Оборотень на щите (СИ) - Федорова Екатерина Владимировна "Екатерина Федорова-Павина"

Мрака больше не было. Дождь иссяк, залив Нордмарк водой — а справа, в сером небе, сияла мелким солнцем ущербная луна. Пламя в городе угасало, и белые клешни льда больше не тянулись к площади.

— Что, победила? — просипел кто-то на чистом русском.

Возглас прилетел с той стороны, где на помосте валялись тела альвов.

Это Локки, решила Света. Наверно, предок свалился с плеча Ульфа, когда тот прыгнул на помост…

— Оклемался? — зло отозвался Ульф на местном наречии.

Голос мужа почему-то напомнил Свете голос Локки. Может, из-за издевки, звучавшей в словах обоих.

— Откуда такая злопамятность? — посетовал Локки, переходя на местный язык. — Неужели вспомнил старое? Знаешь, как говорят в мире твоей жены? Кто старое помянет, тому глаз вон. Ах, прости, у тебя уже оба…

Следом Локки приподнялся над телами альвов, валявшимися на помосте. Его лицо и рубаху теперь заливала темная кровь.

— Признаю, тогда я разыграл партию в хнефатафль из рук вон плохо, — быстро уронил Локки. — И хозяева Асгарда захотели мне отомстить, покончив с моими детьми. Но об этом мы поговорим после… Ульф.

Локки сверкнул улыбкой. Добавил:

— Поговорим, когда волки залижут свои раны, а в городе пересчитают погибших. Ты ведь понимаешь, что альвы теперь оставят людей без своих целебных повязок, зелий и шаров?

— Понимаю, — угрюмо бросил Ульф.

Затем незряче посмотрел туда, где погибал, распадаясь на отдельные иглы, ледяной столб. Расцветал белой астрой над городом, с огненной лужей у основания.

— Но от альвийских шаров люди и сами отказались бы. Они видели, как альвы уничтожили ими ворота со стражей…

Локки издал скрежещущий смешок и шагнул вдоль кучи альвийских трупов. Ровно, не пошатнувшись, несмотря на кровь, заливавшую его до бедер.

— Плохо ты знаешь людей, сы…

— Потом, — рыкнул вдруг Ульф, перебивая Локки. — Мы поговорим об этом потом.

И Света, пристукнув зубами от холода, решила вмешаться.

— Ульф, — торопливо сказала она. — Я пока держать щит, мне нельзя отпускать руна. Вдруг боги прийти опять? Но надо узнать, как Сигульф. Сейчас, Ульф. Надо найти руна Врат, Тфурисар.

Она шевельнула рукой, с локтя которой свисала лоскутная гирлянда.

— Гудульф, ты здесь? — проворчал после заминки Ульф. — Найди руну Врат среди этих тряпочек. И вложи мне в руку.

Гудульф, тенью возникнув сбоку, выполнил приказ. Ульф, пропустив лоскут меж когтистых пальцев, придавил его к Светиному запястью.

Она сразу представила себе лицо Сигульфа.

На краю помоста мигом распахнулась дыра, за которой белела подтаявшая глыба. Свет безумно яркой луны сверкал в промоинах, залитых водой. Из глыбы, увязнув в ней по пояс, торчал оборотень в боевом обличье.

Морду его покрывала русая шерсть, в лапах был зажат меч. Оборотень, по-звериному пригнувшись, стремительно долбил лед. Сталь непрерывно звенела, ледяная крошка летела веером.

С помоста в дыру тут же спрыгнули двое волков. Приземлились на лед и тоже врезали по нему клинками.

— Где отец? — хрипловато спросил Ульф. — И дядя?

Застрявший в глыбе льда полузверь клацнул клыками, обретая лицо Сигульфа. Сдавленно рыкнул:

— Брат? Ты? Не в шкуре? Она все-таки…

Сигульф смолк, точно подавившись словами.

Хоть что-то постоянное в этом мире, мелькнуло у Светы. Сигульф по-прежнему не выносит свою невестку.

— Где отец? — нетерпеливо повторил Ульф.

— Там, — Сигульф кивком указал куда-то вправо. — Я оставил его под присмотром трех парней, когда все началось. Сам кинулся во двор, и тут прихватило…

— Ничего, тебе помогут, — как-то бесстрастно сказал Ульф. — Да и лед уже тает. Свейта, помнишь лицо моего отца? Открывай проход к нему. Редульф, поищи в крепости пару сухих плащей для моей жены. И какую-нибудь тряпку для меня. Об остальном поговорим потом.

Локки издал короткий смешок. А Света подумала — с Локки нельзя откладывать на "потом". У него есть дурная привычка исчезать по собственному желанию. Вопросов к нему накопилось много. Правда, сначала надо узнать, что с отцом Ульфа…

Она поспешно вспомнила лицо свекра. Затем дяди своего мужа, Берульфа.

Свекор был без сознания. Но его не затронул ни огонь, ни лед. Берульф наполовину обгорел, и его уже обмазывали темной, влажно блестевшей мазью. Ульф, принюхиваясь к запахам, отдал пару приказов. Следом повернулся к Свете.

Она тут же шевельнула рукой, уводя запястье от ладони мужа, державшей лоскут с руной Врат. Спросила, оглянувшись на Локки:

— Я хочу знать… чей тут щит? Новый, от Ульф?

— Нет, конечно, — радостно провозгласил Локки. — Это щит старины Олафа. Как ты думаешь, почему прежнего конунга убили, не пролив ни капли крови? Тайно убрав его из опочивальни, и спрятав труп от людских глаз?

— Без труп он не мертвый, — пробормотала Света. — Он пропасть.

— Верно, — одобрительно заметил Локки. — И только собрание ярлов могло объявить Олафа умершим. Это значит, что ярлы отплыли в Нордмарк, оставив на воротах своих городов щиты старого конунга. Ведь он всего лишь пропал. Затем альвы с их глазастыми серьгами помогли Хальстейну расписать щиты отца кровавыми рунами. Всего за пару ночей…

— Ты и об этом знал, — недобро сказал Ульф.

— До меня дошли слухи, — отрезал Локки. — После этого Хальстейну оставалось сделать немногое. Он пришел сюда в нужную ночь, когда новый конунг из крепости уже сбежал, а стены охраняли люди. Хальстейн заменил щит Ульфа, который успели повесить в Нордмарке, на щит старого конунга. Возле него, между прочим, успели пройтись очень многие, и он был куда опаснее щита нового конунга. Затем Хальстейн вырезал руну Одал на щите Нордмарка, принимая наследство отца… пусть и в виде щитов. Ну а потом настал черед Исс и Фе. Черед Льда с Огнем.

Света вздрогнула от холода, и Ульф внезапно очутился у нее за спиной. Обнял сзади, обхватив красноватыми огромными руками, прошептал:

— Хватит…

— Нет, — перебил его Локки. — Продолжай держать ладони на щите, женщина из Мидгарда. Сейчас важно время. Альвы не зря так спешили. Боюсь, Один с Тором еще могут ожить, если получат жертву из твоего мира.

Света кивнула. Ульф сзади пробурчал:

— Плащи сейчас принесут. Что ж, отстоим стражу… жена.

Локки фыркнул.

— Скажи вот что, отец лжи, — обронил Ульф. — Почему Хальстейн не нарисовал у себя на коже перевернутую руну Врат? Он мог начертить опрокинутую Тфурисар хоть на пятке, хоть на локте. И уж потом хвататься за руны Льда и Огня. Под защитой, не боясь того, что к нему заявится мастерица рун со спутником.

— Это и впрямь загадка, — ответил Локки. — Но…

Отец лжи развернулся и шагнул обратно к телам, валявшимся на помосте. Перевернул один альвийский труп, пнул другой, расчищая небольшой пятачок на настиле. Крикнул:

— Хальстейн стоял примерно тут. И на ногах у него нет сапог. Думаю, это неспроста. Здесь все залито кровью альвов… но я уверен, что конунгов сынок тоже пометил эти бревна своей кровью.

— Конечно, пометил, — бросил Ульф. — Я Хальстейна там и завалил.

Локки отозвался, уже возвращаясь:

— Я о другом. Ты заметил, что на Хальстейне нет сапог? А сотворение моста шло в стороне от мастера рун с его щитом. Хальстейн стоял над воротами, а мост Биврест выплавляли там.

Локки кивком указал на рыночную площадь. Жизнерадостно добавил:

— Значит, Хальстейну нужно было передать на площадь силу, которую он выдаивал из людей. Владыки Асгарда могут отсылать силу жертв в другие миры — но сами высасывать ее издалека они не способны. Думаю, Хальстейн им с этим помогал. Поэтому ноги у него босые. Он стоял на руне Врат, удерживая открытым проход, через который сила умирающих душ утекала к асам. Иначе никак. И тогда перевернутый знак Врат мог только помешать.

Тут нам повезло, решила Света.

Впрочем, она все равно открыла бы проход. Не к Хальстейну, так к Ингульфу. Только времени ушло бы больше, и больше народу погибло бы…

— Я сейчас уйду, — уронил Локки. — Хочу узнать, что там с Одином и Тором. Зря вы бросили божьи тела в Льесальвхейме, надо было прижечь их огоньком. Пометить владык Асгарда руной Фе… кстати, Ульф. Почему ты не приказал жене прикончить альвов? Дело-то простое — запечатать их милую долину перевернутыми рунами Врат и Путей, чтобы никто оттуда не вышел. Потом добавить руну Разрушения, усиленную руной Копья. Там горы, обрушиться могло все. Светлым альвам не помогли бы даже их тропы.