Бедовый месяц (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

Филипп вел себя безукоризненно. Он представился, незаметно опустив фамилию, и ответил на рукопожатие. Казалось, что, как в детской сказке, горные духи Сумрачного пика своровали моего надменного мага в шестом поколении, а вместо него отдали очаровательного двойника, слепленного изо льда. И сейчас эта лучшая версия Филиппа Торна, источавшего дружелюбие, растает от тепла.

Перед ними поставили высокую кружку с кофе, куда влезло не меньше полпинты ароматного напитка, хотя в меню, написанном аккуратными литерами на грифельной доске, кофе вообще не значился. Но стоило моему мужу появиться в пространстве, как мир, словно начинал вращаться вокруг него. Завораживающее признаться зрелище!

Всем девушкам принесли тарелки с наборами маленьких разноцветных пирожных, мне поменяли чайник с ромашкой, и наконец бурление пространства прекратилось. Только в кружке у мужа ложка сама собой размешивала кусок колотого тростникового сахара. Его любовь к подслащенному кофе — это несоответствие главному герою любовного романа из библиотеки Лидии вызывало во мне уважение.

— Филипп, мы вас представляли совсем другим, — вдруг брякнула Марта.

— Неужели?

Муж посмотрел на нее с вежливым интересом, как четыре дня назад смотрел на меня, а потом еще на оленьи рога над нашим камином. Очень его, помнится, заинтересовали эти рога. Или же праздничный фонарик, свисавший с рога на серебристой нити. Мы каждый раз думали его снять, но вдруг приближалась ночь смены годов и фонарик оказывался к месту… Он висел и пылился лет семь, не меньше.

— Марта, ты что несешь? — шикнула Вирена.

— Правду, — тихо огрызнулась она.

— Просто ты сказала, что он похож на полосатые чулки! — добавила Руфь, вступаясь за лучшую подругу.

Вирена пошла красными пятнами.

— Что плохого в полосатых чулках? — с искренним интересом уточнил Филипп. Наверняка вспомнил дурацкие шерстяные чулки, которые я распихала по карманам платья в первую брачную ночь.

— Они ведь нелепые, — подсказала Марта.

— Неужели? — Он улыбнулся. — Сам не ношу, но Терезе нравятся.

Пришлось выразительно кашлянуть, дескать, уважаемый супруг, ваша очаровательность тоже должна знать берега.

— Филипп, так вы поддерживаете ее начинания? — оживилась Кира. — Сколько знаю Терезу, она всегда была идейной! Даже в академию судебного заступничества хотела поступить. Представляете, как мы удивились, когда узнали, что она предпочла замужество.

Что ж эта академия ей покоя-то не дает?

Муж бросил на меня быстрый взгляд, но ответить не успел. Арнольд болезненно сморщился и буркнул:

— В этих ваших академиях, дамы и леди, забивают головы разными глупостями! Поверьте, главная миссия нормальной женщины — заботиться о муже и обеспечивать ему комфорт. Мужчина для чего женится? Чтобы после тяжелого дня на службе его кто-то встретил у двери и подал тапочки. Так ведь, дружище Филипп?

Удивительно, как у «дружища» не задергался глаз от панибратского обращения, но бровь-то вверх поползла. Еще уголок рта. Взгляд слегка похолодел. В общем, Филипп на секунду вернул свое обычное состояние, доказав, что горные духи не подменяли его ледяным двойником, и все сказки — выдумки для детишек.

— Может, вам, Арнольд, завести собаку? — с полуулыбкой спросил он. — Тереза как раз пристраивает зверюшек в добрые руки. Она вам непременно что-нибудь посоветует.

— А как же наследники? — не услышав насмешки, спросил тот, словно вполне серьезно рассматривал плюсы сообразительно домашнего питомца перед супругой. — Мужчина обязан оставить после себя потомство.

— Да, детей в таком случае не получится, — с невозмутимым видом согласился Филипп.

— Мы, наверное, уже поедем, пока дороги не завалило снегом, — принялась прощаться я.

Благословите, святые заступники, бога снега! По-моему, нет лучше предлога, чтобы сбежать от неприятной компании, чем дурная погода.

— Леди, заказывайте чай и сладости, — поднявшись, предложил Филипп. — Все уже оплачено, так что ни в чем себе не отказывайте.

У Арнольда прямо в розетку с джемом с вилки соскользнул кусочек медового бисквита.

Прощались скомкано и быстро, словно сильно опаздывали на драконий рейс. Поспешнее, чем позволяли приличия. Нам пообещали прислать приглашения на свадьбу и вообще нанести визит. Как можно скорее. Я почти подавилась на вздохе, но Вирена выскочила из-за стола и обняла меня, хотя даже перед отъездом из общежития просто махнула рукой, дескать, прощайте бывшие соседки, век вас не видеть. Век неожиданно длился всего полгода.

Под звон колокольчика мы с Филиппом вышли из чайной. На улице снежило: в воздухе мягко парили крупные белые хлопья. Казалось, будто в приглушенном фонарном свете парят невесомые перья с крыльев зимней птицы, если верить сказкам, пролетающей над королевством в ночь смены годов.

— Твоя соседка на нас смотрит, — проговорил Филипп, на ходу натягивая кожаные перчатки.

Невольно я обернулась и заметила в окне Вирену. Вообще-то, она пряталась за занавеской, но как-то заметно, не по-шпионски. Пойманная на слежке, она энергично помахала рукой, пришлось помахать в ответ. Клянусь, столько наигранного дружелюбия мы не проявляли даже во время соседства в общежитии.

— Могу представить, с какой охотой они сейчас перемоют нам косточки, — хмыкнула я. — Мы еще от двери не отошли, а у меня под капюшоном уже уши горят.

— Думаешь поддерживать с ними связь? — полюбопытствовал он.

— О, нет! Не после этой репетиции вечера встречи выпускниц. Между бисквитом и твоим триумфальным появлением, я вдруг вспомнила, почему в сентябре отказалась от официального приглашения навестить пансион.

— Триумфальное появление? — хмыкнул Филипп.

— Ты просто стоял далеко и не видел их лиц!

— Я видел.

— Дорогой супруг, твоей скромности сейчас устыдится снег и начнет таять, — принялась подтрунивать я. — Нам всем грозит наводнение! Даже я чувствую себя неловко, что неожиданно похвасталась мужем.

— Мужьями хвастают? — хмыкнул он.

Я расплылась в улыбке, но вдруг вспомнила острое волнение, которое сама испытала при появлении мужа в чайной. Сердце проделывало немыслимые, вредные для здоровья фокусы, да и сейчас внутри как будто пело.

— Сегодня я выяснила, что выйти за тебя замуж — это фактически личное достижение. Но ты был обаятельным! На мой вкус, конечно, даже чересчур. Ты… — Вдруг обнаружив, что иду и разговариваю сама с собой, как чокнутая, я обернулась: — Ты почему остановился?

Филипп, так и не застегнувший пальто, стоял в круге фонарного света. В тусклых лучах медленно опускался снег, а маг в шестом поколении, не используя ни единого заклятия, позволял белым невесомым хлопьям оседать на одежде и волосах.

Сердце вновь ударилось в ребра, дыхание на мгновение остановилось, голова пошла кругом. А он просто прятал руки в карманах брюк, наплевав, что наверняка промокнет, и улыбался. В этой улыбке не было налета великосветской надменности или колючей иронии. Ничего наносного…

В одной умной книге писали, что человек влюбляется за три секунды и потом еще долго приходит к принятию этого чувства. Автор ошибался. Мне хватило одной секунды на все.

Удар неверного сердца — и я влюбилась.

Такое случалось в книгах, но в реальной-то жизни чувство пробуждалось со временем. Разве нет? Оно состояло из многих лет, прожитых вместе, взаимного уважения, понимания друг друга с полуслова, уверенности в каждом дне. Но, стоя под снегом курортной деревушки, смотрела на мужчину с холодным глазами, своего супруга, и четко осознавала, что с каждым последующим вдохом влюбляюсь сильнее.

— Филипп!

— Да? — проронил он.

Внезапно осознав, что вознамерилась поделиться с мужем ошеломительным открытием, я нарочито проворчала:

— Пойдем быстрее, иначе придется заночевать в деревне.

— Дорогая жена, хотел сказать, что ты восхитительна, когда остришь, но сейчас ты похожа на сердитую старушку.

— Верните мне мужчину, который только что очаровал половину чайной, — с нарочитой насмешкой фыркнула я и, развернувшись, пошагала к площадке для экипажей.