Единственная для Барса (СИ) - Караюз Алина

И вот такой результат…

Как она ему объяснит?..

Переживания настолько охватили ее, что она не отреагировала на открывшуюся дверь. Голос Кирилла заставил девушку вздрогнуть от неожиданности.

– Лика, сегодня я буду поздно. Не переживай, ужинай без меня.

Словно во сне, она повернулась к нему. Глянула рассеянным взглядом, все еще находясь во власти своих мыслей.

Он был так красив. Словно ангел, сошедший с неба. Ее личный ангел и демон в одном лице. Ее искушение, поражение и награда.

Ее личный принц.

– Лика, ты меня слышишь? – он нахмурился, сдерживая нервозность. – У меня сегодня тяжелый день.

– Да. Ты задержишься?

– Задержусь. Предстоит важная встреча. Так что ужинай и ложись. Вряд ли я буду в состоянии пойти с тобой погулять. Все поняла?

Она машинально кивнула.

Кирилл приблизился, привычно чмокнул ее в макушку и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Лика, кусая губы, осталась сидеть.

В какой-то миг ей захотелось броситься за ним, рассказать о своих подозрениях, но она промолчала. Что-то заставило ее остаться на месте.

Когда внизу хлопнула входная дверь, а с улицы донесся шум двигателя, девушка подошла к окну. Она видела, как со двора выехал Гелендваген. И в этот момент ей показалось, что она нашла правильное решение.

Тест.

Она купит тест на беременность в ближайшей аптеке. И если он подтвердит ее подозрения, она завтра же скажет об этом Кириллу.

Как бы там ни было, он имеет право все знать.

***

Сев в машину, Стромов не удержался, оглянулся на дом. Сердце болезненно сжалось. Зверь внутри тоскливо завыл. Но решение было принято, и отказываться от него Кирилл не хотел.

Возможно, он пожалеет об этом. Но это будет потом. А сейчас, глядя на окна Ликиной спальни, он в который раз запретил себе думать о ней.

Она что-то сделала с ним. Опоила. Приворожила.

Он снова ходил в «Тентакль», чтобы разорвать эти чары, и снова не смог.

Другие женщины больше не возбуждали. Да и вообще другие женщины даже не интересовали. Они просто перестали существовать в той реальности, где была только Лика. Она заполнила все его мысли, проникла в каждую клеточку тела. Она была рваной раной в его груди – раной, через которую медленно утекали последние силы.

Кир сам не знал, когда обнаружил, что не может дышать без нее. Что само ее существование, само знание того, что она есть и принадлежит только ему, стало важным, как воздух. И он жил этим чувством так же, как желанием мести. Они сплелись воедино так крепко, что разъединить их и различить, какое сильнее, было уже невозможно.

Месть стала для него смыслом жизни. Лика – дыханием, позволяющим жить.

Он пил ее свежесть, ее любовь, как умирающий от жажды пьет воду – взахлеб, не имея сил оторваться, даже если это убьет. Каждую ночь он спускал Зверя с цепи, давая себе полную волю. Он брал ее так, словно каждый раз был последним. И она отдавалась в ответ с неистовой страстью.

Он чувствовал в ней скрытую тайну, эта тайна манила его, притягивала, как магнит. Тянула, как омут.

И каждую ночь он тонул в этом омуте, ненавидя себя.

Глава 28

Дорога заняла всего двадцать минут, но в эти минуты Кирилл заново вспомнил последние дни.

Последнее время он постоянно ощущал скрытую возню вокруг себя: тайную слежку, каких-то подозрительных типов, прячущихся по углам с фотокамерами, чужие взгляды, сверлившие спину.

И это была не паранойя.

Это были люди Андрулеску, следившие, чтобы Кирилл случайно не сбился с того пути, который был ему предназначен самим Мастером. И они больше не прятались. Почти на каждом шагу Кир натыкался на их присутствие, которое они больше не считали нужным скрывать.

Антуан шутить не умел. Он поставил условие: жизнь Бориса в обмен на возвращение акций. Вторым условием было оставить Лику в покое.

Кирилл не знал, что ранило его сильнее. Он готов был пожертвовать собой ради общего дела, но не был готов к тому, что за месть придется платить жизнью друга. И он не мог заставить себя вырвать Лику из сердца.

Слишком больно.

Слишком сильно она вросла в него. Это все равно, что отрезать половину себя.

Но сейчас у него был шанс все исправить.

Вспомнилась неудачная встреча с Каховским.

Невольно скрипнув зубами, Кирилл сильнее вцепился в руль. Чертов Каховский!

Он пришел предложить ему сделку: помощь в обмен на коктейль Мещерского, который поможет контролировать оборот. Но Лукаш сказал, что не хочет ворошить прошлое. Что Кир собирается мстить не тому, и что вообще в той давней трагедии слишком много неизвестных, чтобы кого-то призвать к ответу. Что люди, имевшие к ней отношение, давным-давно получили свое, а Андрулеску…

Кирилл вспомнил его слова:

– Андрулеску – лучший глава, который мог быть у Химнесса. Он поднял резервацию из развалин, дал верам возможность жить, а не выживать. Он дал им надежду.

– Им? – не сдержавшись, Кир зло усмехнулся. – А себя ты к ним не причисляешь? Позволь спросить, почему?

Лицо Лукаша тут же замкнулось.

– Это наши с ним дела, и тебя они не касаются.

– А мой отец? Ты ему так же сказал? Где ты был во время пожара?

– Меня заперли в старой лаборатории. Андрулеску там тоже был, и не только он. Твоего отца убил не Антуан, его убила собственная бескомпромиссность. Он не хотел идти на уступки с властями, и его просто убрали.

– И Андрулеску не виноват в том, что занял его место? Я в это никогда не поверю!

– Я не стану тебя убеждать, ты все равно ничего не услышал из того, что я говорил. Как и твой отец. Он тоже слышал только себя.

– Мой отец был настоящим мужчиной. Он не боялся говорить правду в глаза.

– Это его и сгубило. – Сделав паузу, Лукаш добавил совсем другим тоном: – Если хочешь жить, забудь эту историю, иди домой, обними свою женщину и сделай ее счастливой. Тогда будешь счастлив и ты.

– Свою женщину? – Кирилл насторожился. Ему показалось, будто Каховский сделал на этом слове странный акцент.

– Да. Я так понимаю, у тебя не просто так оказался препарат, контролирующий оборот? Ты сам его принимаешь.

Лукаш не спрашивал, он утверждал – с той самой непоколебимой уверенностью, которая всегда придавала его словам особую убежденность.

Стромов напрягся.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что сказал. От тебя пахнет девушкой, которая к нам уже приходила. Маленькая тигрица с дерзким норовом. Кажется, ее зовут Анжелика? Она твоя пара, я прав?

Скрипнув зубами, Стромов кивнул. Отрицать очевидное было бессмысленно.

– И что из того?

– Береги ее. Поверь, я знаю, о чем говорю.

– Спрятаться под женскую юбку, как спрятался ты?

– Не дерзи, мальчик, – в глазах Каховского появилась глухая угроза. – Я намного старше тебя, и поверь, повидал в жизни всякого. Мне есть с чем сравнить. А сейчас, когда я вот-вот стану отцом, проблемы мне не нужны.

Кир видел его жену, эту пухленькую блондинку, которая разглядывала его через окно с тайным любопытством в глазах. Чувствовал, что Каховский не рад видеть так близко от своей женщины другого мужчину. И в какой-то момент разговора понял, что и сам не хочет видеть Лику рядом с другим.

Или других рядом с Ликой.

Это его окончательно разозлило.

Напоминание о собственной слабости стало последней каплей. Он сорвался. Едва не наделал беды.

Повезло, что Лукаш оказался взрослее и сдержаннее. Он просто отлупил его, как мальчишку, и вышвырнул вон, напоследок предупредив, чтобы больше не смел здесь появляться.

Вспомнив об этом, Стромов криво усмехнулся и уже с уверенностью въехал на автостоянку перед нотариальной конторой. Заглушил мотор и вышел, подставляя лицо утреннему ветерку.

Как бы там ни было, решение принято. Пусть Андрулеску думает, что держит его в кулаке. Все эти дни он советовался с юристами, не раскрывая им подробностей дела. Теперь все зависит лишь от того, как это воспримет Лика.