Горечь (ЛП) - Скардони Бьянка

Доминик скептично посмотрел на меня. — Долго же вы говорили о стойкости духа.

— Ну, она разговорчивая барышня.

Похоже, он не купился на мою историю, но не стал давить, добиваясь правды.

— С каких это пор ты стал таким участливым? Я думала, ты собирался драть когти отсюда при первой же возможности.

— Я так и планировал. — Он вытянул руку вдоль спинки дивана.

— И что же изменилось?

Он лениво моргнул, словно ему надоели вопросы. — У меня нет скрытых мотивов, если ты об этом.

— Я и не говорила, что они у тебя есть.

— Мир мне нравится таким, какой он есть. Вот так просто. — Он поднес стакан к губам и сделал глоток, снова избегая встречаться со мной взглядом.

— Мне показалось, что за этим стоит нечто большее.

Я могла поклясться, что увидела едва заметную перемену на его отрешенном лице. На нем промелькнуло нечто-то уязвимое, почти испуганное, разбудив во мне опасное любопытство.

— Что ты ожидаешь услышать? — сухо спросил он. — Что я развил какие-то чрезвычайно маргинальные чувства к тебе? Что меня волнует, что с тобой происходит?

Была это издевка или же признание? Я честно не могла понять.

— Ну, нет. То есть… — Я прочистила горло. — Тебе не безразлично, что со мной случится?

— Сомневаюсь, что ты захочешь узнать на это ответ.

Мое сердце гулко забилось, предупреждая меня, что я хожу по очень опасной и тонкой грани. — Наверное, ты прав, — тихо сказала я. — Я честно не знаю, какой ответ был бы хуже.

— Это заставляет тебя нервничать, правда? — Его взгляд медленно скользнул вниз, от моих глаз к моей груди, а затем еще ниже, прежде чем проделать обратный путь, еще более медленный и неторопливый.

По моему телу разлилось покалывание от нежеланного тепла.

— Вовсе нет, — соврала я, не зная, зачем вообще это сказала. Он наверняка прекрасно слышал, как сильно колотится мое сердце.

— Думаю, ты снова сама себя обманываешь, ангел. Я заставляю тебя порядком нервничать, и, кажется, я знаю, почему.

— Ничего ты не знаешь, — фыркнула я, не ведясь на его уловку.

Его глаза потемнели, пожирая меня взглядом, будто голодный волк свою добычу. — Должен признать, сейчас все становится понятно.

— Что становится понятно? — не без страха спросила я.

— Мое влечение к тебе. — На его губах расплылась коварная улыбка. — Вся эта тьма, что я почувствовал в тебе…

Весь жар тут же испарился из моей крови, сменившись леденящим холодом. — Катись в пекло, Доминик. — Я подскочила с дивана и бросилась к ближайшему выходу, отчаянно желая оказаться подальше от него и напоминаний о том, кем я была на самом деле.

В мгновение ока он оказался позади меня, а его руки обхватили меня за плечи и притянули назад, прижимая к его груди. Я ахнула. Зарывшись лицом в мои волосы, он держал меня, крепко обнимая.

— Перестань убегать от себя самой, чертовка. — Его голос защекотал мне ухо, и я непроизвольно вздрогнула.

— Отпусти меня, Доминик.

— Ты должна принять это и использовать как свое преимущество.

— Я не хочу ничего принимать. Я не хочу иметь с этим ничего общего. Это не я!

— Кровь не лжет, ангел, и глубоко в душе ты знаешь это так же, как и я.

Что-то внутри меня надломилось.

— Однажды ты это осознаешь, возможно, даже примешь эту сторону в себе.

— Этого никогда не случится, — слепо пообещала я. Мои глаза наполнились слезами, обжигающими, будто капли кислотного дождя, который рвался пролиться. — Я скорее вскрою себе вены и позволю ей вытечь из меня до последней капли, чем когда-нибудь смирюсь с этим, — призналась я непроизвольно.

— Это было бы ужасной потерей, ангел.

— Скорее благословением для мира. — Оттолкнув его руки, я вырвалась из его объятий, отчего слезы, которые я так сдерживалась, вырвались на волю.

Вспомнив, как в прошлый раз я плакала перед ним, я остановилась спиной к нему и смахнула слезы, пока он их не увидел.

— Ну, это с какой стороны посмотреть, — невозмутимо парировал он. — Это не обязательно должно нести вред, ангел. Ничего из этого.

Я обернулась, испытывая чистый ужас. — Как ты можешь смотреть на это по-другому, Доминик? Как так? Я обречена, насколько это вообще возможно. Любому это понятно.

Любому пристойному человеку.

Мои мысли тут же переключились на Трейса. Он понятия не имел о происходящем, даже не догадываясь, кто я на самом деле. Что он подумает, когда узнает правду? Что я не более, чем прославленное отродье Люцифера. Мой желудок скрутило от отвращения, сжимая, пока я уже не могла этого выдержать.

— Меня сейчас стошнит, — выдавила я и бросилась бежать в ванную.

Я едва успела рухнуть на колени, как меня начало безжалостно выворачивать, будто мое тело пыталось выплюнуть всю желчь и правду, и скверну из меня. Слезы продолжали литься, в то время как уже разбитые части моей души продолжали раскалываться снова и снова. Осколки за осколками, режущие и рвущие мою кожу, кости и сердце.

Спустя пару мгновений агонии, позади меня возник Доминик, так, что я даже не услышала его шагов. Я хотела сказать ему уйти и оставить меня наедине с моей тошнотой и ничтожеством, но рвота не позволяла мне выдавить ни слова.

Он присел рядом со мной и убрал назад мои волосы, не двигаясь и ничего не говоря, пока я не закончила.

— Полегчало? — спросил он спустя самую длинную минуту в моей жизни.

Я нажала на смыв и отползла назад, прижавшись спиной к душевой кабине и пытаясь унять бившую тело дрожь.

— Он меня бросит. — Я притянула колени к груди.

— Если он тебя бросит, значит, он никогда тебя и не заслуживал, — произнес Доминик, без слов понимая, что я имела в виду и почему мне так плохо.

— Он заслуживает намного лучшего, чем я.

С самого начала я была права — я была чумой, и судьба только что мне это доказала. Как я могла осмелиться стоять рядом с ним теперь? Он был прекрасным, божественным созданием, а я была Дочерью Аида.

Слезы брызнули из глаз и потекли нескончаемым потоком по щекам.

Я должна была сейчас просто исчезнуть — сбежать до того, как он узнает правду и выбросит меня, словно мусор. И кто станет его винить? Я была куда хуже мусора. Ходячий Апокалипсис собственной персоной.

Слез полилось еще больше.

— Так. Вставай. — Резкий тон Доминика выдернул меня из нисходящей спирали отвращения к себе. — Хватит себя жалеть.

Я сморщила нос. — Вообще-то, я только начала.

— Вообще-то, — наклонившись, он подхватил меня под руку и поднял на ноги одним резким движением, — ты закончила.

Я посмотрела на него с негодованием. — Думаю, у меня есть право на пару слезинок, Доминик. Может, для тебя это и пустяк, как для черной дыры, обожающей тьму и разрушения, но для нормального человека, это ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНО!

— Во-первых, твой момент самобичевания уже прошел. Ты выплакалась, тебя вырвало, и теперь ты успокоилась. Во-вторых, я приму это как оскорбление. В-третьих, все «очень серьезно» — он показал пальцами «кавычки» в воздухе, — и именно поэтому тебе следует не вешать нос и начать работать над тем, как спасти свою шею, потому что поверь мне, ангел, ты не сделаешь этого, утопая в ведре собственных слез. Ты меня поняла или мне продолжить?

Я уже раскрыла рот, чтобы огрызнуться на него, но тут же заткнулась, осознав, что он был совершенно прав.

— Нет. — Высвободив руку, я смахнула последнюю слезинку. — Я закончила.

— Отлично. А теперь давай замутим себе парочку крепких напитков и подумаем, как мы будем спасать от тебя мир.

— Доминик!

Он ухмыльнулся мне в ответ, а в его глазах блеснула лукавая искорка. Каким бы грубым, бестактным и откровенно раздражающим он ни был, я не могла не улыбнуться ему в ответ. Что мне еще оставалось делать? У парня было чувство юмора «с приветом».

Снова свернувшись калачиком на диване в кабинете, я тихонечно размышляла, глядя на огонь в камине, пока Доминик что-то взбивал, чтобы отвлечь нас от тяжелых обстоятельств. Колесики в моей голове крутились, когда решимость начала брать верх. Я должна была найти способ остановить это, остановить пророчество и изменить свою мрачную судьбу, и чем больше я думала об этом, тем больше понимала, Тесса права. Люцифер был ключом, чтобы остановить все это.