Замуж за колдуна, или Любовь не предлагать (СИ) - Чернованова Валерия М.

Проведя ревизию первого этажа, отправилась изучать второй. Прежде чем заглянуть к себе в спальню, решила осмотреть левое крыло. Гостевые комнаты, библиотека, отцовский кабинет. Сто лет в нём не была. Помню, в детстве у меня имелась вредная привычка вбегать к отцу без стука. Он всегда на меня за это сердился, правда, больше шутливо, чем по-настоящему, и всё грозился, что накажет. Вот только никогда не наказывал.

После его смерти я обходила эту комнату десятой дорогой. Как и спальню родителей. Просто не находила в себе силы туда заглядывать. Там всё напоминало о них: каждая безделушка, каждая вещь. С тех пор как их ограбили и убили прошло два года, а я так и не смогла их отпустить. Вся их одежда, все мамины украшения — всё осталось нетронутым. Хранилось в спальне. Знаю, это глупо: они ведь не уехали, а умерли, и никогда не вернутся. Но я никак не могла заставить себя расстаться с тем, что напоминало о них.

Наверное, даже хорошо, что Кристофер обнаружил эту мерзость. Появился повод отреставрировать дом, начать всё заново в каком-то смысле.

Поколебавшись, всё-таки вошла в отцовский кабинет. Здесь всё было, как раньше, ничего не изменилось: массивная мебель, тяжёлые охровые портьеры, сейчас плотно задёрнутые; стеллажи, полные книг, и даже стеклянное пресс-папье с позолоченным ободком — всё осталось на своих местах. Всё, за исключением самого главного.

Здесь больше не было моего отца.

Поставив на стол лампу, опустилась в родительское кресло, провела ладонями по широким подлокотникам, ощущая под пальцами шероховатую, местами потёртую кожу. Знакомый запах витал в комнате. Отец много курил, и табачный дым, казалось, навсегда въелся в стены и мебель кабинета. Это был его запах. Каждая здесь вещь, каждый предмет напоминали о нём.

Сама не знаю, что тогда на меня нашло. Наверное, за время, проведённое в поисках шкатулки, у меня выработался своеобразный рефлекс: если вижу ящик, надо обязательно открыть, заглянуть, изучить. Первый, второй, самый нижний… Везде бумаги, письма, какие-то газеты. Старый гроссбух, перетянутые чёрной лентой визитные карточки и снова письма. По-видимому, отец хранил всё, что только можно было хранить.

Изучив последний ящик, я задвинула его обратно. Откинувшись на спинку кресла, прикрыла глаза. Скользнула руками по подлокотникам, рисуя на них невидимые узоры, машинально про себя отмечая, что с правой стороны шов чуть надорван.

Нет, всё-таки уже давно следовало задуматься о ремонте, поменять или хотя бы отреставрировать мебель, решить, что делать с вещами родителей.

Думая о том, что я должна была сделать, но так и не сделала, сунула палец в образовавшееся в шве отверстие. Стежки на коже рвались, будто рассыпаясь. Наверное, этому креслу пора на свалку, а мне — домой к Грейстоку. Уже поздно, а завтра очередной полный забот день и…

Осознав, что что-то нащупала, резко выпрямилась в кресле и постаралась просунуть руку глубже, чтобы достать случайно обнаруженный предмет. Им оказался металлический ключ или скорее ключик. Маленький, плоский, почти невесомый. Чудо, что я его нащупала.

Поднесла находку к керосиновой лампе, и отблески света коснулись её гладкой поверхности. Перевернув ключ, обнаружила на обратной стороне незамысловатый символ: две параллельные кривые, заключённые в круг. Где-то я этот знак уже видела… Интересно, что этот ключ открывает и кому понадобилось прятать его под обивкой кресла? Зачем? Отцу? Дедушке? Почему для тайника выбрали столь странное место?

Внимательно осмотрев кресло, но так и не обнаружив в нём никаких других ключей, сунула свою находку в карман жакета и отправилась вниз прощаться с Проспером. Привратник обнаружился на крыльце. Топтался на месте, исподволь поглядывая на почти терявшуюся в темноте на фоне кованых ворот карету, а увидев меня, шагнул навстречу и с волнением проговорил:

— Ваше сиятельство, я всё думал, стоит ли вам говорить …

Я вся внутренне напряглась.

— Что случилось, Проспер?

Привратник пожевал губами, собираясь с мыслями, а потом неуверенно продолжил:

— Не знаю, важно ли это, но я вчера случайно услышал обрывок разговора рабочих. Не уверен, что понял их правильно, но вроде бы у нас в Монтруаре нет и никогда не было никаких насекомых.

Почувствовав, как закружилась голова, я прислонилась к бортику крыльца.

— Как это не было?

Проспер развёл руками:

— Говорю же, может, и ошибся. Я услышал лишь пару фраз, прежде чем меня заметили. Мол, они здесь понапрасну теряют время и занимаются ерундой. Что-то вроде этого.

Если бы на меня в тот момент обрушилось небо, я бы и то не была так потрясена и растеряна. А хотя, чему удивляюсь? Это ведь Кристофер. Он же врёт как дышит.

— Я могу ошибаться, ваше сиятельство, — негромко повторил привратник. — Не делайте поспешных выводов.

— Не буду, — постаралась ему улыбнуться. — Сначала всё проверю. Спасибо, Проспер.

— Возвращайтесь скорее, ваше сиятельство. Без вас этот дом умирает.

— Вернусь даже быстрее, чем ты думаешь, — заверила его и направилась к карете, очень жалея о том, что я не могу вот прямо сейчас убить Грейстока.

Глава 22

Несколько дней спустя

— Почему вы не с Лорейн? — Кристофер поднял на агентов усталый взгляд.

— Она запретила нам к себе приближаться, — отчитался Кэрролл.

— Из-за чего? — резко спросил его светлость, понимая, что надо бы подняться, как-то надеть сюртук, потом заставить себя выйти из кабинета, чтобы отправиться на поиски мятежницы, но не находил в себе сил.

О том, чтобы воспользоваться артефактом переноса, не могло быть и речи. За последние две недели он и так наскакался — на всю жизнь хватит.

— Она узнала правду о Монтруаре, — поджал губы Одли.

— Хорды, — чуть слышно выругался Грейсток, а потом требовательно продолжил: — Что именно и когда она узнала? Рассказывайте всё с самого начала!

— Ваша светлость, может, вам лучше сначала отдохнуть? Отчёты подождут, — проявил заботу о начальнике старший из агентов. — Осмелюсь сказать, что выглядите вы неважно.

— На том свете буду отдыхать… Как так вышло, что вы, хорды вас побери, позволили ей всё узнать?! — пропустив мимо ушей слова агента, прорычал Грейсток.

— Её светлость настояла на том, чтобы отправиться в Монтруар, — нервно объяснил Кэрролл. — Мы никак не могли ей помешать.

— Разве что посадить на цепь или связать, — поделился с начальником своей нереализованной мечтой Одли.

— Только на следующий день мы узнали, что слуга, оставшийся в Монтруаре, подслушал разговор рабочих о том, что насекомые — созданная вами иллюзия, а они там просто штаны для вида протирают.

— Её светлость поначалу нам ничего не сказала, вела себя, как обычно. На следующей день снова изволила отправиться за город, на этот раз с декоратором, который работал и в вашем доме.

— Мы снова её сопровождали, уверенные, что они с этим Лейтом обойдут дом и на этом всё, — подхватил Кэрролл. — А оказалось, пока декоратор осматривал особняк, её светлость допросила кого-то из рабочих. Уж не знаю, чем она им пригрозила, но они рассказали ей и про иллюзию, и про то, что дом обследовали неизвестные люди.

Под неизвестными людьми Кэрролл подразумевал агентов управления, исследовавших особняк и обнаруживших артефакты слежения. Расставленные по всему дому, они создавали следящую сеть. Тот, кто их заряжал, — искусный и талантливый маг. А уж кто расставлял заряженные опасной магией безделушки — статуэтки, подсвечники и прочую безобидную на первый взгляд мелочь — догадаться было не сложно. Кристофер был уверен, что благодарить за это следовало Шона Купера. За прислугой Лорейн продолжали следить, но никто из них не вызывал у агентов разведки даже малейшего подозрения.

— В общем, она выгнала всех из Монтруара, а нам запретила к ней приближаться, пригрозив, что если увидит нас хотя бы издали, обратится в полицию.

Кристофер мрачно усмехнулся. Он ни минуты не сомневался, что Лорейн именно так и поступит. Была бы возможность, обратилась бы также в Королевский суд с требованием, чтобы и он, Грейсток, к ней не приближался.