Муассанитовая вдова - Катрин Селина "Сирена Селена"

Госпожа Леста Эль»

Одна Вселенная знает, чего мне стоило сохранить лицо при виде этих строк. Селеста, оказывается, всю дорогу думала о нашем разговоре и наскоро сочинила записку на случай, если у меня все-таки возникнут проблемы. Да еще и какую! Для маэстро душ и желаний это удар ниже пояса во всех смыслах. Захотелось запрокинуть голову и расхохотаться. Теперь настойчивость, с которой Аюр пытался объяснить, что я принадлежу ему как товар, выглядела еще более двусмысленной.

– Так почему ты ничего не сказал сразу?! – взбеленился орш.

Очевидно, ярлыки «ночной мотылек» и «строитель заборов» напрочь вычеркнули меня из списка вероятных маньяков.

– Простите. – Пожал плечами. – Я не умею читать. А что здесь написано?

– Все, свободен! – Он открыл дверь и крикнул: – Господин Аюр, вам штраф за нарушение порядка в городе в пятьсот секкеров.

– А как же моя собственность? – донесся растерянный голос маэстро.

– Она давно не ваша. Даже не смейте такую ерунду впредь заявлять!

Глава 25. Сколько стоит правда?

Селеста Гю-Эль

Пришедшая за помощью Льерта оршанка мне не понравилась, и дело было не в ее внешнем виде, хотя даже по меркам Оенталя он был слегка вызывающим. Вмиг сжался желудок, закололо где-то под ребрами, как бывало, когда я пряталась от эмиссаров Цварга. До сих пор я считала, что так дает о себе знать пресловутая интуиция.

«Прекрати, Селеста. Это все необоснованная ревность», – мысленно приказала себе и впервые за долгое время вспомнила горные пики, скульптуру ледяной девы-воительницы и натянула кокон холодного безразличия.

Мысль написать записку Аюру пришла сама собой. Я не хотела, чтобы Льерт передавал ее маэстро, но не смогла найти договор, и идея вспыхнула как фитилек свечи в темном подвале. Быстро черкнула несколько строк на оентальском, сложила бумажку и засунула в нагрудный карман чистой рубашки Льерта. Захватив зонт-сферу, все вынесла на улицу. Если бы на месте полуконтрактника был другой мужчина, я бы в так не поступила. На родине подобная записка по праву считалась бы оскорблением, а если бы она касалась чистокровного цварга аристократической ветви… Россыпь мурашек пробежалась по телу, и фантомно заныли виски от мысли, как тот же Юдес отомстил бы за ущемленную гордость.

После отъезда Льерта в душе беспокойно ворочалось неприятное предчувствие, но я усилием загнала его в дальний угол. Я приняла душ, нанесла маскирующую крем-пасту, приготовила обед, обошла весь дом, убеждаясь, что кислотник ничего не повредил, сделала привычные дела… Подкрались сумерки, а от Льерта не было даже весточки. Оставив ужин на столе – мужчина наверняка вернется голодным, – я отправилась спать.

Сон был мучительным и липким, как паутина, мерещились какие-то гадости: то оскал рептилоида с треугольными зубами, то обжигающий до костей кислотный дождь, то кривая ухмылка Юдеса. «Наконец-то нашел тебя, а я предупреждал, чтобы ты не пряталась…» То вовсе Льерт, подвешенный на цепи в гнилом сарае, и множество алых трубок, выходящих из его тела. Не успевала я вынырнуть из зыбкой топи одного кошмара, как он сменялся другим, еще более жутким и пробирающим до дрожи.

Шершавые ладони скользнули по животу, горячее тело прижало спиной к себе.

– Льерт! – воскликнула – наконец-то не сплю! Обхватила широкие запястья, теснее прижимая мужские руки. – Ты вернулся!

– Конечно вернулся, иначе и быть не могло.

– Я так волновалась…

В голове вспыхнула сцена из последнего сна, и я всхлипнула, чувствуя себя глупо. Навоображала себе всякого…

– Тсс, уже поздно, спи. За записку спасибо.

– Записку? Так ты ее нашел?

Сердце пропустило удар. Я ожидала, что на меня обрушится ругань за самоуправство, но в ответ получила мягкий смех и поцелуй в затылок.

– Нашел. Это было гениально. Спи, дорогая.

И я уснула, свернувшись в колыбели сильных рук.

Льерт Кассэль

Проснувшись раньше Селесты, долго смотрел на нее, пьянея от мысли, что этот маленький ангел пыталась меня защитить. Ненавязчиво, в своей женской манере… Мой златовласый ангел-хранитель. Моя девочка из ближнего круга.

Больше не страшило, что организм физически подсел на нее как на наркотик. Я даже не придавал значения тому, что она захухря, а значит, человек с крошечной продолжительностью жизни в восемьдесят лет, весомая часть из которых уже прошли. Мне просто хотелось трогать ее и гладить, любить и лелеять.

Когда-то я считал, что ближний круг – это зло, уязвимость, которая дана цваргам природой в обмен на смертоносный шип и рога, улавливающие бета-колебания. «Пожизненная зависимость», «наказание», «расплата» – так называли ближний круг многие несвязанные цварги, с удовольствием проводя время с разными женщинами на Тур-Рине. Подчиненные шептались за спиной и бросали сочувственные взгляды, когда узнали, что Фьенна будет месяцами жить на «Сверхновой», – были уверены, что постоянное общение с невестой подсадит меня на ее бета-колебания.

Сейчас же отчетливо понимал, что все опасения и суеверия – ничего не значащая ерунда по сравнению с тем, что можно обнимать любимую женщину, вдыхать ее эмоции и наполнять легкие ароматом эдельвейса. Я испытывал блаженство от того, что она спала на мне, уткнувшись носом в ключицу и негромко посапывая. Светлые волосы щекотали кожу, а сама Селеста инстинктивно прижимала ко мне замерзшие ступни.

Маленькая и уязвимая. Хотелось согреть ее и закрыть собой от всех невзгод. Будь моя воля, не отпускал бы ее ни на миг. Не потому, что так решил мой организм, а потому что мне этого хотелось.

Селеста Гю-Эль

Если бы меня спросили, в чем заключается счастье, ответила бы не думая. В том, чтобы просыпаться с любимым мужчиной по утрам в одной постели. Лежать на широкой груди, выводить пальцем узоры на горячей коже и слышать размеренный стук сердца. Концентрированное счастье бежит по венам и артериям, оно заключается в медленных поцелуях и тихом шепоте «любимая», в прикосновениях шершавых пальцев, в томительных ласках, терпко-полынном запахе и сияющих серых глазах, превращающихся в жидкую ртуть, когда я игриво покусываю мочку уха. Даже тугой ноющий узел в животе может приносить удовольствие, если на тебя смотрят, пожирая взглядом. Когда мозг игнорирует убийственные доводы разума, что в это время я могла бы быть уважаемой женой чистокровного цварга и члена Аппарата Управления Планетой, жить в собственном особняке или замке с видом на муассанитовые копи, а вместо этого я занимаюсь любовью с бывшим рабом под барабанящий звук дождя. Счастье нелогично, ему плевать на нормы и условности, оно или есть, или нет.

С самого утра зарядил кислотник, зашипели лужи, небо затянуло фиолетовыми, кобальтово-синими и коралловыми тучами, а мы валялись в постели. Сознание обволакивали теплые волны блаженства, ощущение нужности и желанности. Я готова была поклясться, что Льерт дышит мной как воздухом, и это подкупало похлеще, чем все муассаниты Цварга.

– Кажется, я тебя совсем замучил, – внезапно сказал Льерт, когда я пыталась отдышаться от очередной сладкой пытки, а желудок заурчал. – Принесу что-нибудь поесть.

– Прямо в постель? – изумилась я.

– Да, а что такого? – Он поднялся с кровати.

Льерт был красив… Пот поблескивал на его загорелой коже, бежево-карамельные волосы разметались по плечам и груди, внушительные мышцы вспухли на руках, когда он одним толчком отжался от матраса и встал во весь рост.

Я закусила губу, из-под полуприкрытых ресниц разглядывая мужчину. Мартин никогда не приносил мне завтраки в постель, считая это ниже своего достоинства, мол, он не слуга и не робот. Ко всему, у него были четкие правила: есть надо за столом, а кровать предназначена для сна и исполнения на ней супружеского долга, причем последний можно осуществлять только в постели. Уверена, что мысль заняться сексом на полу среди шкур вызвала бы у него высшую степень брезгливости и отвращения.