Хранительница. Памятью проклятые (СИ) - Огинская Купава

— Я хочу, чтобы ты поняла. И простила меня.

Он твердо стоял на ногах, такой наглый и уверенный в своих силах. В силах, которых совсем недавно у него не было…

— Ты из меня сейчас силы тянешь, да? — запоздало догадалась я. — Потому мы на краю стоим? Чтобы я не рыпалась и не мешала подзаряжаться?

— Питался тобой, не спорю, но разве я причинил тебе вред? Чувствуешь слабость? Апатию? Тебя клонит в сон? — непринужденно поинтересовался он, совершенно уверенный в отрицательном ответе.

— Нет, но…

— Я не могу сейчас питаться простыми людьми. Не мог питаться вчера, когда копил силу для вселения, не могу сейчас, пока закрепляюсь в теле. Потому что не остановлюсь, выпью их полностью и убью. Но тебя не убью, не смогу даже вред тебе причинить.

Сомнительное утверждение, конечно, но оспаривать его я не стала. Мало ли, вдруг лярва и правда не может навредить тому, к кому решил привязаться? В книгах, что мне приносил для ознакомления с нечистым миром Глеб, информации об одичавшей нечисти я не встречала и знать не знала, насколько у них все сложно.

— Но предупредить, что собираешься мной немного перекусить, ты мог бы? Мне, конечно, не жалко, но я бы хотела знать, что за руки меня держат не потому, что собираются столкнуть вниз, а всего лишь из-за особенности выбранной подпитки. И зачем именно за руки держаться? Энергетический вампиризм, вон, и на расстоянии возможен. — высказалась я, уже без прежнего страха оглядывая горизонт. Рассвет разгорался, окрашивая небо яркими отсветами. Человеком мне оставалось быть считанные минуты.

— Тактильный контакт — самый безопасный метод передачи энергии. Так я чувствую, сколько силы в тебе еще осталось. Это необходимо, чтобы прервать кормежку вовремя, не навредив твоему здоровью.

С одной стороны, очень интересная информация, и ее, наверное, стоило бы обдумать, но с другой… с другой солнечные лучи уже коснулись моих ступней.

— Начинается, — прошептала я, невольно отшатнувшись назад. К сожалению, сзади стоял Влад, и отсрочить немного встречу с солнцем мне не позволили, — черт-черт-черт.

— Не бойся, это совсем не страшно.

— Угу, как же… Вот стану сейчас нечистью, и что? Я теперь тоже могу одичать и свихнуться?

— Не беспокойся, — Влад невесело усмехнулся, — это беда нечисти первой ступени. На остальных она не распространяется.

— Типа, видовая болезнь, только опасная не для одного вида, а для целой группы?

— Связанной какой-то общей особенностью, — кивнул он.

— Сочувствую.

— Это не так уж и страшно, — вещал Влад, вслух размышляя о том, что у каждой отдельной нечисти есть свои личные проблемы, и среди них возможность одичать — не самая страшная.

— Единственная серьезная проблема одичавших — метка слетает. А незарегистрированная нечисть преследуется охранителями. Что, конечно, неудивительно: дикие, как правило, становятся куда агрессивнее и опаснее своих собратьев. Но порой это так раздражает… вечно быть в бегах.

— Ты не в бегах, — тихо напомнила я. Перед глазами вспыхивали странные блики, я чувствовала, как тепло поднимается по ногам вслед за солнечным лучом, а мир необратимо меняется. Наполняется новыми звуками и красками, такими яркими и звонкими, каких я раньше и не знала.

— У меня есть тело, — напомнил он.

И тело, и метка на этом теле, и…

— У Виктора тоже метка была, — вспомнила я очень кстати.

— Разумеется, была. Я лично ставил метку, когда привязывал его к дому.

И было в его голосе что-то такое, очень знакомое, но, подхваченная вихрем новых ощущений, я не успела разобрать, было ли это раздражение от моих нетактичных вопросов или же простое веселье.

— Слушай, а ты мной до сих пор питаешься? — невпопад спросила я, чувствуя, как мысли путаются. Я не понимала, что происходит, и готова была обвинить в этом Влада.

— Нет.

Верилось мне в это слабо. Разве может наглый интриган, использовавший меня в качестве приманки, говорить правду? Ну не может же… наверное.

Мысль оборвалась, утонув в золотом сиянии.

В затылке короткой вспышкой отозвалась тупая боль, и я поняла, что значит выражение «мир заиграл новыми красками».

На самом деле, новых цветов в нем не прибавилось, да и старые не стали ярче. Особых изменения я не видела. Но чувствовала.

Город ожил, вены дорог, раскинувшиеся под нами, пульсировали, перегоняя энергию. Питаясь и щедро питая ею нас.

— Впечатляет? — спросил Влад, медленно отпуская мои плечи. И в голосе его слышалась гордость.

— Еще как, — вынуждена была признать я. И чтобы добавить веса своим словам, упала в обморок. Слишком тяжело для меня было вместить в себя всю эту мощь.

Я хотела, чтобы это мгновение длилось вечно, но, в то же время мечтала о том, чтобы все поскорее закончилось. И когда мир, поглощенный предобморочной тьмой, сузился до одной яркой точки, почувствовала малодушное облегчение. Потом погасла и эта точка, а меня качнуло вперед.

Как-то совсем не вовремя Влад решил меня отпустить. Но пожалеть об этом я уже не успела.

Эпилог

Первая моя мысль в качестве официальной хранительницы была матерной. Вот как пришла в себя на диване, в квартире городового, вся мокрая от воды, которой меня пытались привести в чувство, так сразу и скатилась в эмоциональные мысли, недостойные моего нового статуса.

— Очнулась, — Влад удовлетворенно кивнул, когда я с трудом открыла глаза, вяло смаргивая с ресниц капли воды, — хорошо.

Я тоже считала, что это хорошо, но еще лучше мне бы стало, прекрати он целиться в меня из пульверизатора.

— Медленно положи оружие на пол и отойди, — велела я, стирая с лица воду.

Голос мой звучал надтреснуто, но достаточно бодро, чтобы успокоить не только Влада, тут же опустившего руки, но и меня.

Живая, здоровая… целая, что особенно важно. А то ж могла бы сейчас не на диване лежать, а на асфальте. Лепешечкой.

— Позволь поздравить тебя с вступлением в должность хранительницы этого города, — со сводящей скулы официальностью напомнили мне о моем сомнительном новом статусе. Смущая рассеянной полуулыбкой и подозрительно довольным видом, Влад скромненько присел на подлокотник дивана в моих ногах. Пульверизатор все еще был зажат в его руке и угрожающе смотрел в мою сторону.

— Признаться, после всего, что я узнала, было бы логичнее, если бы ты сбросил меня с крыши, пока был шанс. — Вспомнив, как легко я чуть не сбросилась сама, с содроганием добавила: — Или не мешать мне убиться самостоятельно. Не боишься, что совершил непоправимую ошибку?

Влад помолчал, серьезно обдумывая мой вопрос. Я не мешала, любуясь своим начальством. Теперь уж точно начальством.

Сидит же весь такой бледный, осунувшийся, очень человечный и живой… Так сразу и не скажешь, что на самом деле это всего лишь одежка для опасного чудища с жуткими глазами.

— Возможно, ты права, и нужно было от тебя избавиться, пока была такая возможность. Не исключено, что я действительно совершил непростительную глупость, оставив тебя в живых, но, — он неожиданно легко поймал мой взгляд, — сейчас узнать наверняка мы это не можем. А потом… потом уже будет бессмысленно что-то менять.

Я бы хотела отвести взгляд, опустить голову или даже отвернуться, но продолжала послушно таращиться на него. Сложно передать словами, что именно я чувствовала, когда сквозь глаза Влада на меня смотрел лярва. Зрачки его слабо светились белым, а черты лица приобретали хищную резкость. Зрелище не для слабонервных. Завораживающее, но зловещее.

Вот же не повезло мне с начальством-то, а? Кто-то своего шефа чудовищем зовет просто потому что у того характер поганый, а мой шеф — самое настоящее чудовище. Никаких иносказательных смыслов, такой и есть.

И ведь даже уволиться не могу… Трагичненько.

— А пока, — не подозревающий о моих мыслях Влад протянул мне руку, — надеюсь, мы сработаемся.

Мне хотелось сказать что-нибудь едкое. Что-нибудь о наивных монстрах с противозаконными тайнами и их несбыточных надеждах. Но вместо этого я с трудом села, опираясь плечом на спинку дивана, чтобы пожать протянутую ладонь.