Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн

– Я не хотел подходить слишком близко.

Ладно…

– Но кроме нее – ничего. Я прощупал западную и южную стену везде, где смог дотянуться, чтобы найти потайной рычаг, кнопку или даже дверь, но у меня кончилось время.

Дверь открывается, выходит пышущая злостью Нив и направляется прямо к Дексу, Дэ и Риме. Не к Сэмюэлу.

Я, сузив глаза, смотрю на Декса, который внимательно слушает Нив.

– Майке Бессер, – зовет дева-сатир.

Мы с Зэем ждем. Через две минуты возвращается и Майке.

Следующая – Триника.

Майке спешит к нам.

– Я прощупала две другие стены. Ничего.

– Видимо, я проверю пол. – Оба кивают. – Зэй, в твоей книге ничего нет?

Он качает головой:

– Я уже пробовал.

Майке придвигается ближе и понижает голос:

– У меня есть зеркало Ариадны, второй дар от Диониса. Оно должно показывать, куда идти. Может, оно откроет мне выход. – Она на миг умолкает и морщит лоб. – Надо было им воспользоваться в первую попытку. Простите. Я думала только о том, как проверить то, что не успел Зэй.

Мне очень хочется похлопать ее по руке только за то, что она с нами этим поделилась. Хотя была не обязана.

– Арфа там стоит не просто так. – Я оглядываюсь вокруг. – Может, нужно что-то, связанное с музыкой?

– В следующий раз я попробую сыграть на арфе, – говорит Зэй.

А потом мы ждем. Можно подумать, что две минуты на каждого – это недолго, но кажется иначе.

Когда Декс выходит после своей попытки, его лицо искажено раздражением. Я не могу удержаться:

– Похоже, дар предвидения не настолько полезен, как ты думал.

Декс вздрагивает.

Нив сжимает губы за его спиной.

– Ты не сказал своим союзникам, но сказал ей? – Она обвиняюще тычет пальцем в мою сторону.

На лице Декса появляется грозное выражение.

– Каким хреном ты об этом узнала? – спрашивает он меня.

Я даже не тружусь спрятать усмешку:

– Я не знала. Наверняка. Но теперь знаю.

Он шагает в мою сторону, сжимая кулаки.

– Тронешь ее – будешь иметь дело со мной, – говорит Сэмюэл. Он не двигается, не повышает голос, но Декс останавливается как вкопанный. Я была права. Они потеряли союзника в его лице во время последнего Подвига. Не знаю, что послужило причиной, но я рада, что теперь он мне не враг.

Я киваю Сэмюэлу. Пусть он был с Дексом и остальными на начало прошлого испытания, но теперь мы квиты.

Через минуту видимой борьбы с гневом Декс, топая, отходит к своим союзникам. Ротация поборников в этом Подвиге возобновляется. Я, естественно, самая последняя. Аполлон мог хотя бы в середину меня сунуть для разнообразия.

Войдя в комнату, я первым делом закатываю рукав и пробуждаю татуировки Аида. Отсылаю лиса обнюхивать комнату, а тарантула – лазать по стенам в поисках возможного выхода, пока сама простукиваю полы.

Мои две минуты заканчиваются быстро, татуировки возвращаются на место, и я выхожу ни с чем. Дальше к арфе идет Зэй. Проходит не более десяти секунд, как раздается громкий вскрик, и мы все резко переводим взгляды на дверь.

Внутри меня разливается разочарование, когда Зэй выходит. А остальные тихо улыбаются про себя.

Мы снова кучкуемся.

– Проклятая арфа меня укусила, – шепчет Зэй. Согнувшись так, чтобы другие не видели, он показывает нам руку с отпечатками зубов по обеим сторонам ладони. Человеческих зубов.

– Укусила чем? – спрашиваю я.

– Эта штука… – Он корчит гримасу. – Она сделана из частей тел людей: основа из грудины, а струны, кажется, из волос. Когда я дернул за одну, на короне арфы отросли зубы, и она бросилась на меня. Кажется, целилась в горло.

Он был прав тогда. Насчет гротеска.

Снова наступает очередь Майке, но зеркало ничего ей не показывает. Никто дальше не добивается успеха, и, когда мы идем на третий круг, в комнате ожидания накапливается все больше и больше тихого отчаяния.

Нас ведь не убьют, если никто не найдет ответа. Верно?

Даже Зэй не предлагает новых идей – как и его книга с ответами. По крайней мере, бесимся не только мы. Мне кажется, Декс может лопнуть в любую секунду.

– Лайра Керес, – зовет дева-сатир.

Для меня это четвертый круг. Я захожу в комнату и в этот раз не смотрю, а закрываю глаза и пытаюсь успокоить сердце, чтобы сосредоточиться.

Сперва я даже не замечаю, что что-то делаю, но когда понимаю, что напеваю, то раздается негромкий звучок, и я чувствую, как вокруг моей головы, груди и руки обвиваются ленты.

Я распахиваю глаза и вижу распахнутую дверь, толстую и мраморную, раскрывающую проход в какую-то пещеру. Еще одну пещеру. Много меньше, чем в слепых долинах. И на мне ленты, которые прикрепляют к моему телу четыре флага.

У меня падает челюсть.

Музыка. Арфа не хочет, чтобы на ней играли, – она хочет слышать музыку.

– Я смогла. – Слова шепотом срываются с моих губ. Меня фигачит ликованием, как будто я украла лучшую в мире добычу, и я сглатываю порыв восторга.

Я победила!

Ну, в смысле, не специально. Это была просто счастливая случайность. Но со мной обычно не происходят счастливые случайности.

О боги, я победила.

Я выиграла гребаный Подвиг.

Аид будет на клятом седьмом небе – ну, или его варианте, по крайней мере. Четыре Подвига пройдено, и я не мертва, и у меня одна победа, как у Диего, Зэя и Джеки. Впервые с тех пор, как Аид назвал меня своей поборницей, я ощущаю прилив уверенности в том, что я смогу это пережить. Может, даже снять проклятье.

И быть любимой.

Счастье проносится по моим венам, я аж подпрыгиваю на цыпочках от этой бурлящей теплой энергии. Возможно, хорошо, что Аида здесь нет, а то я уверена, что бросилась бы к нему в объятья.

Я заглядываю в дверь, не желая, чтобы наблюдающий мир богов видел, что я ощущаю в этот момент.

Сделав глубокий вдох, я шагаю в темную и жуткую пещеру.

Сделав всего шаг в пещеру, я замираю.

Зэй и Майке все еще там. И остальные тоже.

Я должна принять решение. Штука в том, что если кто-то из них не догадается, то он умрет. Не будь это ставкой, я бы сказала Зэю и Майке и оставила остальных разбираться самим.

Я роняю руки вдоль тела, закрываю глаза и испускаю раздосадованный стон. Но я не могу не. Я открываю глаза и смотрю наверх, зная, что, как бы они это ни делали, весь Олимп смотрит, как я переживаю это.

– Прости, Аид, – говорю я ясно и четко.

Я пройду много преисподней за это, когда он выйдет из тюрьмы богов, или где там его держат, – если он вообще будет со мной разговаривать.

И вообще, я очень хочу снова поспорить с ним хоть о чем-нибудь.

«Соберись, Лайра».

Я выхожу обратно через мраморную дверь, ведущую в пещеру, и закрываю ее, а еще секунд тридцать спустя дева-сатир открывает дверь в зал ожидания. Как только остальные замечают, что на мне флаги, все вскакивают на ноги с хором восклицаний и точно не одним ругательством.

Я поднимаю руку, чтобы заткнуть их всех.

– Все вы, до одного, должны поклясться своими жизнями, что если я дам вам ответ, то вы не навредите и не помешаете всем остальным поборникам при прохождении сегодняшних подвигов.

Обмен информации на безопасность сработал на предыдущем Подвиге, так? Потом я колеблюсь. Теперь слово «последствия» имеет для меня новый смысл.

Я кошусь на Зелеса:

– Это против правил?

– Нет.

– Хорошо. – Я смотрю на остальных поборников.

Ко мне обращены лица со множеством выражений: шок, неуверенность, злость. Но доказательство того, что я знаю ответ, на моем теле в виде четырех флагов.

– Обещайте, или я скажу только своим союзникам, и можете рисковать оказаться в Нижнем мире.

– Что ты делаешь? – беззвучно спрашивает Зэй.

– Простите, – так же отвечаю я ему и Майке. Она, по крайней мере, показывает мне большие пальцы. Вот так. Она понимает.