Один поцелуй до другого мира (СИ) - Платунова Анна

Ива распахнула глаза и увидела осколки, в которые превратилась бутылка, ударившись о деревянный паркетный пол. Набравшись смелости, осмотрелась. Она сидела на софе, укрытой пледом. На столике засыхали остатки трапезы. Надкушенное яблоко, заветренный сыр, булочки. Два бокала с следами вина.

Ива перевела взгляд на себя — руки молодой женщины с аккуратными ногтями. Тонкий домашний халат едва перехвачен пояском на талии — одна видимость, а не поясок. Халат так и стремился распахнуться на груди. Капли вина на светлой материи.

Хозяйка тела явно была не одна перед тем, как уснула. Два бокала говорят о том, что ужинали два человека.

— Ксан? — шепотом позвала Ива.

Никто не ответил. Впрочем, она произнесла его имя так тихо, что сама себя едва услышала. Опасности приучили ее быть осторожной.

Ива поднялась с дивана, скользнула взглядом по обстановке. Небольшая комната, заставленная вещами. Все сразу и не разглядеть. Стены оклеены желтой бумагой в мелкий розовый цветочек. На комод брошены перчатки и бусы, брошь с зеленым камнем украшает голову фарфоровой куколки, словно причудливая шляпка. На спинку кресла небрежно накинуто платье, из-под подола стыдливо выглядывает кружевной чулок. У камина, потухшего и пустого, стоит грубый деревянный сундук с неплотно прикрытой крышкой. Ива хотела было подойти и заглянуть, но потом решила первым делом отыскать Ксандора. Может быть, он где-то поблизости?

Ива не слишком на это надеялась. Судя по прошлым путешествиям, Ксан мог оказаться где угодно и кем угодно. Мальчишкой, что случайно проходил мимо. Старым дворовым псом. О закрытое окно ударилась муха с таким неожиданно громким треском, что Ива вздрогнула. Да вот хоть этой самой мухой!

Она на цыпочках подобралась по теплому полу к двери. Заглянула в щель. По ту сторону тоже обнаружилась комната. Ива видела краешек ковра, шкаф со стеклянными дверками, зеркало в полный рост в деревянной раме. Потянулась к ручке и… закричала от неожиданности!

Дверь распахнулась. На пороге стоял молодой черноволосый мужчина в измятой рубашке и холщовых брюках, которые явно знавали лучшие времена.

Они с подозрением уставились друг на друга.

— Ива? — хрипло спросил незнакомец.

— Ксан? О, Ксан!

Не муха! И не старый дворовый пес! Какое счастье!

Ива не успела опомниться, как оказалась в его объятиях. Он целовал ее волосы, щеки, губы, гладил руки.

— Моя хорошая… Моя девочка…

«Ива, прекрати, — увещевала она себя. — Что ты делаешь? Кого ты целуешь? Принца вражеского государства? Ничем хорошим это не кончится!» Но уговоры были бесполезны: Ива отвечала на поцелуи и сама подставляла лицо, каждой клеточкой тела ощущая нежность и тепло.

— Я пока не услышал ответ, — мягко сказал он.

Ива открыла глаза и впервые разглядела склонившееся над ней лицо.

— Знаешь, у тебя здесь тоже серые глаза, — улыбнулась она.

А он взял прядь ее волос и кончиком пощекотал ей нос.

— Волосы цвета спелой пшеницы.

Они, не сговариваясь, обернулись и посмотрели в зеркало. Девушка была старше, но волосы, овал лица, фигура — Иве на секунду показалось, что она видит свое отражение. И Ксандор — высокий, темноволосый, широкоплечий — выглядел точно двойник самого себя, оставшегося в Курже.

— Это почти мы, — ошеломленно прошептала Ива.

— Вот что происходит, когда руководство берет на себя взрослый ответственный мужчина.

И Ксандор, позируя, выпятил вперед челюсть и расправил плечи. Рассмеялся, посмотрев на ее нахмуренные брови.

— Ива, я шучу.

Он притянул ее к себе и поцеловал.

— Но тебе не уйти от ответа. Как смотришь на то, чтобы выйти замуж за принца?

Ива слабо улыбнулась, отвела глаза.

— Ксан… Ты ведь не серьезно? Как это вообще возможно? Ты забыл, что идет война? Мы очнемся… Если очнемся… Я даже не знаю где! О, Ксан…

Она сняла его руки, отступила.

— Можно сказать, что мы просто спим… И однажды придет время проснуться. А я… Моя магия… Не думаю, что я готова…

Ксандор шагнул следом, взял за плечи.

— Когда мы вернемся, я все решу! Веришь мне? Я не тороплю.

Ива стояла, опустив голову, но он тронул ее за подбородок, заставляя посмотреть на себя.

— Это невозможно, — тихо сказала она. — Ты и сам это знаешь. Но я буду вспоминать этот день и твои слова.

Ива потерлась щекой о его ладонь.

— А теперь надо решить, как мы станем искать твоего брата.

«Ксандор не любит меня, — подумала она. — Потом он это поймет. Это благодарность, возможно. Или привязанность. Все же я единственная, перед кем он открылся. И мы с ним вдвоем вдали от привычного мира, от всех, кого мы знаем и любим. Мы вернемся — и все изменится».

*** 50 ***

Ксандор кивнул, но Ива по глазам поняла: он отступил лишь на время. Упрямый префект!

— Итак, где мы?

Он осмотрелся, увидел остатки трапезы, небрежно скинутое платье. Повертел в руках бокал со следами помады на ободке.

— Они были любовниками, — сказал он.

— Это неважно, — тихо ответила Ива. — Они — возможно. Но не мы с тобой.

Ксандор кивнул, соглашаясь. Потом заметил осколки на полу.

— Не подходи: ты босиком. Я уберу.

Он присел на корточки и начал перекладывать стекло на промасленную бумагу, в которую прежде была завернута сдоба. Ива отошла к окну, прислонилась к подоконнику. Смотрела на руки Ксандора, а думала бог весть о чем. О всяком странном. О том, например, что все те мужчины, что глядели на нее с вожделением, с трепетом и обожанием, все те, кто не смел коснуться даже кончика ее платья, — они наверняка не сделали бы такой обычной вещи, как собрать осколки просто для того, чтобы она не поранила босую ногу. От этих мыслей что-то сдавило внутри, будто воздуха перестало хватать. Ива отвернулась и с преувеличенным интересом принялась смотреть в окно.

По ту сторону стекла по декоративной решетке вились плети растений. Яркие алые бутоны, напоминающие большие колокольчики, покачивались на ветру; Иве даже почудилось, что она слышит легкий мелодичный звон. Густые побеги не позволяли горячему полуденному солнцу проникать в комнату.

— В этом мире лето, — прошептала Ива. — Все кажется таким безмятежным…

— Помню, когда мы оказались в телах эльфов, их мир первое время тоже казался уютным. Примерно первые пять минут!

Ива почувствовала, как теплые ладони накрыли плечи. Хотела отодвинуться, но вместо этого прислонилась к груди Ксандора. Глупая, глупая!

— Будем надеяться, здесь нам повезет больше, — вздохнула она. — Ты заметил сундук? Давай заглянем.

Уголки сундука, обитые жестью, были потерты и поцарапаны. Доски, из которых он был сколочен, местами выщерблены, а местами обуглены, будто сундук тащили из огня. Видно, это деревянное ископаемое успело побывать не в одной переделке. Ксандор откинул крышку, и они с Ивой воззрились на содержимое.

— Что за ерунда? — удивилась Ива.

Сундук был заполнен странными вещами. В одном его отделении лежал черный цилиндр, трость, обмотанная серебристой бумагой, кое-где измочаленной, так что просвечивала древесина, шкатулки, чьи крышки украшали незнакомые символы, ленточки, прутики, какие-то шары из мягкого материала. В другом отсеке лежали предметы более-менее знакомые, но все же непривычные. Шляпки ярких цветов, перчатки, украшения. Ива заметила белье из материи настолько тонкой, что оно, вероятно, ощущалась как вторая кожа. Белье оказалось разноцветным, с нашитыми бусинами и блестками. Ива в недоумении рассматривала его: создавалось впечатление, что белье носили не под одеждой, а вместо нее.

В откинутой крышке, как в шкафу, расположился черный фрак и два платья — одно алое, другое изумрудное. Глубокий вырез декольте, разрезы на бедрах и подол, украшенный перьями: эти платья явно не для повседневной носки, а для…

— Мы артисты! — догадалась Ива.

Ксандор вытащил цилиндр, брезгливо повертел его в руках.

— Дожил! — проворчал он.

Ива знала, что в Аланке бродячих артистов не жаловали — в отличие от Сфоридиса, где процветали все виды искусства. Люди попроще приглашали на празднества странствующие труппы актеров, люди знатные предпочитали украшать вечер изысканными выступлениями алых жриц.