Гимназистка. Под тенью белой лисы (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

— Ой, Мефодий Всеславович, чую, подвох должен быть какой, уж больно всё это легко звучит.

Домовой крякнул.

— Не без этого, Елизавета Дмитриевна. Проводить ентот ритуал можно только ночью и только в присутствии другого оборотня, причём не абы кого, а сильного, и должен он быть в человечьем облике. А посторонних не должно быть никого: вмешается кто не вовремя, даже вопрос лишний задаст — и всё пропало, зверь подчинит человека, а не наоборот. Вывести из зверя будет почти невозможно. И затягивать нельзя: второй зверь либо совсем уходит, либо подминает под себя человека. Вот так вот.

Он развёл руками. Да, предложение Волкова в свете только что узнанного заиграло новыми красками. Возможно, он не имел в виду того, что я напридумывала?

— Да, ещё, — спохватился домовой. — Тот, кто помогает, вы ему должны доверять. Это обязательное условие.

— Боже мой, — я схватилась за голову. — Да где же такого взять? Те, кто сильные, моего доверия не заслужили, а те, кому я доверяю, — слабые. Да и кого я знаю из сильных? Рысьину? Волкова? Ли Си Цына? И кому из них можно довериться?

Из этого списка разве что песцовский родственник заслуживал внимания. Да и то, доверия у меня к нему не было и быть не могло: он мне помогает, пока ему самому выгодно, а знаний у него куда больше моих. А что если он во время ритуала через моего зверя подчинит и меня? Нет, возможно, я перестраховываюсь, но не зря же стоит условие о доверии, а Ли Си Цына куда больше волнует артефакт, чем я, а его проще получить, будь я подконтрольна.

— Последний точно не подойдёт, — кашлянул домовой. — У него что случилось-то, звери слились. Он второго-то получил, но не понял и, видать, избавиться попытался. Сейчас один другого жрёт, и так будет, пока не разделятся.

— А это-то вы откуда знаете?

— Так тот и рассказал, у кого один из хозяев с двумя зверями был. Он столько историй знает про таких, жуть.

И возможно, не все они правда. Но как бы то ни было, с помощником у меня намечаются проблемы. Если бы потребовался маг, то Владимир Викентьевич непременно пришёл бы на помощь, но оборотень?

— Где мне взять оборотня?

— Хомяков вас чем не устраивает? — удивился Мефодий Всеславович.

— Так он же хомяк? — оторопела я. — Вы же сами сказали: нужен сильный оборотень. А Николай — хомяк.

Маленький, мягкий, пушистый, милый, но никак не сильный.

— Дык форма не важна, важно содержание. А содержание у него сильное. Настоящее. Звериное.

— То есть у него звериное начало сильнее человеческого? — осторожно уточнила я, припоминая всё плохое, что слышала про хомяков. Не припоминалось ничего. Пока.

— Да что вы такое говорите, Елизавета Дмитриевна! — возмутился домовой. — Я вам про Фому, а вы мне про Ерёму. Когда это я говорил, что у него звериное начало сильнее? Я говорил, что эта часть у него сильная и правильная.

С тем, что правильная, я была полностью согласна, но вот с тем, что сильная… Достаточно было припомнить, как я спускалась по стене с Николаем в зубах, и меня сразу же охватывали сомнения. Нет, как хомячок, он, конечно, очень милый, но сила зверя… Разве он сможет противостоять тому же Волкову, если поставить их биться в звериных ипостасях? Я представила, и мне стало страшно. Увы, не за Волкова.

— А вы уверены, Мефодий Всеславович, что Николай подойдёт? — осторожно уточнила я. — Всё же у него слишком мелкая форма…

— Да при чём тут форма! — взвился домовой. — Елизавета Дмитриевна, не слушаете вы меня, что ли? Я про суть говорю, не про форму. Да и какая разница, кто он зверем, если в ритуале он будет человеком?

— Мне казалось, Мефодий Всеславович, — осторожно подбирая слова, попыталась я донести до него свою мысль, — что оборотень, который помогает, должен быть сильнее того, кому помогает. А у меня что рысь, что лиса — обе куда… опаснее хомяка.

— Казалось ей, — проворчал Мефодий Всеславович. — Собственному домовому уже не верят, куда мир катится? Ежели я сказал, что он подходит, значит, подходит. — Он грозно посмотрел. — Или вы Хомякову не доверяете? Он сделал что-то такое?.. — Домовой неопределённо помахал в воздухе пальцами, намекая на что-то неприличное. — Из-за чего вы боитесь оставаться с ним наедине? Так вы всё равно рысью будете, а он человеком, урону вашей чести не будет.

— Будет, не будет… Не надо обижать Хомякова, Мефодий Всеславович, он мне ничего не сделал такого, из-за чего я могла бы затаить обиду. Но где же я его срочно возьму? — проворчала я, не зная, что отвечать на выпад обычно спокойного домового. — Он в другом городе занимается охраной Ольги Александровны, когда вернётся — неизвестно. А вы говорите, что тянуть нельзя.

— Ох, нельзя, — согласился домовой. — Уйдёт второй зверь или вас задавит — никто не предскажет. Но знаете, что я вам скажу, Елизавета Дмитриевна, ежели богам угодно, чтобы вы с лисой разобрались, они непременно что-то подстроят.

Окончание его фразы слилось со стуком в дверь. Боже мой, я же не сказала Полине, что меня нет для Свиньиной-Морской! Экий просчёт с моей стороны. Мефодию Всеславовичу хорошо: не хочет кого видеть — исчез, и всё, а мне сидеть, слушать всю ту чушь, что несёт гостья. Одна радость — с ней одновременно не появится Волков, а мне сложно было решить, кого из них я хочу видеть меньше. Но мои опасения оказались напрасными.

— Поручик Хомяков с визитом, — тоном, выражающим глубочайшее неодобрение, сообщила Полина. — Примете?

— Разумеется, приму, — оживилась я.

Неужели Мефодий Всеславович прав и появление Николая здесь подстроено Велесом? Тогда подходящий оборотень для ритуала уже тут. Милый такой, пушистый…

Но на вошедшего Хомякова было страшно смотреть: такое отчаянье на лице, словно он вместо того, чтобы охранять Ольгу Александровну, собственноручно её придушил и теперь ожидает отправки на каторгу. Если это вмешательство Велеса, то оно слишком радикальное…

— Николай, что у вас случилось? — испуганно спросила я.

— Лиза, скажите, что это неправда, — выпалил он.

— Что неправда?

— Что вы и Михаил Александрович…

— Разумеется, нет, — возмутилась я. — Это такие же досужие измышления газетчиков, как и про вас с Ольгой Александровной.

— Я так и подумал, — облегчённо выдохнул он. — Но Львовы очень напористы в достижении своих целей, а на вас можно надавить и заставить делать то, что нужно клану.

Намёк про напористость Львовых мне не понравился, но сейчас точно было неподходящее время выяснять, что же там случилось между Николаем и великой княжной.

— Сначала нужно найти рычаги давления, — усмехнулась я. — Княгиня их точно не знает. — Тут я почуяла навострившую уши Полину и пожалела, что не наложила раньше плетение полога тишины. Конечно, ничего такого она не услышала, но сам факт, что у меня есть нечто, позволяющее на меня надавить, должно безмерно порадовать княгиню. — Полина, как хорошо, что вы не ушли. Подавайте ужин. Николай, вы же поужинаете со мной?

— Я ненадолго, — смущённо ответил он. — Конечно, сейчас не моя смена, но мне утром нужно быть на посту.

Этак он со мной разорится если будет постоянно пользоваться телепортами.

— Утром будете, — улыбнулась я. — Николай, я нуждаюсь в вашей помощи.

Странно, но сейчас я чувствовала себя в большей степени лисой, чем рысью.

— К вашим услугам, Лиза, — ответил он. — Что нужно сделать?

— Остаться со мной на ночь, — не удержалась я.

Полина возмущенно охнула, Николай же выразительно покраснел. Настолько выразительно, что я аж задумалась, что он такое себе напредставлял, и пожалела, что не умею читать мысли. Впрочем, не зря менталистов недолюбливают: каждый имеет право на свои секреты, а у Николая будет возможность воплотить свои мечты в жизнь. Во всяком случае я на это очень надеюсь.

— Это неприлично, — предсказуемо ответил он.

— Совершенно неприлично, — поддержала его Полина, застывшая около стола живым укором моему поведению.

— А вас это не касается, Полина, — насмешливо фыркнула я. — Вы сейчас накрываете на стол и уходите до утра.