Алхимики Фадрагоса (СИ) - Мечтательная Ксенольетта

Его в самом деле разбирало любопытство. Даже Ив, последовавшая за мной, якобы побольше узнать о Земле, не проявляла особого интереса к ней. Я растерялась, видя красивую улыбку и застывшее ожидание в зелено-карих глазах.

— Он... — «психопат с лезвиями, маньяк в шляпе, безжалостный убийца» — прокатилось в голове, но я ответила совсем другое: — Вымысел. Злодей из книги. Давно о нем читала, пока мама не видела. Обидели его когда-то несправедливо, поэтому он мстил, убивая невинных подростков. Справедливости добивался. Приходил в очень реалистичных снах и... Неважно.

Кейел улыбнулся шире и вновь вернул взгляд дороге. Тихо проговорил, весьма точно проводя черту между Крюгером и собой, будто мысли мои прочесть сумел:

— Я не ищу справедливости и… Асфи, я снюсь тебе?

— Нет, — твердо солгала я и порадовалась, что он на меня не смотрит.

— Аня, — как-то совсем нежно произнес он, все же взглянув на меня. Или это мне так нужна его нежность?

— Нет. Честно, не снишься, — убедительно повторила я, испугавшись, что это может быть как-то связано с его злодеем. Как бы Кейел не вел себя, но доверять ему я себе запрещала. — Просто ты кажешься мне несправедливо обиженным. Ты же не виноват, что стал Вольным.

— Вот как, — хмыкнул он. — Знаешь, Аня, в отличие от беловолосого шан’ниэрда, я не боюсь тебя.

— А он боится? — опешила я.

— Конечно. Он ведь не знает, чего от тебя ждать. Ты другая. Слишком отличаешься от многих, но сама этого не замечаешь. Иногда я тоже не знаю, что ты способна выкинуть. Но у нас с тобой гораздо больше общего, чем у них, — кивнул за спину.

— Так ты расскажешь мне об особенности крови шан’ниэрдов?

— Знаешь ведь о васовергах? О том, что у них рождаются только мальчики? — спросил он, и я кивнула. — Говорят, что беловолосые шан’ниэрды сами виноваты в схожей беде. Будто духи наказали их за высокомерие. Они признавали и признают себе в пару только шан’ниэрдов. А так как у них любовь одна на всю жизнь, они избегают общество других рас.

— И в чем беда? — тихо спросила я, рассуждая больше для самой себя.

— Их раса всегда считалась сильной, поэтому они не способны признать слабость, — усмехнулся он. — Если они смешивают кровь с другими расами — сходятся с другими, то ребенок будет принадлежать слабейшей крови. Будут какие-то различия, конечно, но скорее уродливые. Как пометка о совершенном позоре — гордый шан’ниэрд или шан’ниэрдка упали в грязь.

Кровь отхлынула от щек, а на душе стало как-то мерзко. Я оглянулась, увидела смеющуюся Елрех и быстро отвернулась. Кейел улыбнулся шире, заметив мою растерянность, а затем поинтересовался:

— Она не рассказывала?

— Нет, — глухо ответила я. — Зато я ее вечно семьей укоряла… Если б знала, была бы тактичнее.

— Не переживай. Тех, кто все еще относится к таким семьям со злобой, осталось немного. В основном беловолосые шан’ниэрды. Они же сами свой род истребляют предвзятостью. Но это у них в крови. Посмотри хотя бы на Ромиара — Вольного и изгоя из рода. Он многое пережил, многое осознает, но бороться у него все равно не получается.

— И это при том, что у него чувства форматировались, — протянула я.

— Формати… чего?

— Нет, ничего, — отмахнулась я.

— Поздно отступать, Асфи. Рассказывай, — потребовал он.

Мы так и шли с ним впереди, общаясь на различные темы. От понятий плавно перетекали к сравнениям миров, к ценностям, вложенным нашими предками: я рассказывала о своих, он — о своих. Потом мы говорили о войнах и их последствиях, о разрушительной силе духов и не менее разрушительном оружии Земли. Как-то стремительно, но совсем незаметно перескочили на веселые случаи из жизни.

— Я тогда вместо паприки ухватила красный жгучий перец. С виду вообще различий никаких: пакетики прозрачные, надписей нет. Бухнула прилично так… Сама тогда на диете сидела, поэтому спагетти даже не пробовала. Вечером Женька пришел, а я в душ. Вышла, а он со слезами на глазах расхваливает и благодарит, ест и плачет. Удивилась, что мужиков макаронами так растрогать можно.

Смех Кейела мне нравился сильнее, чем гнев. Он сразу казался заботливым и ласковым, понимающим и отзывчивым. К нему в самом деле тянуло. И не без оснований. Не думаю, что, слыша эти звонкие нотки в хохоте, видя веселье и беззаботность в глазах, хоть кто-то мог бы зажать улыбку. Лично я улыбалась во все тридцать два.

Дорога пошла с наклоном вниз и уводила к виднеющейся высоким частоколом деревне. Я на каком-то моменте подбила камушек, он укатился в сторону и ударил по пятке Кейела. Вольный обернулся, пару секунд оценивал произошедшее, а затем пнул камушек обратно мне. Так мы и продолжили путь, пасуя гальку друг другу.

— Ко мне только эмоции вернулись, — рассказывал Кейел, не переставая улыбаться. Его волосы выбились из ленты и придавали внешнему виду большую безалаберность. — Возвращаясь с севера, ухватился за возможность подзаработать. Зашел по наводке в лес и оказался среди великого искусства. Кого только василиск не обратил там в камень: застывшие воины, несколько вепрей, мелкие змеи, дичь, но самое главное — радужные ящеры. Я, конечно, цвет оперения в серости не разглядел, но того, что там семейство редких ящеров погибло, уже многим бы не понравилось. Василиска с трудом, но убил. Пытался отдышаться, когда Тодж меня цапнул. Ты, может, шрам разглядела, — легко хлопнул себя по ягодице.

— Не-е-е, — протянула я, подбивая камушек.

Он накрыл его подошвой и остановился, глядя на меня.

— Показать? — весело спросил он. — Смотри какой дуб. За ним спрятаться можно.

Я рассмеялась и толкнула его в плечо. Он чуть толкнул в ответ. Я не могла не ответить, но не ожидала, что буду ухвачена за руку и погребена в захвате. Смеялась и вырывалась, пока Кейел лохматил мои волосы. Смогла лишь развернуться. Встретившись с изумлением следующей за нами четверки, угомонилась. Кейел тоже затих, сопел мне в ухо и прижимал к себе.

— Все нормально? — поинтересовалась я.

Елрех кивнула мне, но как-то неуверенно. Роми смотрел на нас задумчиво, Ив с каким-то исследовательским восторгом, а вот взгляд Этирс мне не понравился: хмурый и, кажется, испуганный.

— Ты сумки уронил, — проговорила я тише.

— Попробуешь угадать их мысли? — проигнорировав меня, спросил он.

— А получится?

— С фантазией у тебя все в порядке, а с моей помощью точно что-нибудь получится, — произнес он и отпустил меня.

До самой деревни мы продолжали игру с камнем, но теперь вслух предполагали, что обо мне и Кейеле могли думать окружающие. Сожаление о том, что скоро мы окажемся у ворот, не отпускало меня.

Громоздкие деревянные ворота, укрепленные железной рамой, открывались легко и без малейшего скрипа. Высокий парень молча впустил нас, закрыл створку, задвинул тяжелый засов и полез обратно на сторожевую вышку. Внутри огромной отгороженной территории даже небольшое пастбище для овец и коз нашлось. Домики начинались в метрах трехстах от входа и тянулись вдаль параллельно друг другу несколькими рядами.

— На другой стороне поля. Там же недалеко дом старосты, — сообщил Кейел всем нам.

— А такие меры предосторожности обязательны? — спросила я, следуя за ним.

— Мы далеко от Обители и ближе к Краю, — ответила Елрех. — Тут гильдий меньше, и они не столь успешны — нечисти заведомо больше. Кто ж в такую дыру забирается… Да и зачем?

— Я, например, — моментально отозвался Кейел. — О причинах умолчу.

— А Край — это что? — растерялась я в количестве возникающих вопросов.

— Просто Край, — пожала плечами Этирс.

— А у вас окончание мира называлось как-то иначе? — заинтересовалась Ив.

— Так он же круглый, — неуверенно протянула я и остановилась под внимательными взглядами.

— Глупость какая, — покачала головой Этирс.

— И у вас в это верят? — нахмурился Роми.

Елрех просто посмеивалась надо мной. И только Кейел подошел ко мне, сжал мое плечо и тихо попросил поделиться с ним подробностями попозже. Теперь вопросы посыпались из меня безостановочно. Отвечали мне все дружно, хорошо хоть не хором. На драконах в Фадрагосе никто не летал — они слишком горячие, холодные, острые, ядовитые даже просто для прикосновений. Существовали еще летуны поменьше и способные переносить на себе человека, но недолго. Если кто и пробовал вырваться за Край, то обратно не возвратился. Корабли были, но использовали их для внутренних морей, как тут называли — закрытая вода, и для речных перевозок. В открытую воду, где начинался Край мира, никто не совался. «Опасно там. Даже для проживания на прибрежье» — говорила Ив. Так и прошли с разговорами через длиннющий ряд разномастных домиков под любопытными взглядами шушукающихся жителей Светлой косы.