Невеста для полковника (СИ) - Ф. Татьяна

— Я могу помочь? — понимая, что сейчас вряд ли девушка решит изменить свои планы.

— Да.

Ей нужно было безопасное место, такое куда бы она могла перевезти Андрея Савина. Клиника, в которой находился мальчик, каждый месяц сообщала о том, что никаких изменений в состоянии пациента не наблюдается. Образующиеся пролежни перестали заживать и руководство медицинского учреждения обеспокоено тем, что может возникнуть инфекция. Варвара понимала, что они не боги, и приняла решение забрать Андрея. Плюс постоянного проживания требовали животные, которых девушка привезла с собой. О том, что про мышей она не пошутила, он понял, когда поставил рюкзак на пол в комнате гостиницы. Оттуда «вылился» целый поток белых красноглазых мелких грызунов, устремившихся к миске, которую поставила на пол Варвара. Мыши оказались не простыми. У каждой на черепушке виднелся шрам, но чем он был вызван, Варвара не сказала. Лишь покачала головой и вытащила орехи для белки, помахивающей блестящим металлическим хвостом.

— Тридевятое царство? — спросил Соколов, глядя на енота, с виду абсолютно обыкновенного.

Варвара быстро взглянула на Костю, что-то для себя решила и рассказала.

— Я думала, что у меня получилось прекратить их деятельность. Но вот это…, - она развела руками в стороны. — Я должна найти его. Это его рук дело, я уверена.

— Кого? — переспросил Костя.

— Он был старше меня на два года и был единственным, кому я доверяла в детском доме, — неожиданно произнесла Варя. — Несмотря на кажущееся внешнее спокойствие, там царил собственный внутренний порядок, избежать выполнения которого не удавалось никому. Воспитывались у нас, как ты понимаешь, в основном дети заключенных, а ген пальцем не размажешь.

— Насколько я осведомлен, — осторожно сказал Костя, боясь спугнуть возникшее откровение, — Сергей Савин не был твоим отцом.

— Об этом я узнала не сразу, а там была такая же как все — дурная кровь, которой до конца жизни будут напоминать, кто ее отец, — вздохнула она, гладя Ватрушку по голове, пока тот ел йогурт. — На самом деле, ничего нового. В обычных школах достаточно один раз оступиться и все. Далеко ходить не нужно. Врач в больнице может спасти тысячу и не спасти одного, и он будет в глазах общества человеком, предавшим клятву Гиппократа, хотя она вовсе и не о спасении. Люди прекрасно забывают хорошее, но очень хорошо помнят плохое.

— Инстинкты. Чтобы больше не напороться.

— Я понимаю, — печально вздохнула девушка, заправляя выбившийся локон за ухо и смотря куда-то в пол. — Просто хочется верить, что хорошего в человеке больше…

— Он тоже был хорошим? — спросил Соколов.

— Нет, — спокойно ответила Варвара. — Он был лучшим.

Константин включил чайник и вытащил две кружки из шкафа. Чай в пакетиках нашелся в одном из ящиков.

— Марат Хаджи. Моя первая любовь. Это первый человек, которому я была небезразлична. Это я сейчас понимаю, что за его любовью стояла вовсе не любовь. Детдомовских ведь никто не любит, понимаешь? Мы и сами то любить не умеем, нас никто не учит. Едим еду, которую нам готовят, живем в доме, в котором убираются специально обученные люди. Никто из нас ничего не умеет, выходя за стенки. Я даже эти гребанные блинчики готовить не умею.

Последнюю фразу Варвара произнесла с каким-то надрывом, словно это была какая-то глобальная проблема. Более того, нерешаемая.

— А он говорил, что я самая прекрасная, самая красивая, самая лучшая. Из-за этих комплиментов я ничего не видела, а может не хотела ничего видеть. В общем, это не важно, важно то, что, когда он сказал, что нашел работу и нас готовы сразу взять, без опыта, я не задумываясь согласилась и на следующий день после исполнения восемнадцати лет, уехала за ним в этот чертов Чекалин.

Сыпанув в чашку две ложки сахара и размешав как следует, Соколов протянул ее Варе. Вторую, без сахара, стал пить сам. Когда чай закончился, а рассказ нет, он заварил третью. Варя говорила и говорила, словно на исповеди у священника. Рассказала о программе создания идеальных послушных солдат, о том, что Марик привел ее туда, обещая, что «еще чуть-чуть и они поженятся», о том, что являлся тем, кто отдавал ей команды, о своем пробуждении в заброшенном доме, о резком понимании того, куда она попала, о том, как решила, что это неправильно, об их последнем разговоре, когда он избил ее, обвиняя в том, что потратил много времени на нее, а она этого не ценила. На четвертом чае Варвара закончила, смотря на дно пустой чашки. Енот подобрался поближе, сунул свой любопытный нос в нее, не нашел ничего вкусного и уполз поближе к белке, где попытался поиграть с ее хвостом, за что получим им по морде. После чего обиделся и залез на телевизор.

— Странно, — как можно спокойней постарался сказать Соколов, борясь с желанием немедленно использовать полученную информацию. — Обычно опыты сначала ставят на животных, а лишь потом на людях.

— У них не было достаточного финансирования, чтобы растянуть программу на годы. Поэтому начали сразу с нас.

— И ты думаешь, что они возобновили деятельность?

Варя не ответила, лишь молча посмотрела на Ватрушку, который приподнялся на задних лапах и всматривался в окно. Включив телефон, она навела камеру на животное, и подозвала Константина. Теперь то и стало понятно, какое отношение енот имел к «Тридевятому царству». На экране глаза Ватрушки светились красным.

— Инфракрасные тепловизоры, — констатировал Соколов.

Минуту спустя енот начал сильно тереть глаза и Варвара, выхватив из рюкзака капли, поймала Ватрушку и попыталась из закапать. Животное, понятное дело, сопротивлялось, поэтому на помощь пришел Константин.

— Любой подобный протез причиняет боль, — комментировала Варвара, успокаивая енота, беспокойно вертящегося у нее на руках. — Они начинают тереть его, выдирать, пытаясь избавиться. Я ведь не сразу поняла, зачем Ватрушка периодически сует голову в унитаз. Вода в ней холодная и всегда на месте. А это облегчало боль. Теперь вот капли капаю, они быстрее помогают.

Енот заснул. Варвара аккуратно положила его в кресло и вернулась на место.

— Мне нужно безопасное место, где вот эти товарищи могли бы спокойно жить. Ну и чтобы кто-то мог за ними присмотреть, пока буду занята.

Соколову понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить о Василии Ивановиче Фролове, друге его отца, бывшем поваре рыболовецкого судна. Похоронив десять лет назад жену и не нажив с ней детей, тот жил одиноко и очень страдал из-за отсутствия едоков.

— Я знаю такое место, — сказал Константин.

— Только есть один нюанс, — как бы извиняясь добавила девушка.

— Какой?

— Есть еще один пострадавший, — еще помялась Варвара.

— Кто?

Варвара молча показала фотографию на телефоне. На ней был запечатлен полутораметровый орангутанг с длинным волосяным покровом и сигарой в лапе.

— О, господи… — пробормотал Соколов.

Василий Иванович с орангутангом подружился быстро, Варвару принял как дочь, которой у него никогда не было, а всех остальных кормил три раза в сутки и казалось был безмерно счастлив. И скорее всего, так это и было.

Через два месяца Варвара привезла двух еле живых собак, которых выхаживали всем разношерстным коллективом. С бионическими протезами вместо задних ног, животные могли преодолевать большие расстояния за малое количество времени, а высота прыжка достигала четырех метров. Для чего такие бегуны понадобились «тридевятому царству» оставалось только догадываться. Варвара нашла их в куче таких же собак, но уже мертвых, и как могла выходила, за что Белка и Стрелка платили ей безграничной любовью.

У Варвары не получалось лишь одного — найти того, кто это делает. Без программы она стала простым человеком.