Стальные небеса (СИ) - Котова Ирина Владимировна

— Уезжали бы вы в Рудлог, ваша светлость, — как-то по-стариковски потерянно и жалобно попросил он вдруг. — Поберегли бы деток, госпожа Марина. Ну не жили же еще. Хоть они бы… если уж его светлость…

Я закусила губу и заставила себя молчать. Он все сопел, думал, ворчал себе под нос, а я терпеливо ждала.

— Я сейчас позвоню Майлзу, — наконец, сдался он. — С вами поедут не только ваши гвардейцы и дракон, но и мои люди, и Тиверс — он сможет поставить и удержать щит на случай нападения по пути к фортам. И послушайте меня, ваша светлость. Я еще обсужу это с командующим, но, полагаю, разумно выехать ближе к ночи. В темноте стрекозы не налетят, а если начнется наземное наступление, мы успеем вывезти вас даже с последнего форта.

— Я всецело полагаюсь на вашу компетентность, Жак, — заверила я, чувствуя себя более взмокшей, чем когда приручала огнедуха. — Жду вашего звонка.

Мы выехали к фортам, когда село солнце, и прибыли в Первый уже в полной темноте. Постовой потребовал наши имена и, как полагается, доложил офицеру — и через несколько минут железная решетка ворот поползла вверх.

Командующий Майлз, уставший и сосредоточенный, тоже приехал в Первый форт, и после коротких приветствий мы прошли к широкой стене, утопающей во мраке.

— Специально к вашему приезду отключили прожекторы, которыми освещали заградительные полосы, — объяснил командующий, недоверчиво поглядывающий на меня. — Мы не увидим врага, если решит подойти, но и вас они не увидят. У них есть уже наше оружие, не стоит рисковать. И, прошу, если ваши действия связаны с огнем, совершайте их здесь, за стенами. Снайперу достаточно трех всполохов света, чтобы несколько раз прострелить пространство вокруг.

За моими действиями у стены форта, в башнях которого уже горели временные очаги, наблюдало с пятьдесят человек — моя охрана, военные, — и мне не по себе было под их взглядами: а вдруг не получится, не сработает?

Но все получилось. Я привязала к старым каменным стенам двух огненных птиц и, не утруждая себя изысками фантазии, назвала их просто: Пламя и Огонь. Если не умру от потери крови к Двадцатому форту, будет еще время поломать голову над именами, когда все доступные кончатся.

Когда я села в автомобиль, полковник Майлз, провожающий нашу обширную делегацию, склонился у окна, и я опустила стекло.

— Ваш муж тоже хватался за любую возможность, — сказал он, и я, не ожидавшая этого, растерянно улыбнулась. — Благодарю вас, моя госпожа. Эта помощь очень кстати.

Он взял мою руку и поцеловал — а затем вытянулся и отдал честь, и я, уже собиравшаяся рассыпаться в ответных любезностях, так и не нашлась, что сказать.

Этой ночью меня хватило на шесть фортов. К четырем часам утра, на пути к Седьмому, меня начало знобить — и не помогали ни действия Энтери, ни молоко, которое дракон взял на кухне и которого я выпила уже несколько литров. Мой брачный браслет предупреждающе холодел, и катились по телу исцеляющие волны, а веки смыкались.

Мы долго ехали к Вейну — охрана осторожничала, и я дремала, то и дело распахивая глаза и снова погружаясь в болезненные видения.

Мне снились зеленые жаркие луга у далеких Милокардер — те, куда выводила дверь из дома Люка, — мне снился Люк, обнимающий меня горячими руками и шипящий на ухо "злая девочка", мне снилось, как мои брачные браслеты обратились в змей и вцепились мне в ладони.

— Вот это да, — услышала я приглушенный голос Энтери. — Как силой отца нашего пахнуло…

Мне снился большой серебряный змей, лежащий на горе драгоценностей — будто бы все камни из моих шкатулок многократно преумножились и стали его ложем, и видела я среди них и ту самую сапфировую нить, — а змей, корчась, сбрасывал старую шкуру, как поношенный чулок, и так невыносимо больно было ему, что и я чувствовала эту боль и кричала во сне, пока мне на лоб не легла прохладная драконья рука и не услышала я слова на незнакомом языке, после которых окончательно провалилась в сон.

Генералу Ренх-сату уже пятый день поступали донесения о слухах, которые ходили среди простого люда, живущего за фортами: что хозяин непокорных земель, колдун Дармоншир погиб, что замок его и укрепления на границе герцогства остались без защиты. Слухи эти подтверждались словами захваченных лазутчиками вражеских солдат. И сейчас тиодхар Ренх-сат, приказавший своим войскам после разгрома отступать, дабы дождаться подкрепления от столицы и с новыми силами (и знаниями) ударить, смести неподдающиеся укрепления, выжидал.

Ему, прошедшему столько битв и пережившему столько хитрейших противников, слишком легким казалось избавление от колдуна и его дивных помощников, состоящих из воды и воздуха. И даже то, что рванувшая было за его войсками армия дармонширцев замедлилась, а потом отхлынула обратно к фортам, и то, что разведчики на раньярах каждый день наблюдали, как расширяют солдаты защитные полосы перед стеной, не убеждали его атаковать.

— Это может быть ловушкой, — сказал он своим военачальникам. — Заставить нас, пока не набрались мы еще сил, напасть снова и разбить нас по частям.

Ренх-сат занял опустевший графский замок на середине пути между столицей и Дармонширом и опытной крепкой рукой собирал вокруг армию, усиливал ее, велев потрошить военные склады местных, а тем нейрам, которые уже знали, как управляться с оружием туринцев, дать под командование по сотне бойцов, чтобы обучить и их.

— А если и правда мертв колдун? — спросил один из тха-норов, которых тиодхар собрал на совет. — Не потеряем ли время?

— Если он мертв, не воскреснет ни завтра, ни через декаду, — отвечал ему Ренх-сат, — но зато мы через декаду наберем силы. Дождемся оружия от богов наших и, ударив, сметем сразу.

Вокруг, в бывшей графской столовой тихо сновали личные рабы генерала, подавая воду, мясо и хлеб — Ренх-сат не терпел затуманенности мозга и излишеств. Рабы, обслуживающие генерала в быту, и рабыни, греющие ему постель, были приведены с Лортаха, ибо люди нового мира требовали обучения и подчинения, и не было в них любви к господину и желания угождать, а были только страх и отчаяние. А страх не только ломает, но и толкает на неожиданные поступки — воткнуть нож в горло тому, кого боишься, например.

Ренх-сат не боялся случайного ножа, но не желал отвлекаться от главного, что составляло его жизнь, — войны. Именно она будила в нем удовольствие, а не воспитание рабов. Женщинами он пользовался без жестокости, тяги к смене тел не имел и посему на предложения угождающих ему помощников привести девку покрасивей из местных морщился и сплевывал. На что ему ножны, что будут рыдать и кричать, когда клинку нужно отдохновение?

Однако с солдат он драл три шкуры, и боялись те его до заикания: за малейшее неповиновение или проступок назначались плети, и получить их мог и простой рекрут, и благородный тха-нор.

— Император будет гневаться, — произнес еще один из тха-норов. Говорить прямо он не боялся — Ренх-сат не терпел проступков, но речей требовал честных, без подобострастия.

— Император умеет отличать золото от позолоты, — ответил на это генерал. — Что ему спешка, если мы проломим голову о форты и допустим врага к вратам? Он знает меня и верит моим решениям. Нет, не станем мы бросаться вперед. Если ошибемся, это будет стоить нам армии, и тогда уж великий Итхир-Кас нас не пощадит. Сделаем иначе. Если жив колдун, но затаился, заманивая нас, можно выманить его на достойную добычу. Для начала продолжим щипать те форты — отправляйте туда раньяров каждый день, вдруг не выдержит, нападет. А пока будем отвлекать их армию, нужно добраться за стену до замка, в котором живет жена колдуна, и выкрасть ее. Он не допустит нападения на замок, если жив, нет. Мягок он сердцем, раз пришел за своим братом, — и уж жену защитить появится. Тогда все и узнаем. Сейчас же нужно думать нам, что противопоставить ему, если он жив, как убить чудовище, которым он становится. Кто придумает верный способ — будет награжден мной по заслугам, поставлю правой рукой своей, золота дам столько, сколько попросите. Слово мое знаете, не нарушу.