Осколки времени (СИ) - Эльденберт Марина

— Мне очень нужен ваш совет.

Лекарь запретил говорить о делах, но Сэм не знал, с кем еще поделиться сомнениями.

— Что тебя беспокоит?

Даже его голос звучал устало, не говоря уже о глубоких морщинах, что залегли на лбу и вокруг глаз. В древности он был сильнейшим алхимиком, стал первым человеком, который победил в симбиозе с иномирной сущностью и повернул силу Разлома себе на благо. Благодаря паразиту и энергиям, пробивающимся в наш мир из пространственного разрыва, Дариан прожил тысячи лет: дожидаясь дня, когда Разлом будет ослаблен настолько, что появится возможность его закрыть и возродить планету ото сна. Все произошло три года назад. Современные люди, которые были глухи к энергиям, даже ничего не почувствовали, а Древнему это стоило жизни — теперь он медленно угасал.

— Идеалы Ордена просочились в Новую Полицию. Они продолжают воевать с измененными, хотя наше время уже истекло.

Чтобы не потеряться в предстоящей ему вечности, Дариан создал существ гораздо сильнее и выносливее людей, почти бессмертных. Секрет долгой жизни был основан на частице созданий из другого мира и алхимических экспериментах. Поначалу опыты были провальными: кто-то превращался в безумного монстра, жаждущего крови, кто-то умирал сразу. Лишь спустя несколько тысяч лет появилась первая измененная, от которой произошла вся их раса.

Они жили рядом с людьми на протяжении веков: сильные, неуязвимые, способные управлять разумом человека и более слабых сородичей. Сила и власть, которой они обладали, сводила их с ума. Кто-то относился к людям как к пище, кто-то объявлял себя полубогом и собирал вокруг идолопоклонников. Такие чаще всего долго не жили, но если с молодыми измененными справлялся Орден, с зарвавшимися возрастными разбираться приходилось тем, кого Дариан выбирал лично: чтобы не позволить миру соскользнуть в кровавую пропасть межрасовой бойни. И Сэм был одним из них.

— Ты привык все контролировать, Сэмюэль.

— Знаю. Но не представляю, что мне делать дальше.

— Отпусти. Позволь людям решать самостоятельно. Время пришло.

Все твердили об этом. Отпустить, перестать цепляться за прошлое. Попрощаться с Дарианом, хотя именно он отвел от края, с которого Сэм готов был сорваться. Когда-то встреча с ним позволила начать все с начала, но сейчас близость смерти наставника сводила с ума. Отпустить работу, которая была смыслом его жизни. Сэм бросил все свое время и силы на создание Новой Полиции, проработку связей, но теперь отлаженный механизм не требовал вмешательства. Главы филиалов и сотрудники справлялись и без него, инспекцией открывающихся по миру отделений и развитием судебной системы занимались люди и пробужденные.

В новом мире ему не было места. Старого больше не существует.

— Я хотел, чтобы вы мной гордились. Хотел доказать, что достоин быть вашим преемником.

— Доказательства нужны только нам самим, Сэмюэль. Я горжусь каждым, кто был рядом со мной все эти годы. Все, что есть сейчас, — Дариан пристально посмотрел на него, — существует только благодаря вам. Тебе, Клотильде, Сильвену и другим, чьи имена я буду помнить до последнего вздоха, — он улыбнулся и добавил. — Разумеется, если память не подведет. Сам понимаешь, в моем возрасте ни в чем нельзя быть уверенным.

Сэм вернул ему улыбку, хотя на душе по-прежнему скребли кошки. Древний кивнул, прикрыл глаза и тяжело откинулся на спинку скамьи — разговор забрал у него последние силы. У природы свои законы, но когда речь заходит о самых близких, смириться с этим сложно. Дариан прожил невероятно долгую жизнь, насыщенную событиями и ожиданием, чувствами и пустотой, близостью врагов и отчуждением друзей, но сейчас никто не скажет, сколько ему осталось. Для того, кто живет так долго, годы могут показаться мгновением, а минуты превращаются в века.

— Мы же договорились, что ты не станешь ее обучать.

Сэм не заметил, как оказался возле главного входа: неужели он обошел парк по кругу? Видимо, Кло заметила его из окна, теперь она стояла на ступеньках, сложив руки на груди. — Ты занимаешься Новой Полицией, а я школой.

— Что?

— Ульяна талантлива и схватывает на лету, но я тоже не вчера родилась. Зачем мне учить ее тому, что она и так знает? Так что или прекращай игру, или будешь учить ее сам!

Сэм прищурился. Он проводил с Ульяной преступно мало времени, чтобы тратить его на тренировки и лекции.

— Я не учу ее.

Раздражение в глазах Клотильды сменилось недоверием. Она спустилась с лестницы, взяла его под руку и повела обратно в сад.

— Тогда у меня еще больше вопросов. Например, о том, насколько хорошо ты ее знаешь.

Сэм улыбнулся.

— Словно всю жизнь.

— Ты не говорил, что она была невестой Станислава.

Он едва не выругался вслух. Следовало ожидать, что архитектор времени не станет держать язык за зубами.

— И о том, что они расстались за неделю до свадьбы, чтобы Ульяна смогла тут же окунуться в новые отношения.

Слова Клотильды всколыхнули сомнения, которые Сэм упорно в себе подавлял. С того самого дня как Ульяна дала согласие на переезд он задавался вопросом — что же случилось между ней и Станиславом. Она не из тех, кто легко подпускает к себе людей, тем более что поначалу сторонилась его с завидным упорством. Хотел бы он знать, почему. И что изменилось потом?

Клотильда словно почувствовала его настроение, отстранилась.

— Я не лезу в твою личную жизнь, но теплое общение Ульяны и Станислава после разрыва мне кажется странным.

— Они не общаются. Она до последнего не знала, что он летит на Мальту.

— Неужели? Сегодня в столовой я видела совсем другое. Ты уверен, что это не была просто ссора влюбленных?

Сердце забилось сильнее, в голове зашумело, он с силой сжал кулаки. Недоверие медленно вымещалось гневом, жгучей ревностью, расползающейся ядовитым плющом по росткам света в душе. Клотильда этого не произнесла, не напомнила про Агнессу, для которой их отношения были лишь игрой в дружбу, но по ее сочувствующему взгляду все было яснее ясного. Тогда Сэм тоже верил, что встретил женщину, которая закроет брешь в его душе, но упорно отказывался замечать то, что лежало на поверхности — она видела в нем лишь наставника.

Любовь Агнессы к Эвансу была похожа на наваждение, но именно она исцелила их двоих. Хотя в прошлом году он так не думал: ее отказ ударил слишком больно. В первую очередь по самолюбию, но и по сердцу — не меньше. Он злился на нее за то, что принимала его ухаживания, на себя — за то, что был слепым идиотом и позволил напрасные надежды. Мысли о златокудрой целительнице еще долго не давали покоя.

— Они не так давно в Центре, поэтому я не выпускаю их из поля зрения. Что мне совсем непонятно, так это зачем Ульяна искала в библиотеке информацию про Милу Аверс и измененных.

Сэм не хотел этого слышать, но Клотильда решила за него. Он ничего не говорил Ульяне о своем прошлом, думал, что она не готова. Зачем она ворошит былое? Почему встречается со Станиславом? Все это сводило с ума, заставляло сатанеть от ревности и подозрений.

— Я рассказывал про Аверс, — удержать спокойствие оказалось не так легко, но пусть считает, что все под контролем.

— На твоем месте я бы дважды подумала, прежде чем говорить с ней о делах.

Сэм сцепил руки за спиной и остановился.

— Ты кажется не собиралась лезть в мою жизнь? Будь так любезна.

Взгляд Клотильды обдал холодом, она развернулась и, не сказав ни слова, направилась обратно. Сэм был слишком зол, чтобы извиниться, поэтому просто проводил ее напряженным взглядом, а потом с силой саданул кулаком по ближайшему дереву. Боль обожгла костяшки, но он бил до тех пор, пока желание найти Станислава и побеседовать с ним по-мужски не прошло. Хорош же он будет, если набросится на студента прямо в Центре.

Тем более что это касается только его и Ульяны. Пришло время поговорить начистоту.

Входная дверь хлопнула: на прошлой неделе Сэм вручил Ульяне ключи от дома.