Волчий берег (СИ) - Шолох Юлия

Что-то не складывалось. Даже… может, они знают, что я душа Гордея? Душа Князя, как оказалось? Может, его убить хотят?

Меня словно в кипяток от этих мыслей бросило.

Но нет, этого не могло быть. В дороге захватчики мои ни словом не обмолвились, как такое возможно? Ведь подобного не скроешь, от радости хоть один бы разбойник да проговорился! Да и причину тогда с замужеством не стали бы придумывать – лишние хлопоты.

Они не знают, что жизнь Звериного князя теперь от моей зависит, что она у нас одна на двоих.

И эту тайну нужно хранить пуще всех остальных! Чтобы никому даже в голову не пришло!

Вот какая у меня теперь задача.

Позже на пути показалась деревня. Людская деревня, в которой были жители. Они выходили на дорогу, насторожено смотрели и не приветствовали княжеский отряд с той радостью, что следовало.

Не успели мы подъехать к большому двору, где, судя по зажиточности жил староста, как навстречу высыпало несколько людей в воинском облачении. Выглядели они не очень – доспехи не блестят, местами ржавые и примятые, лица уставшие, кое-кто после лечения, руки-ноги перебинтованы.

- О, кто прибыл!

Княжеский отряд встретили тут без приязни. Кивали, но провожали настороженными взглядами. На меня смотрели без интереса.

Главному боярину княжеского отряда местный староста был знаком – заезжали как к себе домой. Тесно было за воротами, конюшня уже другими конями занята, двор вещами забит. Будто где-то собрали и привезли, свалили кучей.

Не из звериных ли земель?

Вон кухонная утварь, серебряная, вон вышитые скатерти… Шапка меховая, одеяло пуховое… а вот вовсе старая кастрюля, рваный тулуп. Они всё подряд гребли?

Во рту кисло как стало, мерзко.

- Ссаживай её. В дом веди на кухню, пусть там пока сидит, - приказал боярин, который командовал отрядом. Был он тучен, дорога давалась ему тяжело, так что все от его злобы стонали. – А ты, девка, вздумаешь бежать, помни, что тут собак на улицу выпускают, натравливают на чужаков, далеко не уйдёшь да помрёшь страшной смертью.

Левак схватил меня за локоть и потолкал на кухню.

- Да куда! – Басовито крикнул с крыльца хмурый мужчина в льняной рубахе в пятнах пота. – Наследит в доме! С заднего хода веди!

Видимо, сам староста. Левак послушался и мы принялись обходить дом по двору, по утоптанной земле, покрытой сором.

Да, набежало к старосте местному гостей, ничего не скажешь. И всех же накормить да спать уложить нужно. Накладно, поди, и отказать не посмеешь.

- Шевелись!

Сказать бы ему, что и сама дойду, только какой толк? Левак хоть не злой, плевать ему на меня, он сам сказал, но тумака дать может, просто так, с досады.

А чёрный двор, огороженный старым забором из тех досок, что уже погнулись или жучок их поел… большой, оказывается.

А посреди двора у колуна для дров стоит клетка.

- Чего встала?

И не только встала, а и зажмурилась, будто это могло что-то изменить.

Клетка – а в ней волк. Свернулся клубком на дощатом полу, лапой нос прикрыл. Ушки только торчат – аккуратные такие. Или, постой-ка… Волчица?

- Чего, говорю, уставилась? А ну иди, не охота мне с тобой возиться дотемна!

Волчица подняла голову. Точно… глаза разумные. Так и есть – поймали оборотницу и заперли. Не на верёвку посадили, как обычную собаку, а в клетку, чтобы точно не сбежала.

Нельзя себя выдавать. Как не хотелось остановиться и узнать, в чём дело, пришлось отвернуться и послушно идти на кухню.

Там тепло, но хозяйка зато злая, встретила меня как бродяжку, разве что не укусила. На Левака посмотрела и посторонилась, давая проход. Тут же меня, чтобы зря не сидела, к работе приставили – и не шутками да уговорами, а просто сказали – не станешь делать, что скажу, ночевать пойдёшь во двор, а там мужичьё, войной да смертью разогретое, которое девок не стесняется под себя подминать!

Всего и оставалось, что потупиться долу и работать. Тут, в бабском царстве, слово боярина, что трогать меня нельзя, могут и мимо ушей пропустить. Скажет потом хозяйка, мол, запамятовала, не слышала, теперь-то что? Да и какой с дурной бабы спрос? А поздно будет.

Работа была простая, только отвыкла я за последнее время, да и устала в дороге. Хозяйку это не заботило, хотя доставалось не мне одной.

- Куда столько масла льёшь! Куда столько перцу сыпешь! – То и дело выговаривала она кухарке. – Конечно, чужое добро щедро можно раздавать! Сыпь меньше, сказала! И так съедят!

После жаловалась, причитала в голос. Выходило, что деревня их большая, богатая была, теперь не бросишь нажитое – а как война с дикарями началась, так все войска княжеские как сговорились через них в Тамракские земли идти! Как будто тут бесплатная поляна с яствами да хмельными напитками!

- Дикари проклятущие! – Начинала хозяйка, когда придираться к кухарке было не за что. – Людоеды! Чтоб вы все там от чумы передохли, расходы какие на вас! Эти дармоеды тоже ездят… девку мне намедни испортили сенную! А уж какая старательная была! Всё из-за дьяволицы этой, которую достать не смогли! Перекинулась, курва, а у меня девку вместо неё замучили, толку теперь с неё, выхаживать нужно, время тратить. А оборотнице проклятущей хоть бы что! У, посидит пусть теперь, тварь! Сдохнет у меня, уж я постараюсь, со свету сживу!

Хозяйка выдохлась нескоро, пошла в комнаты, только тогда я свободно вздохнула. И кухарка со мной.

- Ещё с чем помочь?

Видно было, тяжело ей одной приходится. А помощников нет, даже мальчишек. От хозяйки, понятное дело, помощи не дождёшься, криков да ругани только.

- Да. В углу корзина, повыбирай морковь получше, спрячем, а что похуже на ужин дружинникам пустим.

Повыбираю, чего нет. Корзина огромная, но полупустая.

Выбирать почти не из чего. Новый урожай ещё не созрел, а из прошлогоднего лучшее съели, но удаётся найти кое-что, отложить в сторону.

- А что это за волк в клетке на чёрном дворе? – Спрашиваю между делом.

- Испугалась?

- Да!

- Ты, девка, лучше бойся тех волков, что с парадного ходят. Они-то не в клетке.

- А они волки?

Кухарка недовольно обернулась, только тогда я поняла, сколько надежды было в голосе.

- Во, дурная! Не оборотни они, а всё равно… зверюги! Той волчице, что в клетке сидит, ничего дурного сделать не могут, а тебя поймают, мало не покажется! Сама слышала, поди, что на днях случилось. Я, как только темнеет, на улицу ни-ни, и тебе того же советую!

Тут уж я не сплоховала, задрожала от страха. Хотя, признаться, и притворяться особо не пришлось.

- Ладно, - умилостивилась кухарка. – Тут сиди, на кухне, глядишь, пронесёт.

- И шага за порог не сделаю! А что за волчица-то?

- Ох, неугомонная!

Однако видно, сама хочет поболтать. Когда руки делом заняты, язык-то приложить некуда.

- Да, войско княжеское вернулось из Тамракских земель. Хорошую добычу привезли, много врагов положили и девку вот привели.

Так, не думать про добычу и положенных врагов… так похожих на тех простых жителей, которые из деревни уходили до нас с Малинкой и Ясенем.

- Девку?

- Да. Повеселиться, знамо дело, хотели, а она раз – и в волчицу перевернулась. Теперь не до веселья. Вот и сунули в клетку, ждут, пока обратно перекинется.

- А она?

- Она нет, перекидываться не спешит, ума поди хватает. Уж они её и хворостиной хлестали, и шерсть подпаливали – нет, не перекидывается.

- И нет способа заставить её в человека оборотиться?

- Нету.

- И колдуны не знают?

- И колдуны!

- А я вроде слыхала, амулет такой делают, что не даёт зверем быть.

- Ну, этого я не знаю. Может и есть что такое, только я давеча сама слыхала, как колдун говорил – если, говорит, перекинулась девка ваша и зверем ходит, нипочём её назад не вернуть, как ни колдуй! С колдуном не поспоришь, поняла?

- Поняла.

Вот так-так… Значит, правду Ясень говорил, что женщины звериного народа так от насилия могу спастись. В случае чего и мне пригодится. Раскрывать, кто я на самом деле, не лучший выход, но если придётся…