами выманивать людей на верную погибель. Твой колдун такой же, не ходи с ним, иначе в ночи его голубоглазый волк тебя растерзает.

Я смущённо улыбнулась. Какая трогательная забота от незнакомой девушки. Столько искренности и простодушия в её словах.

– Знаешь, – решила успокоить её я, – а я не боюсь голубоглазых волков. А знаешь, почему? – тут я наклонилась ближе к лицу девушки, чтобы с максимальной серьёзностью заглянуть ей в глаза. – Потому что я и сама могу обращаться в зеленоглазую кошку. У кошек, знаешь, какие когти? Ни одной собаке не поздоровится.

Девушка поражённо замерла на месте, даже рот приоткрыла от удивления. Я уже побоялась, что переусердствовала и ненароком напугала девицу, но тут она отмерла и восхищённо протянула:

– Я так и знала, бледная сестра, что ты не просто так пришла в наш город. Хвала милостивой богине, это ведь она послала тебя к нам. Идём же, идём к сёстрам. Если богиня сделала тебя могущественной колдуньей, то и нам она дарует силу.

И она схватила меня за руку, чтоб настойчиво повести за собой. Я же попыталась отговорить её:

– Нет, мне некогда. Скоро вернётся мой попутчик, и мы уйдём из города.

– Прошу тебя, сестра, сначала помоги нам. Без тебя никак не обойтись.

Девушка тянула меня в сторону дома, куда она уже занесла корзину, я же тянула за собой поводья кобылки. Все вместе мы остановились во дворе, и моя нежданная знакомая сказала, указывая на дверь:

– Войди же в дом наших сестёр. Здесь мы служим нашей милостивой богине. Без тебя она не примет наше подношение.

Мне стало одновременно и совестно, и любопытно. С одной стороны – я невольно выдала себя за ту, кем не являюсь, а от меня уже ждут каких-то чудес, не иначе. А с другой – так любопытно, что это за молельный дом или даже женский монастырь. Как было бы здорово сфотографировать его внутреннее убранство и самих монахинь…

С виду невзрачный снаружи каменный дом внутри оказался очень просторным, хоть и с низкими потолками. Я едва не задела головой парочку дверных проёмов, пока моя новая знакомая не завела меня в тёмный зал, освещённый огнём двух масляных чаш.

Первым делом я увидела невысокий бугристый стол, застеленный красной скатертью, потом девушек, женщин и старушек, что сидели вокруг него. Все с косами и в халатах разных цветов, но строго с красным поясом. У некоторых поверх одежды на шнурках висели ссохшиеся кожаные мешочки чёрного цвета.

– Вот она, – представила меня девушка, – вот наша сестра, что была сегодня на рынке. Она поможет нам, с ней мы сможем завершить наш ритуал.

Она усадила меня на коврик между двух старушек, но одна из них даже не заговорила со мной, не спросила, как меня зовут. Я тоже молчала, стараясь слушать и наблюдать за всем, что будет происходить. И вот, началось.

Мне не зря показалось, что столешница далека от идеала. Две женщины подняли красную скатерть, а под ней оказалась ещё одна, уставленная до боли знакомыми предметами.

Холодок пробежал по спине. Я снова увидела ужасную чашу из человеческого черепа и четыре свирели из бедренных костей. Жёлтые, почерневшие, покрытые серебром с чеканным узором, обвязанные шнурами, украшенные бусинами – эти отвратительные инструменты были разными, но все непременно с двумя отверстиями на конце. А ещё между ними лежали двухмембранные барабаны в форме песочных часов, соединённые из двух полусфер. И этими усечёнными, обтянутыми кожей полусферами тоже были черепные коробки. Мамочки, куда я попала!?

Я оторопела и замерла на месте, не в силах пошевелиться. А женщины похватали инструменты и принялись играть на них протяжную, пробуждающую тревогу песнь.

– О Кама-Ли, Кама-Ли хэ. О Кама-Ли, Кама-Ли хэ… – напевали барабанщицы, отстукивая пальцами ритм на обтянутых черепах, пока флейтистки выдували из человеческих костей давящую на виски мелодию.

Я вспомнила! Камали – это же та самая кровавая богиня, чей заброшенный монастырь я невольно посетила несколько ночей назад. Только этого мне не хватало…