– И что дальше, девушка, знающая все на свете?
В груди разгоралось пламя, и питалось оно отнюдь не ненавистью и злостью. Я облизала губы; в голосе против воли появились кокетливые нотки:
– А ночью им холодно под лунным светом, и они ищут тепло. Скитаются за живыми повсюду, но тронуть их не могут. Согреться тоже. – Провела рукой по запекшейся крови на груди – Айссии не оставили и следа от шрама. – Поэтому они прячутся от лунного света в тенях листвы и гор. Пытаются забраться в норы диких зверей. Но звери давно научились делать лазы узкими, а норы глубокими. – Склонилась к Кейелу за глотком его дыхания. Он, несмотря на страшную тайну и жутких наблюдателей, лишь сильнее возбуждался. – Ночью звери заползают на самое дно, жмутся к земляным стенам и рычат на призраков. Они не видят их, но чуют отлично. Знаешь, кто страдает сильнее всего?
Кейел вопросительно промычал мне в губы и поддел кончиком носа мой нос.
– Собаки, – тихо сказала, прогибаясь в пояснице и прижимаясь грудью к Кейелу. – Призраки забираются в их будки или под навесы, где заботливые хозяева кидают псам солому. И собаки мнутся на привязи или, если гуляют по двору свободно, бегут к порогу дома. Жмутся к двери и скулят. Чуют смерть рядом. И ведь понимают прекрасно, что привело ее к ним, чьего холода она боится.
Кейел изучал мою грудь хмельным взглядом и ладонью. Приятно… Однако стоило мне замолчать, как он снова превратился во внимательного слушателя. Заручившись его интересом, я договорила:
– Собаки запрокидывают голову и воют на луну так тоскливо, что хозяева ругают их и хватаются за сердце. – Я взяла руку Кейела и положила обратно на сердце, откуда он ее недавно убрал…чуть выше. И одобрила: – Да, тут. И прижимают крепче. Им ведь из‑за воя страшно. А псы всего лишь молят о спасении.
Кейел многозначительно хмыкнул, шумно выдохнул и прижал меня к себе. Я вытянула шею, подставляя ее горячим губам. Поцелуи Кейела смелели с каждой секундой. Кажется, ему было плевать на мой рассказ, плевать на черные души – на все вокруг.
– Тебе не страшно? – спросила, закрывая глаза. Кейел погладил мою спину и дотянулся губами до моего подбородка.
– Нет, – прерываясь, ответил он. – Пусть смотрят.
Мы вздрогнули одновременно, когда затухающие Айссии взмыли бирюзовой вспышкой в небо. Разрослись над нами огромным пузырем, заставляя прищуриться от яркого света, и лопнули. Множеством светлячков разлетелись в разные стороны и завертелись в танце, отгоняя смерть. Я спрятала глаза от света, уткнувшись в плечо Кейела, и рассмеялась.
– Что с ними? – спросил он, пытаясь спрятать лицо в моих волосах.
– Их питает жизнь! И…
Кейел резко обхватил мою голову, заставил поднять ее и возобновил поцелуй.
…любовь.
Не заметила, когда он окончательно осмелел. Не заметила, как с поцелуями избавился от страха. Как сам подался ко мне, обнимая за талию, приподнимая и подталкивая к возобновлению близости. Жар охватил, желание напитало силой. И вскоре я упивалась шумными вздохами Кейела. Губы к губам, вдох в размен на выдох, тихие стоны – моя сладкая награда. Сколько длился праздник тел и сокровенное касание наших согретых взаимностью душ? Десятки минут или часы… Важно ли? Мы жили вне времени. Оно нам было нипочем.
Глубокой ночью я лежала рядом с Кейелом: голова на его груди, нога на его ногах. Мы смотрели на небо – единственный кусок пространства над нами, который не заняли черные души. Айссии пылали так же ярко, но по моей просьбе легко спустились ниже к земле – так они не затмевали звезды. Кейел рассказывал мне о них. Хриплый голос звучал тихо, устало. Бывало, когда шелест черных душ нарастал в какой‑то стороне, Кейел ругался. Приподнимался на локтях, нащупывал поблизости камешки и швырял в черноту. Черноту такая агрессия не пугала, но шелест почему‑то стихал.
Луна смотрела на нас, но я не боялась. Пусть смотрит. Пусть следит за мной, выжидает и, если ей надо, судит. Я знаю всю свою вину. И не одну. Все могу признать, за каждую готова ответить. Мне не страшно. Перед своей совестью я чиста.
– Асфи, ты слушаешь меня? – тихо спросил Кейел, поглаживая мою поясницу.
– Конечно.
– И как имя той звезды, которую я тебе только что показал?
– М‑м, – коротко обозначила я раздумье. И легко во всем созналась: – Я немного отвлеклась. Как имя этой звезды?
Кейел молчал, а поглаживание становилось интенсивнее. Шелест вновь звучал громче.
– Асфи, я снова хочу тебя.
Сердце сжалось. Я погладила твердый живот и, привстав на локте, поцеловала в плечо. Однако Кейел опрокинул меня на спину и навис сверху. Одеяло съехало, сбилось комками, и он оттолкнул его, чтобы не мешало. Будто обрел былое бесстрашие. Широкой спиной скрыл меня от взгляда Луны, а сильными руками заслонил от моих глаз черные души. Ото всех уберег меня. Единственное, что оставил мне для созерцания, – свое лицо. Опять сосредоточил весь мир на себе.
Глава 25. Свод Скверны
Регион Рубиновой сладости произвел на меня впечатление во второй раз такое же сильное, как и в первый. Болота с пестрыми цветами и деревьями, увешанными бахромой, тянулись почти до самого священного кольца, где плавно переходили в жаркую степь. Глубокое синее небо с легкими хлопьями облаков. И жизнь. Она была тут повсюду.
В круг камней, отдохнувшая и наполненная силой духов, я ступила первая. Втянула жадно горячий воздух степи, насыщенный пряными ароматами трав. Он вскружил голову, опьянил, одурманил счастьем.
– Никогда тут не был! – Кейел опустился на землю за моей спиной.
– Ты нигде не был, – усмехнулась я, поправляя ножны.
Он навалился мне на плечи, стиснул до хруста.
– Не правда! – Рассмеялся, продолжая не обнимать, а именно стискивать! – Я бывал в таких местах, побывав в которых, любой фадрагосец может объявить себя храбрейшим героем!
Я расхохоталась следом и попыталась вырваться из крепких рук. Как только он поцеловал в шею, я и вовсе рванула вперед. Он не отпускал. Силы в нем хватало, чтобы удерживать меня часами.
– Я вся в пыли, Кейел! И от меня воняет.
– В месте, которое делает нас героями, тебя это не смущало. А у меня и тогда песок на зубах хрустел.
Я ахнула и попыталась хлопнуть его по плечу, но он только перехватил мои руки, скрестил их на моем животе и медленно пошел вперед, заставляя шагать и меня. Подбородком остро упирался мне в плечо, но я не жаловалась. Терлась щекой о самое красивое лицо во всех мирах. Настроение было чудесным.
– Карта осталась у ребят, – вспомнила, разглядывая желто‑зеленое море трав и рыжие горы за ним.
Потеряться бы в этой сказке…
– Я видел твою отметку, знаю куда идти.
Я тоскливо вздохнула. К ребятам нужно вернуться скорее, убедиться, что у них все хорошо. Пришли ли Стрекоза и Гахсод на место сбора? Надеюсь, их добыча досталась им без приключений.
– Нужно идти быстрее, – сказала, затылком ложась на плечо Кейела.
– Нужно, – выдохнул он.
Выпустил меня из кокона объятий, но сразу же нащупал мою руку.
В жизни определенно наступил период празднеств, и я собиралась пользоваться этим временем сполна.
К месту, о котором подсказала Стрекоза, мы дошли после полудня. Конечно, хотелось задержаться. Хотелось замедлить шаг, погрузиться в пустой треп, будто нет ничего серьезнее в мире. Хотелось проникнуться невинными прикосновениями и поцелуями. Жить только ими, словно именно в них заключался смысл всей жизни. Хотелось растянуть мгновения, наполненные всеми этими маленькими нужностями, до вечности, превратить секунды в пыль и плюнуть на будущее, растворить прошлое в настоящем без остатка. Хотелось… но мы остановились лишь ненадолго в обед. Разделили сухари и солонину, оставшиеся у меня после вылазки, запили несколькими глотками воды. Посидели пару минут в высокой траве напротив друга друга, обмениваясь молчаливыми улыбками, а затем Кейел поднялся и помог встать мне. О том, что Елрех волнуется о нас, а Роми нуждается в спешке, мы ни на секунду не забывали. Нам хотелось задержаться, но уже после полудня мы отыскали точку сбора.
