Когда родилась Луна (ЛП) - Паркер Сара А.

Трудно не заметить разительную разницу. Тогда я бежала от боли, голода и страданий. Теперь я бегу от удовольствий, полноценного питания и искреннего смеха.

Не думай об этом. Ты все делаешь правильно.

Это правильно.

Все эти хорошие вещи не для тебя.

Я повторяю это про себя с каждым шагом через лужи и поваленные бревна, густая листва джунглей словно поглощает меня, пока я возвращаюсь тем же путем, по которому мы пришли сюда, а буря пронзительно визжит и содрогается. Сбавив скорость, я выхожу на поляну, на которую ранее приземлился Райган, и с облегчением вижу, что зверь не вернулся.

Вокруг меня льет дождь, и я бросаю взгляд направо, на крутой утес, окаймляющий плато.

Если я побегу в эту сторону, то мало куда смогу попасть. А поскольку король-воин, намеревающийся охотиться на меня, наверняка знаком с этими горами ― он поймает меня в мгновение ока.

Но если я спущусь вниз…

Я смогу идти вдоль реки до самой стены. У меня будет постоянный запас питьевой воды, восхитительный вид на реку Агт, тень от прибрежных деревьев.

Чего еще желать?

Я бросаюсь влево, на мгновение задерживая взгляд на обрыве и намечая выбранный путь.

― Творцы, ― бормочу я.

Край плато представляет собой вертикальный обрыв, который переходит в другое плато, где находится бассейн с бурлящей водой, падающей с уступа водопада. Бассейн переливается через край, спускается вниз по другому обрыву, где впадает во второй бассейн, расположенный далеко внизу ― тот самый, который я заметила, когда мы только прилетели. Хотя выглядит он совсем не так, как тогда.

Теперь это переполненный водосборник, с опасной силой обрушивающийся в ущелье.

Я вздрагиваю.

Это не идеальный вариант, но либо это, либо гора позади меня и вероятный тупик.

Дождь немного стихает, сквозь тяжелые облака над головой пробивается один-единственный луч света…

Я пожимаю плечами, принимая это за знак.

Повернувшись, я натягиваю железную манжету повыше, чтобы она не мешала, и бросаю взгляд на тропинку в джунглях, прежде чем присесть на корточки. Я свешиваю ноги с края, нащупываю опору в камне и спускаюсь, сглатывая пугающее ощущение, которое всегда возникает в тот момент, когда я повисаю на краю чего-то опасного.

Камень скользкий, но достаточно прочный, чтобы можно было удержаться, если делать это быстро и осторожно.

Оказавшись у подножия скалы, я преодолеваю последние несколько футов и приземляюсь на травянистое плато. Я подбегаю к краю бассейна, чтобы увидеть яростно бурлящую воду, плещущуюся у краев, хотя она все еще находится в нескольких футах от того, чтобы испытать берега на прочность.

Все должно быть в порядке.

Мгновение я наблюдаю за водопадом, низвергающимся через край с такой ревущей мощью, что трудно не восхититься…

Рейн ― изысканный творец. Такая доминирующая сила.

Я поворачиваюсь и только собираюсь спуститься с обрыва, когда мой взгляд улавливает какое-то движение. Из джунглей вырывается стая хвостатых птиц и с криком устремляется в небо.

Мое сердце подскакивает к горлу.

Птицы не летают во время бури, это всем известно. Они прижимаются к земле. Прячутся.

Неужели их что-то спугнуло?

В моей груди расцветает понимание, обдавая меня бурлящими потоками адреналина.

Он приближается.

Черт.

Я начинаю спускаться по скале, не заботясь о том, чтобы проверить, за что держусь. Я обдираю пальцы на руках и ногах, спускаясь с сумасшедшей скоростью.

Если Каан найдет меня, я ни за что не смогу снова сбежать. Он не сведёт с меня своих проклятых Творцами глаз.

Ужасный скрежещущий звук рассекает воздух, и я поднимаю голову, чтобы увидеть взрыв воды ― бурлящий поток пены, камней и вырванных деревьев, несущийся на меня с такой скоростью, что я едва успеваю вдохнуть, прежде чем он настигает меня и отрывает от стены.

Что-то твердое попадает мне в голову.

Меня поглощает темнота.

ГЛАВА 37

Они пришли за мной, когда я спала, свернувшись калачиком под мехами на тюфяке Махи и Паха, как я делала, когда болела. Они пели мне песни, от которых мне всегда становилось легче.

Они пришли за мной ― целая свита стражников с бусинами из Пекла, Сумрака и нейтрального города Ботайма, резиденции Совета Трех.

Должно быть, они знали, что я буду сопротивляться, несмотря на свое ослабленное состояние, потому что проткнули меня железным гвоздем еще до того, как я открыла глаза.

Трусливые ублюдки.

Они позволили собрать одну-единственную сумку с вещами, прежде чем на меня накинули вуаль, заковали в железные кандалы и вывели из спальни. Помощники Махи и Паха, должно быть, сражались с ними, потому что они тоже были связаны, стояли на коленях вдоль коридоров, пока меня выводили наружу, туда, где у стен Аритии расположились угрожающие молтенмау. Они поднимались над крышами зданий и проносились по небу, раздувая оранжевое пламя и заставляя горожан кричать.

Мне сказали, что они пришли не для того, чтобы завоевать мое королевство. Они просто помогут мне охранять его, пока я не смогу связать себя узами брака с мужчиной, которого выбрал для меня Совет Трех.

Тирот, мать его, Вейгор.

Один из трех сыновей короля Остерна. Тот, что с жестокими глазами. Мужчина, которому Пах не отдал бы меня за все зерно мира.

Я кричала на них. Сказал им, что лучше сгнию. И получила удар по голове от одного из стражников Пекла.

На какое-то время все вокруг потемнело.

Я очнулась на спине самого большого молтенмау, которого я когда-либо видела, а Слатра сопровождала нас до самой Имперской крепости неподалеку от столицы Сумрака, где мы должны были остановиться на этот сон.

Теперь я не могу уснуть. Не могу ничего делать, кроме как смотреть в окно, лелея свою печаль, и наблюдать, как Слатра мелькает в разноцветных облаках, извергая ледяное пламя, а сопровождающие меня молтенмау пытаются загнать ее обратно в Тень.

Как только взойдет Аврора, мы полетим через Болтанские равнины прямо в Домм — призрачную столицу Пекла. Там мне предстоит провести следующие три фазы, пока я не достигну возраста коронации, после чего нас с Тиротом свяжут узами брака. А до тех пор будет «некрасиво», если я буду жить под одной крышей с мужчиной, которому сейчас поручено управлять моим королевством.

Моим. Королевством.

Чуть раньше, пока я лежала здесь и смотрела, как Слатра скидывает с неба трех молтенмау и поджаривает перья многим другим, молодая королева Сумрака пришла навестить меня в моих гостевых покоях. Предложила вытащить железный гвоздь из моего бедра.

Мы разговаривали вполголоса, пока она работала, и она извинилась за действия своего мужчины, — короля Кадока Вейгора, — который предложил свою помощь Совету Трех и послал свою орду молтенмау, чтобы охранять меня.

У меня сложилось впечатление, что она сожалеет о том, что позволила мужчине «проскользнуть в ее пространство сна», зачать ребенка, который заставил их вступить в узы, связавшие Пекло и Сумрак надежным узлом.

Я сняла вуаль и позволила ей увидеть мое лицо, каким бы изможденным оно ни было.

Она заключила меня в теплые, крепкие объятия, напомнив, что в мире еще есть что-то хорошее.

Вместе мы смотрели, как Слатра ведет одинокую войну, пока королева не закончила лечить мою рану и не удалилась в свои покои. Я до сих пор сижу на подоконнике, защищенном рунами от побега, и молюсь Клод, несмотря на леденящую тишину, воцарившуюся из-за этих железных наручников.

Я умоляю ее передать Слатре, чтобы она сражалась во время сна, но, как только взойдет Аврора, повернула назад. Вернулась в Аритию, свернулась калачиком и ждала меня.

Лунные шлейфы не выживают на солнце, а я не могу ее потерять. Мое сердце не выдержит еще одной потери.