Запутанное течение (ЛП) - Хупер Карен Аманда

Отабия испустила еще один пронзительный крик.

— Бестолковая гарпия! Я целый час звала тебя. Где ты была?

— Еще раз назовешь меня гарпией, — грозилась Мариза, — и я выщипываю все твои перья.

Отабия продолжала наворачивать круги по комнате. Мариза оглядела меня с ног до головы и быстро заморгала. Она кружила следом за своей сестрой, но чуть медленнее.

— Я пришла сюда за помощью, — объяснила я. — Мне просто нужны ответы.

— Тебе нужны ответы? — прошипела она. — Отлично! Они у меня они есть, но прежде тебе придется отпить у меня кровь, чтобы узнать правду.

Я сильно сглотнула.

— Тебе придется поймать ее на слове, — Никси провела пальцем по моей шее. — Она может больше не предложить такого.

Я обещала Трейгану, что больше никогда не буду пить кровь, но когда я рассказала сиренам, что планы морских жителей и Селки, на мой взгляд, неверны, они не лишили меня возможности узнать правду. Если Отабия предоставила мне шанс, чтобы спасти мою жизнь и Трейгана, то разве это не стоит того, чтобы сделать малый глоток крови?

— Хорошо, — пробормотала я.

Цапля влетела в комнату. Факелы вспыхнули бушующим огнем. Никси соскочила с моих ног. Мариза и Отабия двигались так быстро, что казались сплошным черно-коричневым пятном. Неожиданно все три сестры оказались в дюйме от моей лица, их зрачки расширились, а сами они качали головами и щелкали языками.

Отабия с важным видом расправила крылья, скрипя зубами в сторону Никси и Маризы, пока те не отошли.

— Моя. Она моя, ведьмы. Старые курицы!

Отабия схватила мои запястья и дернула меня за ноги. Ее пальцы казались твердыми и грубыми. Большим пальцем она проткнула мне кожу. Я посмотрела вниз. Ее пальцы оказались когтями, изогнутыми, уродливыми и страшными. По моей руке потекла кровь.

Никси и Мариза запели, а их крылья затрепетали. Почему я согласилась на это? У меня было настолько дурное чувство, словно я могла умереть в считанные минуты.

— Сначала я выпью твою кровь, — Отабия облизала свои темно-серые губы. — Иначе я умру с голоду и не смогу поделиться воспоминаниями.

Другие сестры засмеялись. Я поняла, что она лжет, но была не в том положении, чтобы спорить. Чем дольше она держала меня, тем сильнее становилась боль в запястьях.

— Хорошо.

Крылья Отабии обвили нас так быстро, что я не успела заметить реакцию Никси и Маризы. Мы были заперты в полной темноте. Две другие сестры неистово пищали по другую сторону стены, которую образовали крылья Отабии, но я сосредоточилась на низком дыхании.

— Тебе лучше делиться страшными воспоминаниями, — проурчала она. — Печаль, страдание — вот, что мне нужно от тебя.

Я ничего не видела. Ни ее лица, ни глаз… только тьма.

— Как на счет ночи, когда умерла моя мама?

Она ослабила хватку на моих запястьях. Ее влажный язык успокоил жжение, но затем ее зубы впились в мою плоть, и я вскрикнула от боли. Но мои крики ослабли, как только она стала высасывать тепло из моей руки, и мы закружились в холодной темноте.

Я пережила заново ту ночь, когда умерла моя мама.

Звезд не было видно. Я сидела на качелях, мотая маленькими, босыми ножками туда-сюда, заставляя качели раскачиваться. Сверчки сильно стрекотали, когда ветер пронизывал пальмы своим дуновением. Ко мне подкрадывался розоватый туман. Трава клонилась к земле, и перезванивались металлические колокольчики, когда легкий ветерок долетел до крыльца. Я закрыла глаза, как только ветер подул мне в лицо, развевая мои волосы по ветру так, будто мог унести меня. Затем он тихонько засвистел, провожая меня через входную дверь в дом.

— Довольно, — произнесла я.

Сверчки замолкли. Я будто ощущала, как они припали в траве в ожидании, наблюдая за мной своими крошечными глазками. Меня охватило чувство, что что-то не так.

Я сползла с качелей так медленно, как только могла, пытаясь не нарушить жуткую тишину, которая окутала наш двор. Я зашагала к двери и вгляделась внутрь. Когда я дернула ручку, петли заскрипели так сильно, что у меня зазвенело в ушах.

Я схватилась за перила и сделала первые шаги по ступенькам, с каждым разом поднимаясь едва на дюйм, надеясь на то, что если буду двигаться медленнее, мои страхи не станут явью. Даже будучи восьмилетним ребенком, я поняла. Задолго до того, как сделала последний шаг и посмотрела вниз по коридору в сторону спальни мамы, я все поняла.

Перед дверью спальни загорелся светлячок. Я задалась вопросом, просили ли его сверчки полететь и проследить за мной из-за того, что не видели меня со двора. Я пошла дальше, медленно двигаясь, как улитка. Даже была уверена, что если бы я обернулась, то увидела бы после себя размазанный по полу скользкий след душевной боли.

Светлячок загорелся снова. Он был у мамы в комнате. Она бы крикнула мне уходить отсюда, если бы не спала, но мама не кричала. Она вообще не издавала ни звука. На пороге ее комнаты я раз шесть сглотнула. У меня так сильно пересохло во рту, что я представила, будто каждый глоток — это вишневый лимонад, который я пила за ужином у дяди Ллойда. Светлячок начал мелькать. Сверчки снаружи притихли. Пол подо мной заскрипел, как только я шагнула в комнату мамы.

Она смотрела вперед точно так же, как обычно смотрела каждую ночь с крыльца. Ее глаза всегда были широко открыты, она не моргала, смотря на что-то в воде, что я никак не могла разглядеть, и бормотала что-то о моем отце. Однажды я спросила ее, что она видит. Она ответила: «Рай».

Мой дядя говорил мне, что Рай — это то место, куда попадают люди после смерти, поэтому я думала, что мой папа был не в океане, а в какой-то его части, называемой Раем. Поэтому мама так долго смотрела на него. Сейчас она таким же взглядом смотрела на потолок, но я знала, что моего папы там нет.

Он должен был быть где-то в воде, ожидая ее. Я четыре часа сидела на полу рядом с ее кроватью, плача и теребя коленки, спрашивая себя, как я могла бы привести маму в Рай. Потом у меня возникла мысль.

Я поцеловала мамину холодную руку, спустила ее с кровати, затем вниз по лестнице к задней двери. Сквозь слезы я извинялась перед ней за каждый раз, когда ее ноги или руки ударялись о ступень или о дверь. К тому времени, как мы достигли на пляже старой лодки, я истекала потом, а мои мышцы дрожали от напряжения. Старая лодка была самым подходящим способом для того, чтобы отвезти маму к папе. В ее нижней части даже выросли цветы.

Кажется, я выбивалась из сил на целую вечность, перекатывая маму через край в лодку. Но потом подул сильный ветер, и я была рада тому, как легко стало толкать лодку в воду. Сначала я вскрикнула и тяжело задышала от того, какой холодной была вода. Весел не было, поэтому я держалась за спинку лодки и толкала ее, веря в слова мамы о том, что где-то там есть место, называемое Раем. Я продолжу грести, пока мы не найдем его.

К тому времени я заметила, что лодка начала тонуть. Я была слишком далеко, чтобы повернуть назад, поэтому продолжала толкать, несмотря на то, что соленые морские волны били мне в лицо, отчего нос и рот будто загорелись. Мои руки и ноги совсем замерзли, к тому времени как вода поднялась до краев лодки. Грубая древесина выскользнула из моих рук. Я вцепилась в тело мамы. Я слишком устала, чтобы толкать дальше. И вместе мы погрузились в темную воду, надеясь отыскать моего папу.

По моим щекам ручьем текли слезы, когда передо мной снова появилась Отабия. Она больше не держала меня в своих крыльях, как в коконе. Никси и Мариза стояли позади нее. Все они выглядели грустными и казались спокойными.

— Кого ты любила больше? — спросила Отабия. — Мать или отца?

Я шмыгнула носом и вытерла лицо. По моей руке медленно текла кровь.

— Я любила их обоих.

— О, да брось, ребенок. Не нужно быть со мной такой тактичной. Ты чувствовала связь с одним из них сильнее, чем с другим. Ты, может, и любила их обоих, но ради кого ты бы отдала жизнь?