Рубин I (СИ) - Зеа Рэй Даниэль

— Янтарный Сокол — это… — Рубин повернула лицо и едва не коснулась губ Ордериона.

— Верховный повелитель силы маны.

— Вотум Недоверия — это опасно?

— Да. Никто не хочет терять власть.

— И ты думаешь, что Сокол что-то скрывает, — шептала Рубин.

— Все будет хорошо. Верь мне.

Принцесса чуть подалась вперед и совершенно невинно прижалась к губам Ордериона.

— Спасибо, что был честен со мной.

— Не за что, моя принцесса, — ответил Ордерион и поцеловал ее.

Оторваться от принца было очень трудно. Но Ордерион отстранился первым, и у Рубин не осталось выхода, кроме как скромно опустить глаза и сделать вид, что она вовсе не взбудоражена их минутной страстью.

Ордерион забрал второе письмо со стола, приподнял подол платья-рясы и сунул послание в голенище сапога.

— Как только делегаты уедут, я зайду за тобой. Хочу показать тебе замок.

Рубин согласно кивнула.

— Все будет хорошо, — повторил принц, взял со стола порванные и исписанные шифром листы, смял и сжег их в своей каменной ладони, превращая в искрящуюся пыль. Затем провел рукой по воздуху и рассеял марево защиты вокруг.

— Я буду ждать твоего возвращения, — Рубин улыбнулась ему.

Ордерион

Безусловно, он рисковал. Но выхода другого не осталось. За его отстраненными от службы воинами следили, а искать кого-то из сторонних людей и через них передавать послание Дарроу было слишком опасно.

Спустившись в подвал, Ордерион долго шел по туннелям, пока не достиг темницы для «особых гостей». В камерах имелись настилы из соломы и все атрибуты жизни в неволе, начиная с крюков, вбитых в потолок для подвешиваний, и заканчивая самими кандалами на цепях.

Ордерион кивнул знакомому охраннику и вложил тому в ладонь четыре седоула. Тот свистнул своему напарнику, показав жестом, что принц желает поболтать с заключенным без свидетелей.

Оба охранника отошли от камеры, где ночевал дер Гроуди, и скрылись за углом.

Увидев Ордериона, помятый туремец встал с настила и подошел к толстой решетке, отделявшей его от принца. Ордерион взмахнул рукой, выставляя щит, и достал из кармана первое письмо от Рубин.

— Вы должны передать это королю Дарроу. Принцесса Рубин просит вас об этом.

Дер понимающе кивнул и забрал конверт. Спрятал его во внутреннем кармане грязного камзола и тяжело вздохнул.

— Перед тем, как позволить вам покинуть замок, воины обыщут вас и заберут это послание. Его покажут королю и вернут в целости и сохранности.

— Понял вас, — буркнул дер.

Ордерион достал из голенища сапога второе письмо и протянул его Гроуди:

— Это послание от принцессы Рубин у вас не должны найти. Маскировочная юни имеется, или дать вам мою?

Дер забрал послание и сунул его в другой внутренний карман камзола. Затем плюнул на ладонь и прижал ее к груди. Круглая метка маскирующей юни, нанесенной на ткань камзола, вспыхнула золотым и погасла.

— Что будет с Рубин? — прошептал дер, прислоняясь к решетке. — Вы можете сказать?

— Пока я жив, ее никто не тронет, — заверил Ордерион.

— А если вы умрете? — спросил Гроуди.

Принц внимательно посмотрел на пожилого туремца и молчал.

— Вы и ваш брат должны понимать, что рано или поздно Луару придется за все ответить.

— После смерти Дхар покарает каждого из нас, — напомнил Ордерион, — ибо безгрешных среди нас нет.

Он взмахнул рукой, снял щит и направился в сторону выхода.

Ордерион принял решение не рассказывать Рубин, что, когда вернулся в зал вчера вечером, увидел мертвые тела пятерых туремских делегатов, распластавшихся по полу и истекших кровью. В живых оставили только дера Гроуди, которому отец даровал жизнь. Не просто так, конечно. Тот должен был лично подтвердить Дарроу, что своими глазами видел Рубин живой. Убийство делегатов стало простым и понятным заявлением: «Твоя дочь у нас. Делай, что говорим, или готовься к войне».

Вспоминая события вечера, Ордерион снова был вынужден мириться с воплями совести, задушенными действием настойки из трав.

Вчера, по возвращении в зал для пиршеств, принц понял, что отец перешел грань, по которой долгие годы шагал.

Музыканты играли, дер Гроуди трясущейся рукой держал чашу и периодически отпивал из нее, Мира шкрябала по миске острым ножом, нарезая кусок мяса, отец что-то пил из кубка, задумчиво глядя на Галлахера. Брат при этом сидел с каменным лицом и пустым взглядом смотрел в стену.

Ордерион обошел трупы и присел за стол. Налил в кубок травяного настоя и сделал глоток.

— Что-то удивления на твоем лице не наблюдаю, — Луар повернулся в его сторону.

— Все ожидаемо, — произнес Ордерион.

— Правда? А вот Галлахер, мне кажется, до сих пор прийти в себя не может, — отец указал на брата рукой. — Дер Гроуди, вы ешьте! — крикнул тут же. — Скоро шлюхи придут — будет не до еды!

Туремец ничего не ответил.

Галлахер перевел взгляд на отца и озвучил:

— Ему сейчас не до шлюх.

— Может быть, вы хотите поразвлечься? — спросил отец, обращаясь к Ордериону и Галлахеру.

— Меня блудные девки не интересуют, — покачал головой Ордерион.

— Меня тоже, — процедил Галлахер.

— С тобой давно все ясно было, — отец махнул рукой на Ордериона и повернулся к Галлахеру: — Но ты с каких пор таким правильным стал?

— С тех самых, как женился, — прорычал Галлахер.

— Ладно, устал я от ваших кислых лиц, — Луар откинулся на спинку стула. — Шармон! Эй, проныра, ты где?

— Я здесь, Ваше Величество, — верный слуга подошел к своему королю.

— В зале прибраться нужно. Дера туремского пусть в темницу уведут: до утра он нам все равно не нужен.

— Да, мой Повелитель, — слуга поклонился и побежал раздавать поручения.

— Мира, иди в покои, — отец повернулся к ней и погладил по спине.

— Да, мой Повелитель. — Она отложила приборы, вытерла рот салфеткой и встала.

— Нет, лучше в черную комнату иди, — Луар слащаво улыбнулся.

— Как прикажете, мой Повелитель, — покорно ответила она и удалилась.

Дера Гроуди вывели из зала под руки.

Ордерион поставил щит и повернулся к отцу:

— С каких пор мы режем делегатов?

— Со времен варваров-предков, — ответил тот.

— Дарроу может принять вызов и отправить к нам войско. Уверен, что Инайя в сражении победит?

— Инайя не может проиграть, мальчик мой, — прошипел отец.

— У нас и без того проблем хватает. Люди гибнут целыми поселениями. Голод уже в этом году нагрянет.

— Такие проблемы, как у нас, свалились на головы правителей и в других королевствах, — усмехнулся отец. — Турем не сможет прокормить всех на Великом континенте, а я не собираюсь терять власть из-за голодных бунтов. Дарроу придется выбирать, с кем и против кого воевать. И я, почему-то, уверен, что на союз с нами Турем согласится. Даже если все мужики в этом замке не будут слезать с его ненаглядной Рубин, Дарроу предпочтет воевать за кусок хлеба с Ошони или Зальтией, но не с Инайей.

— Рубин никто не тронет, — прорычал Ордерион.

Луар закатил глаза и взмахнул руками.

— Ты все воспринимаешь слишком буквально. Это плохое качество, Орде. Хочешь с ней резвиться — пожалуйста. Хочешь резвиться с ней один — пожалуйста. Собираешься на ней жениться? Ты же видишь, что я все делаю ради твоего личного счастья, сынок. Но не забывай, кто ты и чьи интересы защищаешь.

— Если с моей женой еще хоть что-то случится, — неожиданно произнес Галлахер и повернулся к отцу, — тебе конец.

Луар сначала нахмурился, затем вскинул брови и расхохотался.

— За себя беспокойся, — вытирая слезы смеха со щек, посоветовал король. — Еще раз вздумаешь мне угрожать — лишу тебя всего и отправлю на рудники. Ты все понял?! — рявкнул он внезапно и стукнул кулаком по столу.

— Северные земли подконтрольны мне, — невозмутимо ответил Галлахер. — И воины, что живут там, верны мне. Вспомни об этом, когда в следующий раз твою голову посетит мысль отравить Хейди. Лишишься трети своего пресловутого войска и двух месторождений маны в один миг. И тогда я посмотрю, как бодро ты будешь воевать с Туремом за кусок хлеба.