Няня для сурового папы (СИ) - Довлатова Полина

— Ага. Я их сфотографировал на телефон, — хмыкает Бурый, подойдя ближе и ткнув мне в лицо экраном мобильника.

— Очень даже милые, — я выключаю воду, вытираю руки полотенцем и отбрасываю его на стол. — Ну, вроде всё.

— Что всё? — выгибает он бровь.

— Дело сделано. Все наелись. Напились. Посуда вымыта… Наверное, можно идти спать, — опираюсь поясницей о столешницу и смотрю на Мишу, прикусив нижнюю губу.

Не знаю, по какой причине, ощущаю себя неловко.

— Что такое? Спокойной ночи малыши боишься пропустить что ли, Марья Алексевна?

— Я не ребёнок, — шиплю, кинув на Бурого испепеляющий взгляд.

— Ну, эту фигню даже моя Тася не смотрит. Может, Барбоскиных хочешь глянуть?

— Да иди ты! — хватаю мокрое полотенце и шлёпаю этого бородатого гада по плечу. — Есть предложения для более взрослых людей?

— Для более взрослых есть… — кивает, сунув руки в карманы джинс.

— И? — выгибаю бровь, почему-то начиная нервничать? — Расскажешь или я должна угадать?

— Ну… хотелось бы немного тебя помучать, но…

— Миша!

— Но, предполагая, что для меня это может плохо кончиться, лучше сразу покажу, — подавшись вперёд, Бурый обхватывает меня за запястье и тянет к входной двери, быстро накинув сверху куртку.

— Что ты делаешь? Куда мы? — успеваю спросить прежде, чем он распахивает дверь и выталкивает меня в зимнюю ночь.

* * *

— Ты серьёзно?! Баня?! — ворчливо спрашиваю, глядя на Бурого, пока крупные хлопья снега хлещут мне по лицу.

Очень хочется упереть руки в бока и топнуть ногой. Практически именно так я и делаю.

— Ну, уж нет! Я туда не пойду! И ты меня не затащишь! Даже под предлогом того, что надо смыть с лица и рук остатки синей краски. Завтра нормально в ванной помоюсь! А сегодня уж лучше и, правда, Барбоскиных посмотрю. Мне этой бани в прошлый раз хватило! Только задница начала заживать и отходить от шока, как я её тогда ошпарила!

— Хватит бухтеть, Марья Алексевна, а лучше заходит внутрь, пока мы тут не задубели и не превратились в два сугроба. Не чуешь, как метёт? — Миша открывает дверь и практически запихивает меня внутрь.

В бане тепло, но не настолько, как это бывает, когда её топят.

— Она ещё и не затоплена? Ты меня в холодную баню привёл?

— Затопить? — выгибает бровь Бурый, стаптывая с ботинок прилипший снег.

— Нет, спасибо. Я же сказала, что не хочу мыться.

— Значит, прекращай зудеть как пчела, снимай куртку и проходи.

— А зачем мы вообще сюда пришли? — недоумённо кошусь на Мишу, затем обвожу взглядом помещение, будто впервые вижу. Хотя я и была-то тут всего раз. И, наверное, только парную запомнила. Шок-воспоминания.

Бурый вздыхает, сам стягивает с меня куртку и вешает на крючок. Потом за руку тянет меня вглубь помещения. Неожиданно перед нами врастает дверь. Не как в фантастическом романе, а в том смысле — почему это я в прошлый раз эту дверь не заметила?!

— Баня, Марья Алексевна, это не только про помыться. У нашего народа изначально культура такая, что мы любим природу и совместные посиделки. Даже когда моемся, — Миша заталкивает в меня в довольно просторную комнату, в которой обнаруживается диван, большой обеденный стол, кровать, сделанная интересным образом — она практически на полу, просто небольшой выступ, а на нём матрас и постельное бельё с подушками.

На столе на удивление стоят фужеры, тарелка с нарезкой, две свечи в глубоком подсвечнике.

— Так что у нас тобой, Маша, сегодня другие планы. Немного, — Бурый подмигивает, затем подходит к небольшому гарнитурчику у стены и открывает дверцу. Внутри не просто шкаф, а мини холодильник. Миша достаёт оттуда ведёрко со льдом, в которое зарыта бутылка шампанского, и ставит его на середину стола.

— Стоп, подожди. Свечи зажжены, нарезка и шампанское… Когда ты успел?

— Когда ты посуду мыла. Быстренько подсуетился, чтобы потом продолжить отмечать день рождения.

Хлопок — и пробка от шампанского остаётся в Мишиных руках, а из горлышка бутылки идёт газовый дымок.

— Интересно, почему я в прошлый раз эту комнатку не видела? Я даже дверь не заметила!

— Я сделал эту пристройку, пока ты с больной задницей валялась в постели.

— Чтооо?!

— Шутка, — смеётся Бурый, разливая шампанское по фужерам. — Просто в прошлый раз Маша, ты ни о чём думать не могла, кроме своего нежелания париться. А потом и вторая проблема нарисовалась — обожжённое мягкое место.

Протянув мне один из фужеров, Миша берёт небольшой пульт со стола и нажимает на кнопку. В помещении сразу начинает играть тихая приятная музыка. Что-то из классики — я в музыке не сильна.

— А здесь уютно.

— Рад, что тебе нравится, — высоко подняв свой фужер, Миша тянется рукой ко мне и мягко улыбается. — Ну, Маша, ещё раз спасибо за сегодняшний ужин и подарок.

— А тебя ещё раз с днём рождения.

— Спасибо. И всё же мне кажется, что чего-то не хватает.

— И чего же? — отпиваю немного шампанского. Много пить мне точно не стоит. Ещё от выпитого вина голова не совсем прояснилась.

— Слышала такое выражение, что Бог любит троицу?

— Ну, допустим.

— Так вот, технически ты сделала мне два подарка сегодня. Испекла пирог, — Миша загибает один палец. — Помогла девочкам нарисовать плакат, — загибает второй. — Третьего не хватает.

— А нежирно ли вам будет, Михаил Валерьевич?!

— Ну, раз я практикую ЗОЖ, то хоть откуда-нибудь жир я должен получать?

— Можно, например, перестать практиковать ЗОЖ?

— А можно пригласить красивую девушку на танец? — он ставит свой фужер на стол и протягивает мне руку. — Это будет третьим подарком.

Я смотрю на его широкую ладонь и почему-то ощущаю волну жара, распространяющуюся по щекам и шее. Может, это потому, что танец подразумевает максимальную близость. А от Мишиной близости меня бросает в дрожь.

Но ведь именно этого я и хочу? Так ведь?

Медленно протягиваю свою руку и вкладываю свою ладонь в его. Он тут же сжимает мои пальцы и чуть тянет на себя, пока я не оказываюсь прижатой к его телу.

— Танец. Тебе же не нравится танцевать? — сглатываю, чуть потянувшись в бок и тоже поставив фужер с шампанским на стол.

Бурый наклоняется ниже, скользнув ладонями по моей талии. Его нос проходится по моей щеке и застывает где-то в ямочке под ухом.

В животе мигом начинают порхать чёртовы бабочки или что там обычно порхает?

— Верно. Зато мне нравишься ты.

От этих слов ощущение стягивания в животе усиливается, а в груди разливается тепло, от которого кожа на руках становится гусиной.

Запахов духов Бурого проникает мне в лёгкие, отчего голова начинает кружиться, и хочется зажмурить глаза.

— Значит, обычно ты не танцуешь здесь под музыку? Дело во мне?

— Нет, обычно я даже такую музыку не слушаю. Пришлось наспех искать подходящий плей-лист. Я успел найти три песни. Так что, не удивляйся, что мы будем слушать только их.

Я смеюсь, уткнувшись Мише в плечо.

— А что ты обычно слушаешь?

— Да всякое… Например, Синий трактор едет к нам или Чай, чай, индийский чай. Не каждая женщина выдержит подобное.

Я хохочу ещё громче, чувствуя, как от Мишиной улыбки расползается тепло по моей шее.

Его горячая ладонь поглаживает мою талию, большой палец рисует какие-то узоры, остающиеся на моей коже огненным следом.

Мы двигаемся плавно в такт музыке. Нет никаких особенных движений. Просто медленные шаги, которые отражаются тенями от света свечей на стене.

— Тебе нужно срочно что-то делать со своим музыкальным вкусом.

— Ты так думаешь? — его пальцы рисуют что-то на копчике, а затем начинают двигаться вверх по

позвоночнику. Следом за ними идёт горячая волна.

— Да… Я так думаю… — в горле начинает пересыхать от нарастающего напряжения и участившихся пауз в нашем разговоре.

— Поможешь мне? — его губы прижимаются к месту на изгибе шеи и плеча.

Я закрываю глаза, чувствуя, как меня уносит из реальности, погружая в океан из собственных ощущений. Каждое его касание, каждый поцелуй — это как огромная волна со всей мощью обрушивающаяся на берег моего контроля.