Мир в моих руках (СИ) - Свительская Елена Юрьевна

История 15

Я осторожно коснулась его плеча. Вздрогнув, хранитель обернулся. Наши взгляды встретились. И я провалилась… в его боль…

Жара была страшная. Юноша морщился, сидя в карете, тоскливо обмахивался веером. Да периодически выглядывал в окно, ругался и орал на старого кучера, чтоб тот поторопился. Эх, забрать бы лошадь да махнуть бы до дома верхом, поскорее… и пусть мерзкий кучер как хочет, так и добирается до поместья… Да костюм промок от пота, провонял несмотря на яркие духи, за которые он, между прочим, солидную порцию золотых отдал: и теперь стыдно и на люди выйти, в промокшей от пота, провонявшей одежде. Да пряди золотистых волос от пота слиплись и, прощай модная причёска. Если длинные пряди ещё и спутаются…

— Да едь ты поскорее, скотина! — проорал парень, выглядывая из окна.

Но лошади, измученные долгой дорогой от столицы, почти не реагировали на понукания кучера и удары хлыста. А может, добрый старик бил их недостаточно хорошо, пожалев молодого красавца коня или старую кобылу с которой они лишь небо знает сколько лет обитали в старом особняке…

Лошади плелись медленно, редкие деревья у дороги, которые не создавали защиты ни от снега, ни от жары, проплывали мимо очень медленно…

Вдруг что-то вздрогнуло у молодого аристократа в душе, и, судорожно сжав обитое бархатом сиденье, он подался к окну, выглянул.

Медленно проплывали мимо молодые деревья вперемешку со старыми. Медленно проплывало лицо худого просто одетого паренька, кутающегося в старый плащ с меховой полосой в форме… змеи?.. Клык на шнурке свисал поверх плаща… Впрочем, юношу зацепило не это, а пристальный взгляд наглого нищеброда, смотревшего прямо ему в глаза долгим испытующим взором…

Даже когда карета проехала мимо него — и наглеца стало уже не видно — в душе у аристократа осталось неприятно ощущение этого свербящего испытующего и строгого взгляда, смотрящего прямо на него. На миг стало дурно, словно юноша стоял на краю обрыва и смотрел вниз… А в лицо ему ветер бросал ледяные водяные брызги, рвал одежду, трепал плащ и, казалось, норовил столкнуть его вниз… Поморщившись, юноша вновь высунулся в окно, наорал на кучера, взмокшего от пота, ещё резче и грубее. Лошади вывезли роскошно разукрашенную карету к реке, кучер направил их к мосту…

Вздохнув, аристократ устало выглянул в окно и застыл.

На дороге недалеко от моста стоял тот же самый нищеброд с мехом на плаще… Он пристально смотрел… прямо в глаза владельцу кареты… парень хмурился и, казалось, был крайне недоволен. Аристократ пожалел, что он сейчас не верхом, а то бы вытянул хлыстом по этой дерзкой физиономии. В этот миг простолюдин вдруг гордо вскинул голову и улыбнулся… победной улыбкой…

Аристократ снова высунулся в окно, обернулся. Отъезжающий нищий продолжал неотрывно и строго смотреть на него… как он взялся тут? Он бы не успел добежать отсюда и до реки! Но два похожих нищеброда с одинаковым взглядом в разных частях дороги… от жары, что ли бредит?

И юноша наорал на кучера в очередной раз. Пообещал, что если лошади не ускорятся, он его до смерти запорет.

— Лошади устали, мой господин, — грустно отозвался кучер, — Хлестай их или не хлестай, они всё равно не пойдут быстрей.

— Перечишь мне, гадёныш?! Да я с тебя кожу велю содрать! Чтоб тебя запороли до кровавой одежды поверх твоего поганого высохшего тела! И с лошадей велю кожу содрать!

— О, Небеса, когда уже заберёте меня от них? — отчаянно прошептал кучер.

Увы, обладавший музыкальным слухом хозяин его расслышал. И разразился новым потоком брани, угроз и проклятий…

Казалось, кусок обрыва соскользнул и осыпался. И нога, только что стоявшая на нём, попала вниз… в бушующую бездну…

Карета подъезжала к мосту. Почему-то аристократ вновь посмотрел в окно.

У моста стоял… тот же самый парень… он судорожно сжимал клык на шнурке… А тёмные глаза его полыхали от гнева…

«Да как он смеет так смотреть на меня, этот проклятый нищий?! Раскроить бы его мечом — от плеча и до пояса, а стражникам сказать, что оборонялся от напавшего на меня с ножом воришки… а нож его… скажу, что успел вырвать и выкинуть в реку… Не дело позволять оборванцам хамить людям благородным!»

На миг ему примерещилось, что дерзкий нищий стоит прямо в карете, неподвижно, и смотрит на него сверху вниз. И на губах его появилась паскудная улыбка…

А потом виденье пропало. Возмущённый и потрясённый дерзостью нищего аристократ взялся было за ручку двери, собираясь скомандовать кучеру, чтоб тот остановил карету — надо было избить этого хама, до полусмерти, чтоб неповадно было так смотреть… вдруг доски нового места затрещали… нервно заржали лошади… испуганно вскрикнул старый кучер среди нарастающего треска…

И вдруг настил провалился под каретой… вода хлынула в окна, залепив глаза, открытый рот…

Юноша плохо соображал… отчаянно рванул щеколду на дверце… не поддалась… отчаянно рванулся и… сумел выломать дверцу… задыхаясь от воды в горле, в глазах, из последних сил рванулся… вдаль, вверх… от отчаянно барахтающихся лошадей, накрепко запряжённых в карету… мимо кучера с открытыми от ужаса глазами… он схватился за горло, а изо рта его выплывали большие пузыри… вверх… вверх… к воздуху… к небу…

Голубое светлое небо язвительно смотрело на него, солнце опалило глаза… Задыхаясь, барахтаясь, уходя под воду и снова выныривая, он откашливался… Вода проходила по горлу и ноздрям словно кипяток, раздирая плоть… Запоздалое осознание, что если будет так резко дёргать руками и ногами, то умрёт… Вода, обдирающая всё внутри… И где-то на грани создания отчаянные почти не осознаваемые гребки…

Он вылез из воды, прошёл чуть и упал на колени, смяв камзол и рубашку на груди, отчаянно кашляя… дыхание выровнялось не сразу… мерзкое ощущение режущей воды пропало не сразу… Он обернулся… В воде на глубине темнело что-то большое и тёмное… мелькнули последние пузырьки, всплывшие на поверхность из глубины…

Рука по привычке потянулась к рукояти меча, но ни оружия, ни его ножен не было. Точно, он же оставил их на сиденье напротив, устав от ощущения обжигающего металла сквозь промокшие от пота липкие штаны…

— Меч жалко, — вздохнул аристократ и смачно плюнул, — Небеса, где ваши глаза? Не могли оценить настоящий старинный меч?! Теперь, по вашей воле, он заржавеет на дне! Вы несправедливы! Это был подарок от моих предков, прославившихся при битве…

Чья-то тень легла на песок перед ним. Юноша резко обернулся.

Тот зловещий нищеброд стоял у кромки воды. На его ладони лежали три искры… две бордовые и тёмные погасли одновременно… погасли и исчезли, словно растворились в воздухе… последняя, алая искра, отчаянно блеснув, потускнела и стала едва различимой…

— Иди! — грустно сказал худой парень, вздохнул устало, — Теперь ты свободен, — и осторожно подкинул искру.

Та блеснула едва приметно, словно на прощание, и медленно поднялась с его руки… вверх… в небо…

И что-то было в эти мгновения в лице или глазах простолюдина… такое… необъяснимое… что завораживало и пугало… Аристократу вдруг показалось, что птицы у редкой рощицы близ узкого берега поют в такт дыханию незнакомца… и вода журчит в такт ему…

«Тьфу, я рехнусь из-за этого оборванца! — отчаянно подумал гордый аристократ, — Или я уже рехнулся из-за жары — вот он и мерещится мне?»

В этот миг, словно прочтя его мысли, парнишка посмотрел на него. И хотя был он худ и одет скверно, хотя ростом был пониже, но налетевший вдруг порыв ветра очертил под одеждой силуэт натренированный и гибкий. Взгляд был у парня как у короля. Смотря снизу вверх на промокшего, кашляющего, но богато одетого известного столичного модника и поэта, потомка известной древней семьи, он… этот нищеброд всё равно умудрялся смотреть на него свысока!