Дело смерти (ЛП) - Халле Карина

Кажется, они выбрали меня, потому что я была сломлена и одинока, и они хотели посмотреть, разрушусь ли я окончательно или меня можно будет спасти.

Сколько раз Кинкейд говорил, что хочет меня спасти?

Что он должен защищать меня?

Это было не для того, чтобы защитить меня от самой себя, не совсем так. Это было еще и для того, чтобы защитить меня от них. Должно быть, для них стало счастливой случайностью то, что я потеряла стипендию — никто бы вообще не заметил, если бы я никогда не вернулась домой.

Что-то застревает в моих мыслях, колючее беспокойство, но когда я пытаюсь сосредоточиться на этом, оно ускользает. Кажется, если я слишком сильно пытаюсь о чем-то думать, все просто распадается.

Я медленно одеваюсь, глубоко дыша, чтобы сдержать нарастающий ужас. Лодка продолжает раскачиваться, волны теперь бьются чуть сильнее, а на палубе веревки начинают биться о мачту.

Шторм приближается.

После того как оделась, я выхожу из каюты, замирая в дверном проеме при виде Кинкейда, сидящего за штурманским столом и смотрящего на что-то в своей руке, что он быстро убирает. Он откашливается и выпрямляется.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он.

— А ты как думаешь? Так, будто меня накачали наркотиками. Так, будто я схожу с ума от кучи лжи, которую мне все продолжают нести. Так, будто если я пробуду здесь еще минуту, в следующий раз на том дереве буду я, и в меня будут стрелять, и тащить черт знает куда. — Мое сердце начинает учащенно биться от гнева, от чего меня начинает трясти, и мне приходится опереться о дверной косяк.

Кинкейд за несколько секунд пересекает лодку, поддерживая меня.

— Не говори глупостей, Сид. Не теряй здравый смысл, это просто действие препарата. Смотри, приближается шторм. Тебе сегодня некуда идти. Ты можешь просто остаться здесь и расслабиться. Ты в безопасности. Я серьезно, — он делает паузу. — Это у меня есть ружье, и осталось много патронов, — шутит он.

Я осторожно киваю.

— Знаю. Но я хочу, чтобы Эверли знала о моих намерениях. Я хочу, чтобы она сама сказала, что мне можно уехать. Мне нужно услышать это от нее.

— Хорошо, — говорит он, наклоняясь ко мне. — Мы можем сделать это прямо сейчас, если тебе от этого станет легче. Я дам ей знать, что уезжаю с тобой.

— Ей это не понравится, — тихо говорю я.

— Вероятно, нет.

— Она ревнует, знаешь. Она ревнует ко мне, думаю. Или, может, к тебе.

Он слабо улыбается.

— Это я тоже знаю.

— Но она замужем.

— Скажем так, они не очень счастливы в браке, — сообщает он мне. — Есть причина, по которой Майкл редко бывает здесь. Но развод — дорогое удовольствие, и им обоим есть что терять. Иногда им проще закрывать на все глаза. В другие дни… Майкл любит делать мою жизнь адом, насколько это возможно.

Осознание этой мелкой драмы, того, что Эверли не так идеальна, как кажется, заставляет меня почувствовать себя немного лучше, даже если это означает, что Майкл точит зуб на Кинкейда.

И все же я должна спросить.

— Ты с ней когда-нибудь, эм… спал?

— Боже, нет, — говорит он, морща нос. — Эверли, конечно, красива, но она змея. И не в хорошем смысле.

— Но она пыталась.

Он смеется.

— Да. Она пыталась. Но хватит об этом. Знай лишь то, что какое-то время все было ужасным бардаком. — Я смотрю на него, и его лицо мрачнеет, смешок замирает на его губах. Глаза темнеют. Затем он снова откашливается и кивает мне. — Пойдем?

Он ведет меня к двери, и как только открывает ее, холодный влажный ветер откидывает мои волосы назад. Он помогает мне подняться по ступенькам и выйти из лодки. Причал мокрый и скользкий, и мне приходится опираться на Кинкейда, чтобы сохранять равновесие, но хотя бы дождя нет.

Мы поднимаемся по трапу и направляемся к северному общежитию. Я никогда не осознавала, что у Эверли здесь вообще есть кабинет, и даже в противоположном конце от офиса Кинкейда.

— Ты знаешь, здесь ли она? — шепчу я ему.

Он кивает и поднимает руку, чтобы постучать, когда дверь открывается и на пороге появляется доктор Джанет. Кажется, я не видела ее очень давно.

— Здравствуйте, — говорю я ей, гадая, невинна ли она во всем этом или это она работает над Клэйтоном, тестируя на нем их препараты.

Ее глаза округляются, и она отступает от меня, пятясь обратно в кабинет Эверли.

— А, это же Сидни Деник, — говорит Эверли через чур бодрым голосом, поднимаясь с кресла. — Джанет, ты уже познакомилась с Сидни? Вроде нет.

Джанет напряженно улыбается мне и качает головой.

— Нет. Кажется, ты была в классе, когда у меня был один из, эм…

— Эпизодов, — подсказывает Эверли. — Один из твоих эпизодов. Все в порядке, Джанет, ты здесь среди друзей. Если что, Сидни очень похожа на тебя. У нее тоже бывают эти эпизоды, некоторые из которых включают попытки напасть на меня, но это ведь лучше, чем просто разрыдаться посреди урока, не так ли?

— Эверли, — резко обрывает ее Кинкейд.

— Потише, Уэс, — говорит Эверли, потирая виски. — Из-за атмосферного давления от надвигающегося шторма моя голова скоро взорвется. Итак, что вам нужно? Джанет, ты свободна. Иди. — Она отмахивается от нее пренебрежительным взмахом руки.

Боже, Эверли всегда была такой? Ослепляла меня своей грацией и красотой, чтобы я не замечала этого?

— Итак, что вы хотите? — говорит Эверли, с вздохом опускаясь обратно в кресло, пока Джанет торопливо выходит из комнаты. — У меня была адская ночь. Тебя хотя бы накачали наркотиками. — Она указывает на меня подбородком. — Бьюсь об заклад, ты проспала всю ночь, счастливая сучка.

Я стискиваю зубы, а Кинкейд сжимает мою руку.

— Сидни хочет улететь домой первым же рейсом отсюда, — говорит Кинкейд.

Эверли смотрит на меня усталым взглядом.

— Правда? Или это его идея?

— Это была моя идея, — говорю ей. — Я хочу поехать домой.

Она прищуривается на меня, едко улыбаясь.

— Понимаю. Конечно, ты этого хочешь, особенно после прошлой ночи. Полагаю, я должна перед тобой извиниться. Я не хотела тебя накачивать; ты просто не оставила мне выбора. Ты стала агрессивной, Сид. Теперь, думаю, извиняться должна ты.

Да пошла она.

— Просто посади ее на следующий самолет, — требует Кинкейд. — И проследи, чтобы у меня было место рядом.

— И ты, Брут²⁶? — спрашивает она, беря ручку, быстро постукивая ею по столу, пока смотрит на нас. Она вздыхает и перестает стучать. — Что ж, я не удивлена. Так это твое официальное увольнение, Уэс?

— Он вернется, — говорю я ей. — Он просто поможет мне устроиться.

Она фыркает.

— О, милое дитя. Нет, не вернется. Если он сядет на тот самолет с тобой, он увольняется. Он вернется только за своей лодкой. И все же, довольно рискованно предполагать, что лодка все еще будет здесь. Столько штормов обрушивается на нас…

Он напрягается.

— Я вернусь за «Митрандиром». И все.

Я смотрю на него с трепетом.

— Что? Нет. Ты не можешь уволиться. Это твоя работа, твоя жизнь.

— Может быть, теперь ты его жизнь, Сидни, — насмешливым тоном говорит Эверли. — Разве это не драгоценно, любовная история, разворачивающаяся прямо у нас на глазах. — Она бросает мне язвительную улыбку. — Прости, я все порчу? Он слишком настойчив? Это уже перебор, не так ли? Он уже сказал, что любит тебя, что проткнет свое сердце клинком и умрет за тебя? Черт, он уже бросает свою фантастическую работу и убегает с тобой куда-то, а ты даже не знаешь о нем ни хрена, да?

— Эверли, — рычит на нее Кинкейд. — Первый рейс отсюда. И если ты не организуешь его, я сделаю сам.

Она смеется.

— Блин, ты сегодня серьезен. Неважно, Уэс. Останься, уезжай, мне плевать. В конце концов, это будет твой проигрыш. Вы оба проиграете, ты же знаешь это, да? — Она отводит взгляд и машет на нас руками. — Неважно. Ты вернешься. Ты всегда возвращаешься. В любом случае, ты полетишь тем же рейсом, что и доктор Ву. Видимо, у нас сезон пустых угроз об увольнении.