Испытание весной (СИ) - Кручко Алёна

— Мне кажется, проверка достаточно удалась. Я как-то не готова заходить дальше прямо сейчас, в конце концов, люди кругом.

— Тебя смущает только это?

Кажется, она покраснела, хотя в сумерках трудно было судить.

— На самом деле не только, но я вам доверяю. И вы мне нравитесь, чего уж теперь скрывать.

— Так ты согласна?

— Да, — Джегейль вдруг озорно улыбнулась, — а вы в роли главы семьи и моего работодателя тоже согласны?

— Можешь считать, что я уже попросил сам у себя твоей руки и дал сам себе положительный ответ.

— Ну, хорошо, в таком случае жених может поцеловать невесту, — и теперь уже девушка первой потянулась к его губам.

Так, целующимися, их и застала Гелли. Рассмеялась непривычно звонко:

— Наконец-то ты, братец, перестал ворон считать! Поздравляю, — и надела на голову Джегейль венок — откуда только взяла? Изящные, почти черные в ночи пролески, ярко-желтые пышные болотницы и серебристо-белые анемоны… — Тебе идет, дорогая, — она чмокнула Джегейль в щеку, обняла обоих и исчезла так же внезапно, как появилась.

— Пойдемте все-таки дальше праздновать, — тихонько предложила Джегейль, — а то ладно еще тетушка, а если бы на нас вот так же кого другого вынесло? Неудобно…

Варрен осторожно поправил венок:

— Тебе и в самом деле идет. Мне кажется, ты сегодня особенно, — он запнулся, подбирая слова: та девушка, что стояла сейчас перед ним, глядя сияющими глазами, не заслуживала банальных, привычных комплиментов. — Особенно настоящая. Правильная, такая, какой и должна быть.

— А мне кажется, у меня жизнь стала такой, какой должна быть, вот и все. А скажи, я теперь могу называть тебя по имени, или только «супруг мой» и на вы?

Если бы Варрен сейчас пил, он бы, наверное, поперхнулся.

— Где ты набралась такого… такой ереси?!

— В романах, конечно же, — фыркнула она, — я, конечно, понимаю, что там в основном чушь пишут, но вдруг?!

— Называй, как хочешь, — подхватив взвизгнувшую Джегейль на руки, Варрен зашагал к угасающим кострам: к мясу и сидру, смеху и песням, любопытным взглядам и неминуемым скорым слухам. — Эй, люди, налейте кто-нибудь выпить мне и моей невесте!

ЭПИЛОГ, в котором принц Ларк-Элиот-Дионн возвращается с войны и узнаёт, что скоропалительная женитьба ему не грозит

— Эй, люди, налейте кто-нибудь выпить, — орал благим матом какой-то детина, и без того изрядно поддатый. Дойти до выставленной на площади бочки он был, очевидно, уже не в силах. Впрочем, не факт, что в бочке осталась хоть капля…

— Кричали женщины «ура» и в воздух чепчики бросали, — пробормотала Женя. Коляска с трудом пробивалась сквозь радостно гудящую толпу: на самом деле стадия криков «ура» и бросания чепчиков была днем, когда по этим улицам торжественным парадным маршем шли гвардейские полки, сейчас же народ вовсю гулял, празднуя возвращение победоносного принца Ларка.

Женя фыркнула тайком: «победоносный принц» звучало, по ее мнению, крайне смешно, однако именно так орали на всех углах герольды. Интересно бы спросить, как самому Ларку нравится это пафосное определение? Впрочем, он наверняка привык и принимает как должное.

— Скажи, дорогой, — склонилась Женя к уху сидевшего рядом мужа, — а это так уж обязательно — в первый день сразу торжественный прием? Народные гулянья — оно понятно, но что-то мне беднягу Ларка даже жалко стало, припрягли с корабля на бал. Хоть бы отдохнуть дали.

— Ты не с той позиции смотришь, — объяснил Варрен. — Это у народа простой и незамысловатый праздник, а то, что будет сейчас во дворце, скорее можно считать финальным сражением. Мало победить, нужно воспользоваться плодами победы. Впрочем, эта головная боль уже не Ларка, ему достаточно блистать, флиртовать и улыбаться, а прочим займется король.

— Дипломатия? — понятливо вздохнула Женя. — Потому и адмирал так спешно прибыл — прозрачно намекать о нашей силе на морях? А я-то думала, он к тетушке спешил.

— Одно другому не мешает.

Варрен приобнял ее, и Женя с удовольствием пристроила голову на его плече.

— Может, тебе стоило остаться дома?

— И пропустить такое развлечение? Нет уж, дорогой! Не волнуйся, я прекрасно себя чувствую. В магической медицине есть, пожалуй, своя прелесть.

О «прелестях» раннего токсикоза Женя наслушалась страшилок еще дома, от сослуживиц и подруг. Однако стоило у нее проявиться первым симптомам этого кошмара, как тетушка Гелли привезла сурового вида повитуху, та выпоила Жене какую-то кислую микстурку, поводила руками, велела надеть амулет, а заодно вполне доходчиво объяснила, отчего не следует бояться родов. Когда встревоженный Варрен приволок неизменного Заккендаля, с Женей все уже было в порядке, так что они с доктором прекрасно провели время, сравнивая подходы к ведению беременности здесь и «там».

— Пока еще не слишком видно, — Женя оправила платье и лукаво улыбнулась. — Должна же я полюбоваться на лица господ офицеров, когда они попытаются пригласить меня танцевать.

— Танцевать ты не будешь!

— Само собой. Я собираюсь развлекаться, танцы этому скорее мешают. — Она подняла голову и поймала взгляд Варрена: — Если, конечно, это танцы не с тобой, милый.

— Танцевать со мной ты тоже не будешь, — уже больше для порядка проворчал тот. — Разве что дома, если пожелаешь.

— Из тебя получится сумасшедший папаша.

— Как знать. Пока что я волнуюсь за тебя.

Коляска свернула к ограде Чародейного сада. За черными прутьями кованой решетки желтели клены, на еще зеленой, сочной траве огненными кляксами полыхали первые опавшие листья.

— Красиво, — вздохнула Женя. — Хотя, если уж совсем честно, прогуляться там меня совсем не тянет!

— Скоро будет год, как ты здесь. Как хочешь, но я собираюсь отметить эту дату.

— Да ладно, — рассмеялась Женя, — хочешь сказать, что сумеешь вырваться домой? Я ведь помню, ты тогда ночевал в рабочем кабинете! И сетовал на то, что это чуть ли не самый ужасный день в году.

— С тех пор кое-что изменилось. Нынешний верховный магистр сам присмотрит за тем, чтобы маги не натворили лишнего.

— А полицейские дела ты свалишь на Фенно-Дераля, оторвав его от нашей милой Лили-Унны?

— У него есть заместители. Как и у меня, к слову. Хотя, конечно, лучше не загадывать, в Осенний перелом и правда всякое случается.

Тем временем коляска свернула снова, выехала на набережную, и Женя восторженно вздохнула:

— Сколько здесь бываю, не устаю любоваться.

В широкой реке отражалось темно-синее вечернее небо, стеклянные шары фонарей на тонких столбах-ножках сияли мягким желтоватым светом. Двойная дорожка фонарей обозначала плавную дугу моста, а за мостом, на том берегу, высился дворец из белого камня — и тоже, казалось, сиял в едва сгустившихся вечерних сумерках.

— Когда я увидела его в первый раз, он был весь закутан в радуги. Волшебно…

— И все же ты не жалеешь, что перестала видеть магию.

— Зачем мне магия? Ладно бы дар был, училась бы с детства, а просто видеть — к чему? Нет, бывает, конечно, полезно, но… — Женя пожала плечами. — Обойдусь уж. Я ведь обыкновенная, мне понятней, когда и мир вокруг самый обычный.

По мосту ехали медленно, пристроившись в вереницу других карет и колясок, раскланиваясь со знакомыми. На торжества собиралась, без преувеличения, вся столица, и праздник явно грозил затянуться до утра.

— Если устану, сбегу домой, все равно я там ни для чего не нужна сейчас, — пообещала Женя. Она уверена была, что ничуть не устанет, но зачем давать мужу лишний повод для волнения?