Хранительница. Памятью проклятые (СИ) - Огинская Купава

По крайней мере проклятые меня уже не достанут.

— А как ты объяснишь совету, куда делись проклятые? — вдруг встрепенулась я. — Ты же сам говорил, что вызвал ведьм.

«Придется выпустить домового».

— Какого домового? — не поняла я сначала, но дошло до меня быстро. — Ты можешь освободить Виктора?

«Могу. И освобожу, если он согласится взять на себя ответственность за трех растерзанных проклятых.»

— А он бы мог их победить? Ну, чисто теоретически?

«С поддержкой городового у него были бы некоторые шансы.»

— Обалдеть… — протянула я.

«Ты думаешь, я из вредности не хотел его освобождать?» — неправильно понял мое удивление лярва. Лицо его оставалось спокойным, но по голосу казалось будто он усмехается. — «Освободить его я могу только под свою ответственность.»

Вспомнив своеобразный нрав монстра, я вздохнула:

— Проблемы будут, да?

Он кивнул, уточнив важное:

«Не такие серьезны, как те, что могут возникнуть, узнай совет правду обо мне.»

— Слушай, а мне-то теперь как жить? Зная правду о тебе? — спросила я озабочено. Повернулась к нему боком, опираясь на кровать и разглядывая его уже не таясь.

«Ничего не изменилось. Как только я верну себе тело, ты это поймешь.»

Я не была в этом так уверена, но все равно кивнула. Кто знает, а вдруг он прав?

До еды меня допустили только спустя час. Илья почему-то решил, что, даже несмотря на то, что мы все голодные, у нас сегодня праздник, и стол нужно накрыть на совесть.

Вот он и накрыл…

Лучше бы я пельмени жевала вместо хитро-мудро запеченной курицы, а Илья не мялся рядом, желая что-то сказать, но не решаясь это сделать. Будто бы я не видела, как ему хочется огорошить меня очередной шокирующей новостью.

— Чего? — спросила я настороженно, устав ждать, когда же он соберется с духом.

Илья покосился на дверь, будто опасаясь, что оставшийся со своим телом лярва способен был нас услышать… Хотя кто знает, может быть так оно на самом деле и было. О подселенцах я знала не так уж и много. А об одичавшей нечисти вообще ничего не знала.

— Я уезжаю из города.

Наверное, если бы Илья сказал, что это он помог проклятым вырваться из заточения, я не была бы удивлена больше.

— Как уезжаешь? Куда? Ты же собирался драться с Владом, — отодвинув от себя тарелку — аппетит после этого известия пропал, напомнила, — хотел продемонстрировать свою силу и заслужить должность городового…

— Хотел, — вздохнул он, — пока не узнал, кто такой на самом деле ваш городовой. Я не смогу победить лярва, а умирать мне пока рано.

— Но… как же так? — спросила я. Прозвучало до отвратительного жалко.

Илья улыбнулся.

— Я бы позвал тебя с собой, но ты теперь хранительница. Мне же здесь оставаться опасно. После того, что случилось с твоим предшественником…

— Понимаю, — неохотно призналась я, — но все равно такое чувство, знаешь, как будто ты бросаешь меня на произвол судьбы.

Признание мое вызвало веселый, необидный смешок.

— Не волнуйся. Влад о тебе позаботится. После всего, что он для тебя сделал, у него просто нет выбора.

— Тебе напомнить, что я для него приманка?

— Лесь, он ради твоего спасения раскрыл свой самый страшный секрет, — показалось или нет, но улыбка на лице Ильи из снисходительной превратилась в злорадную, — никуда не денется, будет заботиться.

Я не очень-то в это верила и даже не пыталась этого скрыть. Думаю, после всего, что со мной случилось, я имела право на легкий приступ паранойи.

— Не хмурься, — посоветовали мне серьезно, — всю жизнь цепляться за семью своего тела лярва не сможет, со временем ему придется от них отдалиться, чтобы его молодость не вызывала вопросов, но необходимость в своеобразном якоре никуда не денется.

— И что?

— И у него будешь ты. Хранительница, которая, как и он, будет жить, пока стоит этот город.

— Или пока какая-нибудь предприимчивая нечисть не решит подняться по карьерной лестнице, — едко добавила я, чем, кажется, изрядно его смутила.

— Да… с прошлым хранителем нехорошо получилось, — признал Илья, — но, думаю, ты будешь защищена лучше. Влад об этом позаботится.

— И что, мы теперь больше никогда не увидимся?

— Почему же? Увидимся. Будем переписываться, созваниваться, когда-нибудь я навещу тебя. Ты сможешь навестить меня… как только я устроюсь.

— А как же кофейня? — встрепенулась я, по наивности почему-то решив, что она для Илья что-то значит. Ошиблась.

— Хочешь, оставлю ее тебе? — Илья беспечно пожал плечами.

Покачав головой, я спросила:

— Когда ты уезжаешь?

И ответ мне совсем не понравился.

— Этой ночью.

— Так рано?

— Лесь, мы перед тобой виноваты, и мне неприятно, что отрабатывать прощение выпадет на долю Влада, но, если я останусь в городе, меня уничтожат. Умышленно или нет, я стал виновником смерти прошлого хранителя. Отягчающим обстоятельством можно считать то, что после известия о его смерти я не пришел с повинной. А потом, вот, еще и пытался переманить тебя на свою сторону.

— И даже успешно, — проворчала я, без особого удовольствия сознавая, что и правда почти не злилась на него за обман. Не получалось у меня его в чем-то винить. В отличие от Влада, вот уж кого я с удовольствием готова была считать виновным во всем(!). Не совсем заслуженно, конечно, и совсем несправедливо, но когда такие незначительные мелочи останавливали дурную женскую логику?

— Прости, — он виновато улыбнулся, — все очень глупо вышло, но я совсем не жалею о том, что сделал.

— Потому что совести у тебя нет?

— Потому что, случись все иначе, мы бы с тобой не познакомились.

— Угу, ты бы не узнал, что Влад — стремная, опасная нечисть первой ступени, и огреб бы во время поединка, — сказала и с удивлением отметила, что злиться на Илью у меня все же получается. Вяленько, но очень искренне.

Накрыв мою ладонь своей, он чуть сжал пальцы:

— Тебе стоит ценить себя больше.

— Да ну?

— Да, ты очень забавная. Надеюсь, такой и останешься.

На комплимент его слова были совсем не похожи, но у меня совсем не было сил негодовать по этому поводу.

— Но почему ты уходишь именно сегодня?

Илья страдальчески вздохнул, но ответил:

— С наступлением темноты лярва вернется в свое тело. Он дикий, потому процесс будет долгим и изматывающим. Едва ли он придет в себе до утра, а значит, не сможет перехватить или пустить по моим следам погоню. Главное для меня — выбраться из города, как ты понимаешь.

— Стремная какая-то жизнь у вас, у нечистых.

— У нас…

— Не напоминай, — мрачно велела я, выдернув свою руку из его пальцев, — не хочу об этом думать. У Влада в квартире едва ли найдется столько успокоительного, чтобы я смогла без вреда для здоровья и окружающих принять все, что случилось.

Илья мне вроде как сочувствовал, но просто замолчать, конечно же, не мог.

— Рано или поздно тебе в любом случае пришлось бы прекратить общение с семьей.

— Они меня не помнят, — тихо заметила я, часто моргая. Перед глазами поплыло, я чувствовала: если Илья продолжит развивать эту тему, то кое-кто точно пострадает. От неконтролируемой женской истерики.

— Лесь, теперь ты нечисть…

— И что? «Теперь ты волшебник, Леся», и все тут? — едко поинтересовалась я, сложив руки на груди. Желание всплакнуть стало почти нестерпимым, но я пока держалась. — Я, знаешь ли, читала Гарри Поттера и прекрасно помню, какие проблемы появились у Гарри после этих слов.

В груди тихонько клокотало, стоило только вздохнуть, и мне все сложнее было сдерживать слезы. Я их чувствовала, они дрожали в уголках глаз, готовые предательски явиться миру. Быстро моргать уже не помогало, не моргать вообще — тоже. И, даже запрокинув голову вверх, я чувствовала, как медленно и лениво теплые капли скатываются по вискам, щекоча кожу и путаясь в волосах.

— Лесь… Леся… Алеся, ну не надо плакать, — Илья кашлянул, — самое страшное позади. А твои родители… вновь стать их дочерью ты уже не сможешь, зато дальней, но очень любимой племянницей — легко. Сама ты, конечно, внушение такой силы сделать не в состоянии, зато это под силу Владу. Попросишь его, — он заговорщицки понизил голос, — хотя, можешь и не просить, просто вот так вот расплачешься, он сам все предложит, а потом еще и благодарить будет, что ты согласилась.