Дар для проклятого (СИ) - Чиликина Александра

- Привет, - шепчут фиолетовые, подсвеченные губы, и я не выдерживаю, взвизгиваю. Слезы катятся по щекам, от страха почти отключается сознание, но родившееся вперед меня упрямство всё тянет и тянет дальше.

Иду.

Зажмурив глаза и заткнув уши, иду дальше по темному коридору, чувствуя, как всё сильнее мерзнут кончики пальцев, а изо рта, судя по ощущениям, уже вырывается пар.

После того, как мои способности открылись, я, кажется, перестала чувствовать холод, но сейчас уже слегка подзабытые ощущения накрыли с головой, и дрожать я начала не только от страха, но и от холода.

Чья-то невесомая рука внезапно прихватывает за талию, и дальше мы идем уже вместе: я и мой потусторонний кошмар.

- Открой глазки, - шепчет мне что-то с противоположной стороны, но я лишь жмурюсь еще сильнее. – Открой же…

- Пошёл ты, - цежу, продолжая упрямо идти.

Рука с моей талии вдруг исчезает, а я понимаю, что уже какое-то время слышу нарастающий равномерный гул, происхождение которого кажется вполне естественным и не таким пугающим как жуткая тишина.

Ускоряюсь, сосредотачиваясь только на том, чтобы не запнуться.

Резкий поворот, стоивший мне пары новых синяков, еще несколько мучительно долгих шагов, и яркий желтый свет вдруг бьет по глазам, отчего те рефлекторно распахиваются.

От представшего передо мной зрелища зажимаю себе рот ладонями, чтобы все-таки не завизжать.

Узкий проход вывел меня в огромную шарообразную пещеру, посреди которой зияет огромная расщелина. Внутри нее сворачивается желтая магма, но вопреки всякой логике в пещере не жарко, наоборот, до жути холодно. Рваные края расщелины покрыты темным плотным слоем слизи, и из этой слизи, возмущенно шипя, всё выползают и выползают новые тени.

Судорожно ищу глазами Бадлмера или Уилфреда, но слизь, в которой перепачкана и я сама, лезет в глаза, мешая рассмотреть хоть что-то. Пытаюсь отодрать ее руками, но зрение не возвращается, оставляя лишь смутные силуэты. Движения становятся вязкими, как во сне, а от холода всё сильнее клонит в сон.

Да ни за что!

Топаю ногой, разозлившись на себя, перед глазами в очередной раз прояснятся, и мне наконец удается различить вдалеке лежащего на камне Кристиана и склонившегося над ним Уилфреда. Нормальный, не наведенный страх бьет по сознанию, я кидаюсь в их сторону, но ноги не слушаются, и я падаю как подкошенная.

Да черт побери, я шла сюда не для того, чтобы стать обузой!

Пытаюсь найти в себе неуловимый дар, но тут же возникает ощущение, что из-за испытываемых эмоций я сейчас далека от него как никогда. Но надо, надо воскресить то, что помогало проявиться ему в прошлый раз. Вот только чувства полета и свободы проявиться в такой обстановке смогут вряд ли.

Но я пытаюсь. Пытаюсь их вспомнить, отчего-то точно зная, что ни гнев, ни желание защитить в этом деле не помогут.

А вот воспоминания о смехе Бруно… Улыбке мамы… О том, как папа треплет мне волосы, сетуя на то, что я всегда бегаю лохматой… как Кристиан прижимает меня ночью к себе… Его мягкий шепот: «Грета»…

Тепло срывается с рук само. Оказалось, дару достаточно одной искры, чтобы заполыхать пожаром. Подобно тому, как растаял лед на озере, словно лопается тонкая нить, и тени вокруг начинают в буквальном смысле гореть.

Шепчущий визг наполняет всё пространство пещеры, и Уилфред отвлекается от бессознательного хозяина, безошибочно находя взглядом снова упавшую меня. С упреком качает головой, но всё же шагает к расщелине, и парой властных слов вдруг схлопывает ее.

Хорошо, что я уже сидела. От устроенного таким «закрытием» землетрясения упал даже сам Уилфред.

Но сидели мы оба недолго. Несмотря на острое желание прилечь в обморок, я кидаюсь к Кристиану.

Глава 19

- Что с ним?! – восклицаю, подбегая к лежащему без сознания бледному как снег мужчине. Но снова склонившийся над лордом дворецкий не отвечает, сам по цвету лица почти сравниваясь с хозяином. – Уилфред!

- Много сил отдал, - натужно отвечает наконец старик. – Но жить будет. - Оставив лорда, он тяжело садится прямо на камень и устало закрывает ладонями лицо.

Преодолеваю последние пару шагов, отделяющие меня от мужа, и кончиками пальцев касаюсь бледной щеки.

- Я могу чем-то помочь? – тихо спрашиваю.

- Ты уже помогла, - на удивление сарказма или злости в словах старика нет, только усталость. – Не ожидал от тебя, девочка. Но спасибо.

Благодарность неожиданно вызывает острый приступ смущения, и я рефлекторно оправдываюсь:

- Просто ты так выглядел, словно случилось что-то совсем страшное, а я знала, что могу помочь и…

- Да-да, конечно. Именно поэтому, - Уилфред честно старался сохранить серьезность, но губы все же дрогнули в улыбке. – Еще раз спасибо за твою… отзывчивость.

- Пожалуйста, - вздыхаю, понимая, что дальнейшие оправдания будут выглядеть нелепо. – Кристиан очнется?

- В ближайшее время точно вряд ли. Сейчас я немного… посижу, и понесем его наверх.

- А эти… - сглатываю. – Они еще там?

- Нет, - Уилфред пронзил меня твердым взглядом. – Их там больше нет, Гретэль.

- Хорошо, - киваю, с неудовольствием отмечая, как сильно охрип голос.

- Ну что ж, думаю, я достаточно отдохнул, - через минуту бодро проговаривает тот, кто поднимается только с третьей попытки. – Пойдем.

- Может… - с сомнением начинаю, но меня тут же перебивают:

- Идем-идем.

Шествие у нас получилось странное. Уилфред тащил Кристиана, а я тащила Уилфреда. Можно сказать, почувствовала себя настоящей женщиной, которая всё на себе тащит. Но до выхода из подземелья, которое без жутких теней выглядело как обычный запыленный подвал, мы все-таки добрались, а там нас уже встретили другие слуги.

- Я не хочу пить, - жалостливо тяну, пока мне молча наливают стакан чего-то такого, к чему страшно свечу подносить.

- Надо, - сурово выдает тетушка Мисси, после нашего выхода непререкаемым тоном приказавшая вести меня на кухню. - Пей.

- А можно я лучше к Кристиану пойду? – обреченно вздыхаю.

- Вот выпьешь и пойдешь.

Смирившись с неизбежным, послушно пью.

- Ой-ох, - выдыхаю сипло, а потом закашливаюсь.

- Надо, - повторяет тетушка. – После такого точно надо.

- Да я в порядке, - привычно спорю, изо всех сил пытаясь подавить остаточную дрожь.

- Я вижу, - меня смеривают оценивающе-скептичным взглядом.

- Идти то можно? – робко уточняю.

- Иди, спасательница, - тетушка вздыхает. – Совсем мужчины совесть потеряли, уже хрупкую девочку в свои дела без предупреждения затаскивают.

- Да я сама…

- Да знаю я, что сама. Лучше скажи, ты когда лорду нашему в чувствах своих признаешься?

Бледнею!

Потом краснею!

И вообще…

- Пойду я, - говорю на сей раз твердо. – А вы бы Уилфреда проверили, он совсем бледный был.

- Выживет, не впервой, - отмахивается тетушка, и я в который раз поражаюсь их «теплым» семейным отношениям. – Детка, а про чувства то я серьезно. Он же из-за тебя расстроился, сам не свой был, когда вы уехали, вот и не справился.

Сажусь обратно.

- А почему сам не свой был? – вот вообще невзначай интересуюсь.

- Ох ведь два сведенца, - хмыкает тетушка, возвращаясь к раскатыванию брошенного теста. – Влюбился он в тебя по уши, сколько можно повторять?

Почаще, мне очень нравится.

- По нему и не скажешь, - немного обиженно буркаю.

- Ну и не говори, - фыркают мне скептично. – Мужчины они существа простые, ничем от тех же котов не отличаются. – Тетушка бросает взгляд на жирного рыжего кота Пушу, с видом господина этой жизни умывающегося в углу кухни. - Ты подойди, пригладь, приобними. Как выведешь из состояния рычания, сразу целуй. В щечку. Дай мужчине проявить властность.

- Сложно, - чешу в задумчивости нос, - а если не перестанет рычать?

- А ты сначала проверь.

Во мне зарождается любопытство исследователя.

Бросаю алчный взгляд на Пушу.