Кузнец (ЛП) - Вендел С. И.

Эйслинн могла ходить кругами по вопросу о том, что их ждет в будущем. Ее желудок сжался от нервозности, чего не было с Бренденом или Аласдэром. Почему-то, даже в муках ранней, страстной любви, она никогда не думала, что у нее с кем-то из них большое будущее. Когда пришел конец их роману, она не была ни удивлена, ни слишком обижена.

С Хаконом все было по-другому. Она не могла сказать, что представляла себе что-то конкретное или что ей вдруг захотелось замужества и детей. Эта новая, прекрасная связь с Хаконом принципиально не изменила ее.

Но она была готова дать этому простор для развития. Она хотела быть с ним любым возможным способом.

И, возможно, это лучше всего было сделать тайно. Ей не нужны были украдкой взгляды и злобные комментарии, отравляющие то, что у них было, еще до того, как это успело развиться.

Руки в боки, Эйслинн кивнула сама себе, решив. Она бы…

— Я так и знала!

Подпрыгнув от неожиданности, Эйслинн прижала руки к груди и метнулась к узкому окну. Двумя руками вцепившись в подоконник, Фиа держалась за проем, ее медные волосы блестели в дневном свете. Над каменным подоконником были видны только ее изогнутые брови и широко раскрытые глаза.

С замиранием сердца Эйслинн не знала, что с собой делать, когда ее горничная спустилась обратно во двор замка и скрылась из виду.

Неуклюже она схватила ночную рубашку и стянула ее через голову. Она только успела просунуть руки в рукава халата, когда Фиа вошла в дверь со всей уверенностью генерала-победителя.

Быстро закрыв за собой дверь, Фиа бросила долгий взгляд на Эйслинн.

Эйслинн стояла совершенно неподвижно, как будто Фиа не заметила бы ее, если бы она не двигалась.

После ужасно долгой паузы на лице Фиа появилась улыбка. Невыносимая и самодовольная, она подняла брови, прежде чем вручить Эйслинн сверток с вещами.

Она оцепенело взяла их, ожидая, что Фиа что-нибудь скажет.

— Бренна приказала служанкам обыскать замок в поисках тебя сверху донизу, — сказала Фиа, — но у меня было предчувствие, что я найду тебя здесь.

Эйслинн откашлялась, хотя и не знала, что сказать.

Кивнув на сверток в руках Эйслинн, Фиа сказала:

— Я принесла одну из твоих рабочих рубашек, книгу и твой блокнот. Подумала, что тебе уже должно быть скучно.

Вздохнув с облегчением, Эйслинн наконец посмотрела на предметы, которые держала в руках. Как и сказала Фиа, одна из ее поношенных юбок лежала поверх книги, которую она читала о мостах и других морских сооружениях приморского города Эдригулл, а также блокнота с портативной ручкой, воткнутой в корешок.

— Спасибо тебе, Фиа.

Подмигнув ей, горничная сказала:

— Я знаю, ты не из тех, кто валяет дурака.

Эйслинн рассеянно кивнула, прикусив нижнюю губу.

— Фиа…

— Я никому не скажу, — заверила ее горничная. — Кроме того, ты это заслужила. Валяние дурака и красавца кузнеца.

Эйслинн удивленно подняла глаза.

— Правда?

— Конечно, — Фиа похлопала ее по руке. — Он делает тебя счастливой.

Счастливой. Услышав эти слова, признание затронуло что-то глубоко внутри Эйслинн. Она была счастлива. Несмотря на дополнительные обязанности и заботы.

Счастье, которое он подарил ей, перевесило отчаяние, которое всегда таилось на задворках ее души.

— Посмотри на себя, глаза блестят, — Улыбаясь, Фиа вытащила маленькую бутылочку из кармана своей юбки. — И последнее.

Румянец стал еще ярче, когда она увидела флакон с сильфиевой пудрой.

— Подумала, ты захочешь подстраховаться. Если только ты не захотела маленького зеленого наследника.

Эйслинн показала язык, и Фиа последовала ее примеру. Вскоре они перешли к корчению рож друг другу, что и застал Хакон, когда вошел в комнату с ланчем.

Фиа фыркнула от смеха, увидев его удрученное лицо, когда он застенчиво переводил взгляд между ними.

— Я сохраню ваш секрет, — сказала она, похлопав Хакона по руке, и практически выскочила за дверь. — Я скажу Бренне, что видела, как ты уезжала в город. Это должно занять ее. — Фиа потянула за собой дверь, но прежде чем та закрылась, она смерила Хакона серьезным взглядом. — Кузнец. Ты сделаешь ее счастливой, или я разрублю тебя на куски и скормлю свиньям. От тебя ничего не останется.

Дверь за ней закрылась в оглушительной тишине.

Хакон медленно повернулся к Эйслинн, его лицо осунулось от шока.

Эйслинн могла только пожать плечами.

— К сожалению, она не преувеличивает.

Хакон печально усмехнулся, ставя поднос с завтраком на кровать.

— О, я с ней согласен. Мужчину, который не доставляет удовольствия своей женщине, следует скормить зверям.

С книгой и небольшой работой Эйслинн провела день в приятном неистовстве идей. Она набросала еще часть моста и впервые не беспокоилась о том, что не будет готова к встрече с гильдмастерами через несколько дней.

Она действительно рада этому.

По крайней мере, ее временная власть имела несколько преимуществ. Она с нетерпением ждала начала работ и, по крайней мере, возведения лесов до наступления зимы, чтобы показать жителям Дундурана, что Дарроу были привержены усовершенствованиям и более высокие взносы были не напрасны.

День пролетел быстрее, чем она могла предположить. Оставшись наедине с книгой, она позволила разуму блуждать и играть, и черновики свободно перелистывали страницы ее блокнота. К тому времени, как наступила ночь, ее сердце было полно, а дух удовлетворен. Это не было пустой тратой дня, как она опасалась, и время, потраченное на то, чтобы посидеть спокойно и заняться чем-то, что ей нравилось, подпитывало ее так, как она, к сожалению, часто считала само собой разумеющимся.

Тем не менее, к тому времени, когда вечер последовал за Хаконом с ужином, она была более чем готова отложить книгу.

Они разделили поднос с едой, который Хакон принес с кухни. Готовая съесть все, что он не захочет, Эйслинн была удивлена, обнаружив, что все это было одним из ее любимых блюд.

— Разве ты не предпочитаешь больше мяса? — спросила она.

— Да, но я ем не один.

Он не хотел слышать ни ее протестов, ни того, чтобы снова уйти, чтобы найти себе что-то еще. Он съел только то, чего не съела она, прикончив супницу с гороховым супом, ломоть хлеба и блюдо с пряными морковью и свеклой.

Она счастливо слушала, как он рассказывал ей о своем дне, прогоняя искавших ее служанок, пока они с Фергасом готовили крупный заказ капитана Аодана на новые наконечники копий. У Бренны, без сомнения, были свои подозрения, но улаживание их может подождать до завтра.

Когда они поужинали, Хакон взял гребень и расчесал ей волосы. Эйслинн сидела неподвижно, слишком пораженная, чтобы как-то участвовать в разговоре. Только Фиа и иногда Бренна расчесывали ей волосы по вечерам. То, что это делал мужчина, то, как это делал Хакон, было… божественно.

Ее веки закрылись, и она впитывала заботу и комфорт. Гребень приятно царапал кожу головы. Она впала во что-то вроде транса, слушая глубокий баритон, окруженная его теплом и ароматом. Расслабилась, почти лишилась чувств, когда услышала, как он кладет гребень. Его губы пощекотали ей ухо, и пламя пробежало по ее телу, когда он прошептал:

— Ты готова?

Не открывая глаз, Эйслинн откинулась на него, ее голова упала ему на плечо. Она протянула руку назад, чтобы зарыться пальцами в его волосы.

Эйслинн замурлыкала от удовольствия.

— И что мой похититель намерен со мной сделать?

— Все, что захочет. — Горячие поцелуи прошлись по изгибу ее шеи до плеча. — Не каждый день в его объятиях оказывается прекрасная леди.

Руки обхватили ее предплечья, и он начал спускать рукава с ее плеч.

— Первое, чего я хочу, это чтобы ты была обнаженной.

Рубашка распахнулась, подставляя ее груди ожидающим, жадным рукам. Он наполнил ими ладони, поглаживая мягкую плоть и дразня мозолистыми подушечками больших пальцев соски.

Эйслинн выгнулась навстречу, ее хватка в его волосах усилилась.