Итальянец удивлённо вскинул брови, но сигариллу протянул.
— Только не спеши, — дал рекомендацию он.
Орфео обхватил губами трубочку, затягиваясь. Его искусственное тело не нуждалось в привыкании. Табак сразу воспринялся легко, не вызвав кашля, поскольку создатель этого тела был уже приучен курить.
— Понравилось? Дать целую?
Парень вместо ответа ещё раз затянулся, придвинулся к губам итальянца, выдыхая дым во время горячего поцелуя.
— Понравилось? — передразнил он мужчину. — Дашь целую?
Герман только расхохотался. Мальчик не стал ждать, пока тот отсмеется, сам залез к нему в пачку, а после устроился рядышком, тесно прижимаясь с боку, даже не замечая, что полотенце уже прошло сквозь него, оставшись на краю дивана и оголив тело.
— Тебе не чужды пороки, Орфео, — итальянец положительно оценил наглость.
— Раньше их не было, — парень понял, что формирование его новой личности ещё не завершено. Он обнаруживал в себе совершенно новые черты, абсолютно не присущие Светославу, и от этого становилось немного грустно.
— Раньше твоё имя обозначало «Славящий свет», а теперь «Тёмная ночь», — Герман не позволил своему служителю грустить, повернув к себе его лицо. — Но мне ты нравишься в обеих вариациях. Прости мне жестокие слова, мальчик. Случившееся с тобой ужасно, но я не могу не радоваться, что ты не сможешь сам уйти от меня…
Темнота бывает разной. Одна затягивает в себя, от другой же хочется спасаться. Одна соблазняет и искушает, другая пугает и сводит с ума. Но ни та, ни другая добровольно не отпускает, если жертва уже поглощена ею…
