Беглянка (СИ) - Кроваль Яна

Да. В деле деликатного промывания мозгов Нарая была настоящим профессионалом. Если бы я вовремя не догадалась прекратить споры — уже через пару дней согласилась бы принять постриг. А так, вспомнив все свои невольничьи навыки, перестала реагировать на провокации, а потом и вовсе замолчала. Насовсем.

Немного побившись в возведённую мной стену отчуждения, монахини всё-таки отказались от своих попыток наставить меня на путь истинный и позволили спокойно ждать спасения. Словно они и правда уважали чужие желания… Вот только в действительности им просто было некуда торопиться!

Время ломает медленнее, зато надёжнее. Зачем тратить силы? Очень скоро я привыкну и сама на всё соглашусь…

Похоже, именно это имел в виду Арен.

Знала бы — убила!

Как ни странно, боли в общепринятом понимании не было. Ни физической, ни моральной. Как и обиды. Хотелось всего-навсего взорвать колонию к шарку. Или броситься на первую попавшуюся монахиню с кулаками. В идеале, конечно — на настоятельницу. Да хоть сломать что-нибудь, неважно! Покричать. Поплакать… Лишь бы выплеснуть переполняющие эмоции. К сожалению, у меня не было на это права. Первый шаг к поражению — признание. А я не собиралась опускать руки! Из любой ситуации есть выход! И мне требовалось его найти.

— Хорошо. — Решительно отставив истерику на тему своей излишней доверчивости некоторым ночным мотылькам, сказала я. — Как часто они прилетают?

— По-разному. — Неопределённо повела плечами Нарая, элегантно заглатывая следующую ложку бурой каши. — Порой каждые две недели заглядывают, а иногда годами не появляются. Как пойдёт.

Во рту окончательно пересохло.

Я рисковала не просто застрять там, где меня и искать-то не станут! Мне предстояло родить тут сына, а то и вовсе воспитать из него мужчину, если в ближайшем будущем не подвернётся спасительная возможность смотаться!

Перед глазами будто наяву возникла картинка, как молодой Лауль с моими чертами лица охмуряет престарелых монахинь.

Зажмурившись, я отогнала пугающее видение и залпом выпила стакан воды.

Оформлять документы на ребёнка, родившегося неизвестно где и непонятно от кого, тоже было не самой радужной перспективой. Однако здесь на помощь мог прийти генетический тест, который бы чётко установил наше родство, а остальное — мелочи, недостойные внимания.

И всё же они огорчали.

— Можно с кем-нибудь связаться? Попросить сделать небольшой крюк и забрать меня?

— У нас нет контактов с внешним миром. Они нам не нужны.

Почему-то на другой ответ я и не рассчитывала.

— Даже с бабочками или мотыльками? — Осведомилась вяло.

— Даже.

Ну, разумеется. Абсолютно автономная колония. Мир рухнет, а здесь об этом никто даже не узнает. Человечество вымрет, а монастырь будет мирно существовать дальше…

Я почувствовала себя консервированной креветкой в жестяной банке — видела муляжи в музее. Тоже вполне самодостаточная система, не нуждающаяся в помощи извне… Пока срок годности не выйдет. А потом всё стухнет.

Мои мечты и надежды разбились вдребезги. Для всех я погибла, а на деле…

Лучше бы и вправду умерла. Самой мучительной смертью из возможных.

— Не расстраивайся. — Придвинулась ко мне молодая девушка-послушница. — Ты очень быстро забудешь о прошлом. Там, за пределами монастыря, нет ничего хорошего. Только боль, жестокость и страдания. А здесь тихо и спокойно. Как в раю.

Расстроенная, я механически кивнула и молча опустила взгляд в тарелку.

Покориться? Никогда! Но смириться со своей участью всё же пришлось.

Я сидела у окна и шила. Руки работали сами по себе, позволяя мыслям гулять настолько далеко, насколько хватало моего могущества. Но с каждым днём его становилось всё меньше…

Время неумолимо текло вперёд, обтачивая меня секунда за секундой и приводя мнимую покорность в настоящее смирение. Я ничего не могла сделать, а между тем ждать становилось всё труднее. Надежды таяли прямо на глазах, мечты о свободе уносились прочь, желание бороться постепенно ослабевало, и жизнь в монастыре уже не казалась такой пресной.

Девушки-послушницы были милы и приятны. Монахини — строги, но добры и справедливы. Порой я ловила себя на мысли, что мне нравится с ними беседовать… Правда, это не мешало мне благоразумно держать язык за зубами.

Да, пусть связи с остальной частью вселенной не было, инстинкт самосохранения никто не отменял. И пока я не сдалась окончательно — старалась придерживаться старой линии поведения… Что с каждой неделей становилось всё сложнее. Пожалуй, на поддержание воспоминаний уходила большая часть моих сил. Зато именно благодаря им мне было за что бороться! Иначе бы я давно уже стала послушницей…

Периодически в голове всплывал один и тот же животрепещущий вопрос: как это всё выдерживали будущие бабочки?.. Ведь чтобы сохранить себя в подобных условиях, надо обладать невероятной волей… Или наоборот — гибкостью и мягкостью пластилина.

Вот последнего мне явно не хватало. Всегда.

Неожиданно плавное течение моих мыслей было прервано тихим скрипом. Кто-то открыл дверь и наступил на неудачно уложенную половицу.

Бывает.

Не шелохнувшись, я продолжала бездумно работать, лишь краем мозга отметив, что шаги посетителя подозрительно тяжелы.

— Мина?.. — Осторожно поинтересовался вошедший смутно знакомым голосом.

Закрепив нитку, я медленно обернулась и посмотрела на гостя.

Мужчина…

— Ганс! — Осознав, кто явился по мою душу, радостно вскричала я. — Шарк, Ганс! Не может быть! Как ты меня нашёл?!

Все прошлые обиды и разногласия вмиг отступили на второй план. За мной прилетели — вот что было главным! Одна эта мысль возвращала к жизни!

Отбросив стеснение вместе с табуретом в сторону, я кинулась на шею бывшему другу, чьё появление стало несказанным счастьем.

Широко улыбнувшись, напарник осторожно приобнял меня за талию и нежно привлёк к себе. Из груди вырвался вздох, полный блаженства. Я почувствовала себя дома…

Всё будет хорошо! Теперь — точно! В этом я была уверена.

Не знаю, сколько мы так простояли. Может быть минуту, а может и час, но для меня это время слилось в одно-единственное бесконечно приятное мгновение.

Наконец, Ганс мягко отстранился, и я, подняв голову, наткнулась на немного растерянный взгляд.

— Что?.. — Не выдержав напряжения, поинтересовалась настороженно.

— Ты… — Друг замялся. — …что, того?..

Я непонимающе уставилась на собеседника.

— Ну, это… — Он выразительно обвёл свой несуществующий живот, кивнув в мою сторону.

Я рефлекторно скосила глаза вниз, на заметно выросшее пузико, наличие которого уже не скрывало местное бесформенное рубище.

— А… — Слегка покраснев, криво улыбнулась. — Да, всё верно. Я беременна.

Тень непонятного происхождения скользнула по лицу Ганса, заставив его вмиг посерьёзнеть.

— От кого? — Хриплым голосом спросил он.

Очередной приступ ревности меня, конечно же, не обрадовал. Но сегодня я была готова простить своему напарнику всё.

— От Лауля. — Ответила спокойно.

— Ты уверена?.. — С подозрением уточнил друг.

Я кивнула:

— Без сомнений. Иных мужчин у меня не было.

Побледнев от гнева, Ганс резко отвернулся к окну, вызвав горькую усмешку.

Он всё ещё на что-то надеялся. Хотя знал, что я предпочла другого.

И тут мозг пронзило страшное предположение…

А вдруг он решит оставить меня здесь? Потому что я снова, пусть и негласно, но отказала? Вдруг Лауль не в курсе, где я? Мог же напарник, в конце концов, по собственному почину броситься на мои поиски, припрячь отца, а то и вовсе подключить свои старые не очень законные связи… Пожалуй, так ему действительно было бы легче выйти на Арена или других ночных бабочек. А при должной сноровке и выяснить всё, что нужно…

Хотя, нет. Вряд ли. Ганс никогда не отличался особой жестокостью, по крайней мере, раньше. Это больше работа для Инквизитора.

Помедлив секунд десять, я всё-таки приблизилась к напарнику и положила руку ему на плечо. От моего прикосновения он ощутимо вздрогнул, однако предпочёл остаться ко мне спиной.